Orientation lacanienne III 

Лакановская ориентация III

Huitième séance du Cours. mercredi 7 mars 2007

Восьмой сеанс. Среда, 7 марта 2007 г.

Il faut, me dis-je, renoncer à l’Un. 
D'où je suis, maintenant, il me faut renoncer à l’Un quand je vous parle encore de Lacan. 

Нужно, говорю я себе, отказаться от Одного, l’Un. 
С того места, где я сейчас нахожусь, мне нужно отказаться от Одного, когда я ещеговорю вам о Лакане.

Et il faut que je me persuade que je me tiens avec vous sur un bord où ce que j'appellerai le système de Lacan, se défait. C'est sans doute pourquoi j'ai différé autant que j’ai pu d’aborder cette étendue du tout dernier enseignement. 
Ça ne tient plus ensemble.

И нужно чтобы я убедил себя, что я держусь вместе с вами на краю, где то, что я называю системой Лакана, распадается. Возможно, поэтому я откладывал, насколько мог, подойти к этой протяженности самого последнего учения. 
Это больше не держится вместе.

Et je constate que j'ai moi-même, pourquoi ne pas le dire, du mal à renoncer à l’Un du système, à ne pas lui en substituer un autre. 
Je n'y progresse pourtant que par les tentatives de le rafistoler et c'est pour ça que je bute sur des aperçus hétéroclites, insolites, ces éclats que l’on rencontre dans cette toute dernière période.

И я осознаю, что я сам - почему бы это не сказать - испытываю трудности с отказом от Один системы, с трудом не подставляю на его место другого.

Il y a sans doute à élaborer une autre façon de l'aborder que celle que j'ai pratiquée et moi-même enseignée.
Il y a une grande tolérance à avoir à l'endroit de la contradiction. Enfin, on ne se refait pas et donc les contradictions, évidemment, j'essaye de les dissoudre, les dissoudre en les stratifiant, en pluralisant les points de vue. J'accepte de m'accorder à la varité de Lacan, à la variété de ses vérités.

Нужно наверняка выработать иной способ, чтобы, подойти к этому, нежели тот, который я практиковал и сам преподавал.
Нужно иметь большую терпимость в отношении противоречия. Что ж, себя не переделаешь, и поэтому противоречия, разумеется, я стараюсь их растворять, растворять их, стратифицируя их, плюрализируя точки зрения. Я соглашаюсь, чтобы со-настроиться с вариатистиной (varité)  Лакана, с вариативностью (variété) его истин (vérités).

Varité est un néologisme qui figure dans un des Séminaires de cette toute dernière période.

Varité, вариатистинность — неологизм, появившийся в одном из Семинаров этого самого последнего периода. 

Bon, ça c’est le préambule avant de me lancer dans une introduction qui sera d'abord un hommage, puisqu'au cours de ce mois de février nous avons perdu, la psychanalyse a perdu, deux de ses plus vaillants praticiens, qui étaient aussi, comme on dit, des théoriciens. 

Ну, это - предисловие, прежде, как я пущусь во введение, которое будет прежде всего данью, поскольку в течение этого месяца февраля мы потеряли, — психоанализ потерял, — двоих из своих самых доблестных практиков, которые также были, как говорят, теоретиками.

Il s'agit, je suppose que la plupart d'entre vous les connaissent, et ont été averti du fait, il s'agit de Robert et Rosine Lefort. Ils méritent, certes, que leur nom soit ici appelé.

Речь идет — я предполагаю, что большинство из вас их знает и были уведомлены об этом — речь идет о Роберте и Розин Лефорте. Они, безусловно, заслуживают, чтобы их имена были здесь упомянуты.

Je les ai beaucoup fréquentés, au début de l'École de la Cause freudienne, quand nous avions tous les quinze jours pendant plusieurs années des entretiens auxquels participaient également Judith Miller et Éric Laurent.
Il en est sorti une petite institution qui continue et qui s’est répandue à travers notre monde et qui est le Cereda, qui se voue à l’étude, à partir de l’œuvre des Lefort, à l'enfant dans le discours 3analytique. 

Я много с ними общался в начале Школы Фрейдовой Причины, когда у нас каждые две недели на протяжении нескольких лет были встречи, в которых также участвовали Джудит Миллер и Эрик Лоран.
Из этого вышла небольшая институция, которая продолжается и которая распространилась по нашему миру и которая есть «Cereda», которая посвящена — исходя из трудов Лефортов — изучению ребенка в аналитическом дискурсе.

Le matériel de cette œuvre, c’était avant tout ce que nous appelions la clinique de Rosine. Et une clinique qui était déjà ancienne quand tous les deux en ont rendu compte et ont commencé à la commenter, à la théoriser.

Материал этой работы — это, прежде всего, то, что мы называли клиникой Розин. Причём клиника, которая уже была давней, когда они оба дали о ней отчет и начали её комментировать, теоретизировать.

Elle remontait à l'époque où Rosine était l'analysante de Lacan, plusieurs décennies avant. Mais ce qui leur avait donné confiance, ce qui leur avait donné leur assurance, pour la parcourir, la mettre en ordre, déduire à partir d’elle, c'était un propos que lui avait tenu Lacan lorsqu'elle était, à une occasion, retournée le voir.

Она [клиника] восходила к тому времени, когда Розин была анализанткой Лакана — за несколько десятилетий до того. Но то, что дало им доверие, что дало им уверенность — чтобы ее просмотреть, привести её в порядок и делать выводы исходя из нее, — это были слова (propos), которые Лакан адресовал ей, когда она, по случаю, вернулась к нему.

Ce propos, je cite de mémoire, c'était En ce temps-là, vous ne pouviez pas vous tromper.
Et c'est dire qu'à ses débuts, dans la pratique, Lacan estimait qu'elle était dans le vrai, qu'elle ne s'y embrouillait pas. 

Эти слова — цитирую по памяти — это было: «В то время вы не могли ошибиться».
И это значит, что в ее начинаниях, в практике Лакан считал, что она была в истинном, что она в этом не запутывалась.

Alors comme le réel est dans des embrouilles du vrai, est-ce à dire qu'elle ne touchait pas au réel ? Bien entendu ça n'est pas ainsi qu'il faut comprendre mais au contraire qu'il est, en effet, des moments où le réel touche au réel, sans passer par la parole menteuse.

Итак, раз Реальное находится в запутанностях истинного, значит ли это, что она не касалась Реального? Конечно, понимать это нужно не так, а, напротив: действительно бывают моменты, когда Реальное касается Реального, не проходя через лживые слова.

Ici, je lève la contradiction qu'il pourrait y avoir en définissant le vrai comme le rapport direct du réel au réel. Ça n'est pas le vrai de l'embrouille, c'est le contraire. 

Здесь я устраняю противоречие, которое могло бы возникнуть, определяя истинное как прямое отношение Реального с Реальным. Это не истинное запутанности, а — противоположность. 

Et ce vrai là, du rapport direct du réel au réel est bien à sa place dans la clinique de l'enfant et spécialement du très petit enfant, cette clinique où on prend l’idée de ce qu'ils désignèrent tous les deux comme la naissance de l'Autre. Je crois l'avoir signalé en son temps, il fallait un certain culot dans le cadre du système de Lacan pour faire entendre ce titre là. 

И это истинное, этого прямого отношения Реального с Реальным, вполне уместна в клинике ребёнка, и особенно очень маленького ребёнка, — в этой клинике, где мы принимаем идею того, что они оба обозначили как рождение Другого. Я думаю — я указал на это в свое время — потребовался определенный нахрап в кадре системы Лакана, чтобы заставить услышать это название.

Comment ! L'Autre n'est-il pas toujours déjà là ? Comment donc ! On naît dans l'Autre, on naît dans un bain de signifiants. 
Ce n'est pas l'Autre qui naît. 
Eh bien dans l’ouvrage qui porte ce titre et pour lequel je conserve l’admiration que j'avais exprimée à l'époque, c’est un livre qui reste, qui restera, ils s'attachent à montrer, précisément, comment l'Autre majuscule - se construit à partir de l'Un-corps, pour reprendre le terme que j'avais la dernière fois inscrit au tableau. 

Как! Разве Другой не всегда уже здесь? Как же так! Рождаемся в Другом, рождаемся в купель означающих. 
Это - не Другой, кто рождается. 
Что ж, в работе, носящей это название и которой я сохранил восхищение, которое выразил в ту пору, — эта работа, которая остаётся, которая останется, — они стремятся показать, именно, как Другой с большой буквы – конструируется из Один-Тела, чтобы вновь взять термин, который я в прошлый раз написал на доске. 

Et c'est parce que dans toute leur clinique ils accordent un privilège à l’Un-corps qu'ils furent conduits à placer leur clinique sous la rubrique de l'autisme.

И именно потому, что во всей своей клинике они отдают привилегию Один-Телу, l’Un-corps, они были вынуждены поместить свою клинику под рубрику аутизма.

De l'autisme ils firent une catégorie clinique du niveau de Névrose, psychose et perversion. Mais au-delà, on peut dire qu'ils firent apercevoir que c'était là peut-être la catégorie clinique fondamentale, que l'autisme était le statut natif du sujet, si je puis dire. Et le mot de « sujet », ici, doit porter des guillemets, et céder sans doute la place au terme de parlêtre, que Lacan utilisait pour désigner à la fois le sujet et l'inconscient. Nous verrons tout à l'heure comme ce terme reste chez lui complexe, à tiroirs. Et, j'ai été touché qu’on me confie, au cours de la visite faite de leur demeure à la campagne, que Robert Lefort avait porté un intérêt vif à mon cours de l'an passé, où il avait reconnu quelque chose de cette problématique.

Они сделали из аутизма клиническую категорию на уровне невроза, психоза и перверсии. Но, по ту сторону, можно сказать, что они ясно дали понять, что это там, возможно, и была основополагающая клиническая категория, что аутизм – это исконный статус субъекта, если можно так выразиться. И слово «субъект» — здесь — следует взять в кавычки и наверняка, уступить место термину «говорящее существо», который Лакан использовал, чтобы обозначить как субъекта, так и бессознательное. Мы увидим чуть позже, насколько сложным и многогранным остаётся для него этот термин. И я был тронут, что мне доверили во время визита в их загородный дом, что Роберт Лефорт проявил живой интерес к моему курсу прошлого года, где он признал кое-что из этой проблематики.

L'autisme, entendu comme une catégorie clinique fondamentale, peut certainement se recommander de Lacan, du Lacan de ce système qui se défait, et où, à l’occasion, il réduit l’inconscient au fait de parler tout seul. « On parle tout seul, dit-il, parce qu'on ne dit jamais qu'une seule et même chose. » Le symbole de cet inconscient, on n'a pas loin à chercher pour le trouver, c’est le rond.

Аутизм, понимаемый как основополагающая клиническая категория, безусловно, может рекомендовать себя из Лакана, Лакана этой системы, которая распадается, и где, порой, он сводит бессознательное к факту говорить в одиночку (parler tout seul). «Говорят в одиночку, — говорит он, — потому что никогда не говорят ничего, кроме одной-единственной (une seule) и той же вещи». Символ этого бессознательного, за которым не нужно далеко ходить, — это круг.

C’est le rond des ronds de ficelles qui répète ce tournage en rond du parler tout seul. 
On ne dit jamais qu'une seule et même chose, on trouve cette proposition dans le Séminaire de L’unebévue, celui qui suit le Sinthome, et la phrase se poursuit d'une façon qui m'a fait me demander comment diable j’établirai ça quand j'aurai à le faire, c'est-à-dire maintenant. Un maintenant qui a une certaine épaisseur, enfin maintenant, puisque je suis maintenant sollicité par plusieurs Séminaires de les mettre au point. 
Ce qu'on trouve écrit, c'est une seule et même chose qui en somme dérange d'où sa défense.

Это круг кругов веревок, который повторяет это кружение по кругу говорить в одиночку. 
Никогда не говорят ничего, кроме одной-единственной и той же вещи; находим это утверждение в Семинаре Обознанка, L’unebévue, в том, который следует за Синтомом, и фраза продолжается таким образом, что заставила меня задаться вопросом, как, чёрт возьми, я это установлю, когда мне придётся это сделать, то есть сейчас. “Сейчас”, которое имеет определённую плотность, ну, сейчас, поскольку сейчас ко мне обращаются, чтобы я довел до точки несколько Семинаров.
То, что находим написанным, — это одна-единственная и та же вещь, которая, короче говоря, мешает, — отсюда и ее защита.

d'où sa défense

отсюда ее защита

Eh oui, c’est écrit comme ça ! 
Une seule et même chose qui dérange d'où sa défense. 
Ce n'est pas simple. 
Pour l'instant, je considère que le verbe dérange appelle comme complément d'objet direct - c'est pour ça que ça m’amuse, parce que je retrouve l’analyse grammaticale de mon enfance - appelle comme complément d'objet direct sa défense. Donc je considère que ce d'où doit être une interférence, à hoquet, qu’on doit pouvoir négliger. 

Да, именно так и написано! 
Одна-единственная и та же вещь, которая беспокоит/мешает, — отсюда и ее защита.
[прим. ред.: мнения перевода слова déranger на русский язык разделились при обсуждении на ателье чтения, обычно это слово на французском передает факт нарушения, вторжения. В данном случае речь идет о том, что выводит из состояния “аутизма”. Оба варианты приемлимы: беспокоить, мешать. Оданко, использование слова “мешает” на русском создает экивок, поскольку речь идет еще и смешивании. Исконное слово на французском déranger происходит от “порядок”, “ранг”, т.е. ближе по значению к слову “покой” как “порядок” (в “беспокоит”). Насколько экивок в случае “мешает” уместен в данном случае - это открытый вопрос, на данный момент, кажется, что речь как раз о том, что нечто выводится из состояния покоя, “аутизма” и есть защита “самого этого аутизма”. Поэтому оставлено первое значение при переводе déranger как “беспокоит”].

Это непросто. 
На данный момент я считаю, что глагол «беспокоит» требует прямого дополнения — вот почему это меня забавляет, потому что я снова сталкиваюсь с грамматическим анализом моего детства — требует прямого дополнения: ее защиты. [прим. ред.: Analyse grammaticale — устойчивый французский школьный термин: «грамматический разбор предложения» Упоминание de mon enfance отсылает к школьным упражнениям по грамматике]. Поэтому я считаю, что это — отсюда, «d'où» — должно быть интерференцией, икотой, которой должно быть можно пренебречь. [Прим. ред.: французское interférence в современном языке звучит менее технически, чем русское «интерференция»: слово употребляется и в бытовом описании «помех», «наложений», «сбивок»].

Mais enfin, c'est mon point de vue, là, sur le moment, d'aujourd'hui. 

Но, в конце концов, это моя точка зрения — здесь, на данный момент, сегодняшняя.

Ça se défend très bien. Cette seule et même chose dérange sa défense. On viendra tout à l'heure à ce qu'on peut là-dessus élucubrer. 
En tout cas c'est la définition, si on prend la partie sûre de la proposition, c'est la définition de l'inconscient par l'autisme, l'autisme de la parole, d'où la question de Lacan, qui a raisonné plus tard, de savoir si la psychanalyse ne serait pas un autisme à deux. 

Это очень хорошо защищается. Эта одна-единственная и та же вещь беспокоит ее защиту. Позже мы вернемся к тому, что можно по этому поводу поизмышлять. 
В любом случае, это определение, если взять выверенную часть предложения, это — определение бессознательного через аутизм, аутизм речи, отсюда вопрос Лакана, который рассуждал позже, о том, чтобы знать, не будет ли психоанализ аутизмом на двоих. 

On peut dire que c'est la donnée, ça. Chacun à parler tout seul. Mais on est bien forcé d'inventer une exception. L'autisme à deux, c'est ce qu'il s'agit précisément de démentir s'il y a la psychanalyse. Et c'est ce qui fait la marche trébuchante de Lacan dans son tout dernier enseignement, c'est qu'il y a une logique interne à son discours qui le conduit à apercevoir, à formuler, l'impossible de la psychanalyse et ce qui nous fait à sa suite vaciller, c'est qu'il invente chaque fois qu'il redit la même chose, à savoir c’est impossible, il cherche dans le même fil que j'appellerais une échappatoire. Et il en trafique une. 

Можно сказать, что это данность — вот оно. Каждому — говорить в одиночку. [прим. ред.: à parler tout seul — усеченная конструкция «être à + инф.»: задает положение субъекта (не «обязанность» и не «за себя»)]. Но мы вынуждены изобретать исключение. Аутизм на двоих — это именно то, что как раз нужно опровергнуть, если психоанализ имеется. И именно это создает спотыкающийся ход Лакана в его самом последнем учении: именно, что в его дискурсе имеется внутренняя логика, которая приводит его, чтобы усмотреть, чтобы сформулировать невозможное психоанализа, и то, что нас заставляет пошатываться вслед за ним, — то, что он каждый раз изобретает, когда он повторяет одно и то же, а именно: “это невозможно”, он ищет в одной и той же нити то, что я бы назвал ускользанием. И он этим манипулирует.

C'est donc sous les espèces de s'il y a la psychanalyse que ce tout dernier enseignement se développe, à titre hypothétique. 
Ça n'est pas il y a la psychanalyse et donc, c'est s'il y a la psychanalyse, alors.

Следовательно, это под видом того, что если имеется психоанализ, то это самое последнее учение развивается под титром гипотетического.
Это не есть: имеется психоанализ и следовательно, а это если имеется психоанализ, тогда...

Quand il achoppe sur la donnée de l'autisme à deux, la donnée des inconscients parleurs, aussi opaques l’un à l’autre que les Un-corps, aussi séparés que les Un-corps, quand il bute sur ce corrélat de il n’y a pas de rapport sexuel, qui est, si je puis dire, il n’y a pas de rapport linguistique, alors il y a un forçage de l'autisme pour satisfaire à l'existence de la psychanalyse. 
Et c'est ainsi que se monnaye ce tout dernier enseignement, par des forçages multipliés. 

Когда он наталкивается на данные об аутизма на двоих, на данные о говорящих бессознательных, столь же непрозрачных друг другу, как Один-Тела [множ. число], столь же сепарированных, как Один-Тела [множ. число], — когда он спотыкается об этот коррелят: не имеется сексуальных отношений, — которые есть, если можно так выразиться: не имеется лингвистических отношений, — тогда имеется форсаж аутизма, чтобы удовлетворить существованию психоанализа. 
И вот так поддерживается это самое последнее учение – посредством многократных форсажей. 

Ici, le forçage de l’autisme que propose Lacan, c’est l'existence d'un élément entre guillemets commun. Il dit, pour gommer le caractère signifiant du terme élément, une affaire commune. Et c'est en l'occurrence ce qu'il appelle lalangue.

Здесь, форсаж аутизма, который предлагает Лакан, – это существование (одного) элемента, в кавычках, «общего», commun. Он говорит, чтобы стереть означающий характер термина «элемент», (одно) «общее дело». И это в данном случае то, что он называет lalangue, йазык [прим.переводчика - кажется, что более удачным вариантом перевода lalangue на русский язык было бы “лизык”, следуя за логикой одного малыша из книги Корнея Чуковского “От двух до пяти” как раз в таком случае мы и получим не только запись на слух этого слова, но и еще и связь с телом, о чем и пойдет дальше речь]. 

En un mot lalangue, c'est un néologisme où le substantif ne fait qu'un avec l'article définit. 

Одним словом, lalangue, лизык – это неологизм, в котором существительное слито с определённым артиклем. 

Qu'est-ce qui s'est imposé à Lacan pour truffer son discours de ce néologisme à partir du début de son dernier enseignement, le Séminaire XX ? Je dirais aujourd'hui qu’il faut entendre, sur le fond de cette référence à l’autisme dont je suis parti en raison des Lefort, qu'il faut l’entendre, lalangue, en rapport avec l’Un-corps. 

Что ж заставило Лакана нашпиговать свой дискурс этим неологизмом с самого начала его самого последнего учения — Семинара XX? Сегодня я бы сказал, что надо слышать — на фоне этой ссылки на аутизм, с которой я начал, основываясь на Лефортах — надо слышать lalangue, лизык в отношении к Один-Телу.

L'Un-corps, c’est un néologisme aussi, qui garde la trace de son opération puisqu'il y reste un tiret. Et ici c'est l'article indéfini, voire aussi cardinal, qui est associé au substantif. 
Il y a lalangue et il y a des Un-corps, dont la relation repose sur lalangue. Lalangue, on sait ça n’est pas le langage, est une mise en ordre, une mise en savoir de la langue. 

Один-Тело, L'Un-corps — это тоже неологизм, который сохраняет след своей операции, поскольку дефис там остаётся. И здесь это — неопределённый артикль, или даже кардинальный, сопутствующий существительному. [прим. ред.: у Миллера cardinal указывает на то, что артикль un включает функцию числительного «1», в частности, в конструкции 1-Тело, несводимой к множеству].
Имеется lalangue, лизык и имеются Один-Тела [прим.: здесь во множ.числе], отношение которых опирается на lalangue, лизык. Lalangue, лизык известно, это не язык, это приведение в порядок, приведение к знанию языка. 

Quand on fait surgir ce néologisme, on fait apparaître du même coup que le langage est une abstraction, tandis que lalangue, vise - elle vise quoi précisément ? Elle vise la parole prise, dirais-je, matériellement, c'est-à-dire en l'occurence phonétiquement. Si on le dit comme ça, on s'aperçoit qu'elle fait couple, couple d'opposition binaire avec l'écriture, terme que Lacan n'a pas néologisé mais dont il fait un usage bien à lui dans son dernier enseignement. Lalangue est à l'opposé de l'écriture. Et j'écrirai lalangue à l'opposé de l'écriture, le terme ternaire étant l'Un-corps, pour essayer d’ordonner le lexique inédit de Lacan. 

Когда вводят этот неологизм, тем самым становится очевидно, что язык – это абстракция, в то время как lalangue, лизык нацелен — на что именно он нацелен? Он нацелен на речь, взятую, я бы сказал, материально, то есть в данном случае — фонетически. Если это сказать таким образом, то усматривается, что он образует пару, пару бинарной оппозиции с письмом, термином, который Лакан не стал неологизировать, но который он использует по-своему в своём последнем учении. Лаланг — это противоположность письму. И я буду писать лизык как противоположность письму, а третий термин — Один-Тело, чтобы попытаться упорядочить неопубликованный лексикон Лакана.

Один- тело

Лизык    письмо

Lalangue, entendu phonétiquement, est du même coup délesté de la grammaire. La grammaire, c'est la norme qui permet de dire cela se dit cela ne se dit pas. Mais ce départ, on ne le fait jamais qu'à propos de ce qui s'est dit, de fait, ou mieux matériellement. Eh bien lalangue absorbe ce qui se dit. Elle n’a pas, en cela, comme la grammaire, un négatif. Elle se joue du lexique comme de la syntaxe. Elle s'ouvre à ce dont Lacan s'est enchanté, elle s'ouvre à toutes les équivoques. C'est bien parce que ce qui sauve la psychanalyse, qui sauverait la psychanalyse, c’est l’affaire commune de lalangue que Lacan promeut l’équivoque comme le procédé interprétatif majeur.

Лизык, понимаемый фонетически, тем самым освобождается от грамматики. Грамматика – это норма, позволяющая говорить: это сказывается, это не сказывается. Но это отправление, его никогда не осуществляем иначе, чем по отношению к тому, что (уже) сказывалось — фактически, или, лучше, материально. Что ж, лизык поглощает то, что сказывается. В этом он не имеет, в отличие от грамматики, негативного. Он играется как с лексикой, так и с синтаксисом. Он открывается тому, чем был очарован Лакан, он открывается всем экивокам. Именно потому, что то, что спасает психоанализ, то, что спасло бы психоанализ, является общим делом лизыка, Лакан выдвигает экивок как основную интерпретационную процедуру.

Si je considère ces trois termes que j'ai rapprochés et ordonnés, je m'aperçois que les trois répondent à une orientation commune, que je dirais matérialiste. Et c'est celle de ce tout dernier enseignement si on se règle sur cette proposition prélevée dans le Séminaire de L'une-bévue, la notion de matière est fondamentale. 

Если я рассматриваю эти три термина, которые я сблизил и упорядочил, я понимаю, что эти трое отвечают общей ориентации, которую я бы назвал материалистической. И это ориентация этого самого последнего учения, если выверяться с этим положением, взятым из Семинара L'une-bévue, Обознанка, понятие материи является основополагающим.

Ça n'empêchera pas Lacan, plus tard, ailleurs, à une autre occasion, de prendre ses distances avec les matérialistes. Mais restons sur le fondamental de la notion de matière, qui inspire la création ou la déviance de ces trois termes.

Это не помешает Лакану, позднее, в другом месте, при другом случае, взять свои дистанции от материалистов. Но давайте остановимся на основополагающем понятии материи, которое вдохновляет создание или отклонение этих трёх терминов.

Pourquoi Lacan peut-il dire que tout ce qui n'est pas, peut-il dire, pourquoi a-t-il pu dire une fois que tout ce qui n'est pas fondé sur la matière est une escroquerie, avec un jeu sur l’adverbe, un jeu qu'il a déjà pratiqué dans le Sinthome, matériel-ment. 

Почему Лакан может сказать, — что все, что не есть… может ли он сказать… почему он мог однажды сказать, — что все, что не основано на материи, является мошенничеством, — с игрой на наречии, игрой, которую он уже практиковал в Синтоме, матери-альном, matériel-ment [прим. ред.: matériel-ment — matière (материя), и ment (от mentir, «лжёт»)].

Le mot d'escroquerie a de quoi retenir puisqu’à une autre occasion, c'est la psychanalyse elle-même dont Lacan interroge si elle ne serait pas une escroquerie. 
Et pourquoi la matière, la notion de matière serait-elle la voie pour sortir la psychanalyse de l'escroquerie. Et en quoi, enfin, sinon y a-t-il escroquerie ? 
Eh bien essayons de balancer le terme d'escroquerie et celui de matière.

Слово «мошенничество» имеет — есть за что удержать — поскольку в другом случае, это уже сам психоанализ, о котором Лакан вопрошает, не является ли он (психоанализ) мошенничеством.
И почему материя, понятие материи, было бы путем, чтобы вывести психоанализ из мошенничества? И в чем, наконец, иначе имеется мошенничество?
Что ж, давайте попробуем сбалансировать термин «мошенничество» и термин «материя».

La notion de matière, quand Lacan l’amène, c’est à un titre très précis, au titre de ce qu'elle fonderait le même. Elle fonderait, est-ce déjà trop dire, l'identité du même. C'est peut-être trop dire parce que l'identité ça se note, le même, et quand ça se note c’est pris dans un système de notes.
Le même mot, on reconnaît le même mot quand on le prend matériellement à travers tous les contextes où il figure et dans ces contextes, selon chacun, il se nuance, il diffère. 

Понятие материи, когда его вводит Лакан, — это в очень точном качестве: в качестве того, что оно бы основывало то же. Оно бы основывало, — не слишком ли так сказать? — идентичность того же. Возможно, это слишком сказать, потому что идентичность, — это обозначается, — то же, и когда это обозначается, это захвачено системой обозначений.
То же слово, признаем то же слово, когда берем его материально в пересечениях всех контекстов, в которых оно фигурирует, и в этих контекстах, согласно каждому, оно нюансируется, оно различается.

Dans les contextes, il peut y avoir le même mot mais il devient autre en fonction du sens. Et voilà pourquoi il me semble que Lacan considère la notion de matière comme fondamentale parce qu'elle fonde le même hors du sens.

В этих контекстах может встречаться то же слово, но оно становится иным в зависимости от смысла. И вот почему, мне кажется, Лакан считает понятие материи основополагающим, поскольку оно основывает то же вне смысла.

La notion de matière fonde le même et j'ajouterai la notion de sens fonde l'Autre. L'Autre, selon l'emploi que lui donne Lacan dans son tout dernier enseignement, c'est précisément le sens. L'Un, au sens du même, c’est la matière. 

Понятие материи основывает то же, а понятие смысла, я бы добавил, основывает Другого. Другой, согласно тому, как его использует Лакан в своём самом последнем учении, это точно смысл. Один, — в смысле того же, — это материя.

Ça fait voir l'équivoque qui entre dans le concept du symbolique, dans l'usage que l'on fait du terme de symbolique au sein du système de Lacan, on entend par-là certes une matière, le signifiant écrit ou le son, mais avec son effet de sens. 

Это заставляет увидеть экивок, который входит в понятие Символического, в том смысле, в каком употребляют термин «символическое» в системе Лакана; под ним понимаем, конечно, материю, написанное означающее или звук, но с его эффектом смысла.

Et c'est en quoi, le considérant de son tout dernier enseignement, Lacan peut dire que le symbolique, supporté par le signifiant, ne dit que mensonge quand il parle. 

И вот в чем дело: принимая во внимание свое самое последнее учение, Лакан может сказать, что Символическое, опирающееся на означающее, говорит только ложь, когда говорит.

Ce mensonge, c’est celui, par exemple, que Freud a isolé magnifiquement dans le terme de la Verneinung, qui est ce mensonge nécessaire pour faire passer une vérité. 

Такая ложь — это ложь, например, которую Фрейд великолепно выделил в термине Verneinung: она есть ложь, необходимая, чтобы заставить пропустить истину.

Et donc ce qui entraîne la promotion de ce que j'appelais l’orientation matérialiste du tout dernier enseignement de Lacan, c'est l’opposition de matière et mensonge. 

Итак, то, что ведёт к продвижению того, что я назвал материалистической ориентацией самого последнего учения Лакана, — это оппозиция материи и лжи.

Il utilise le terme de matière à l'opposé du terme de mensonge. Disons tout de suite, c’est une approximation, ce mot de matière, c'est une approximation de ce qu’est le réel. Et c'est pourquoi on trouve dans L'une-bévue une critique de l'échange. 
L'échange se fait entre deux termes qui ont même valeur mais dont la matérialité n'est pas la même et dans ce contexte, donc, l'échange est mensonge.

Он использует термин «материя» в оппозиции к термину «ложь». Давайте сразу скажем, это — приблизительность, это слово «материя» — это приблизительность того, что есть Реальное. И именно поэтому в L'une-bévue/Обознанке мы находим критику обмена.
Обмен совершается между двумя терминами, которые имеют одну и ту же ценность, но чья материальность не есть одно и то же, и в данном контексте, следовательно, обмен — это ложь.

Alors on peut, pour essayer de capturer ce qu'est la matière signifiante sans le sens, bien que nimbée de sens, on peut avoir recours à une expérience aujourd'hui familière.

Итак, чтобы попытаться уловить то, что является означающей материей без смысла, хотя и окутанная ореолом смысла, можно обратиться к опыту, сегодня всем знакомому. 

C’est ce avec quoi vous êtes en contact dès que vous vous placez devant votre ordinateur, connecté au Web, et que vous allez auprès de, quoi, d'une affaire ? Je prends ce nom puisque 87 % des Français qui utilisent les moteurs de recherche vont là, paraît-il, Google. C'est connu de tout le monde, maintenant.

Это то, с чем вы вступаете в контакт всякий раз, когда садитесь перед вашим компьютером, подключенным к интернету (Web), и чем вы пользуетесь для дела? Я беру это имя, потому что 87% французов, использующих поисковые системы, кажется, идут туда — Google. Теперь это знают все.

C'est  extraordinaire​parce​que Google ne fait pas de publicité, c'est un phénomène de bouche à oreille, qui a persuadé une énorme majorité que c'était là qu'il fallait aller pour être en rapport avec la notion de matière, en fait, pour adresser une sorte de prière. Sur la toile c'est l’araignée. Pourquoi est-ce si fascinant ? C’est parce que ça n'assure pas simplement une fonction parmi d'autres. Ça assure une méta fonction, celle de savoir où est le savoir, celle de vous renseigner sur le renseignement.

Это поразительно, потому что Google не рекламируется, это феномен «из уст в уста», который убедил огромное большинство в том, что именно туда нужно идти, чтобы быть в отношении с понятием материи и, по сути, чтобы адресовать туда своего рода мольбу. В паутине/сети (toile) — это паук. [прим. ред.: во фр. языке нет корневой игры: toile («сеть», «паутинa») и araignée («паук»). Удача рус. языка усиливает эффект фразы паутина — паук — здесь общий корень]. Почему это так зачаровывает? Это потому, что он обеспечивает не просто одну функцию среди других. Он обеспечивает мета функцию — знать, где находится знание, и давать вам сведения о сведениях.

C'est ça qui est fabuleux. C’est ça qui fait penser à une néo divinité, avec cette  différence ​qui est  bien contemporaine que, il faut avouer qu’en règle générale, Dieu ne répond pas, alors que Google répond toujours et tout de suite (rires).

Вот что в этом изумительно. Вот что заставляет думать о нео-божестве, с тем очень современным отличием, которое, надо признать, что, как правило, Бог не отвечает, тогда как Google отвечает всегда и сразу (смех).

Ah ! Il suffit de lui adresser un signal exactement localisé, dans un rectangle. Ça a la forme d'un rectangle parce que ça obéit à cette mise à plat du langage qu’évoque Lacan et qu'il faut aligner de la matière signifiante.

Ах! Достаточно ему адресовать точно локализованный сигнал — в прямоугольник [запроса (Google)]. Это имеет форму прямоугольника, поскольку подчиняется тому «распластыванию» языка, о котором говорит Лакан, и нужно выравнивать означающую материю.

Ce qui est extraordinaire, c'est qu’on le fait dans sa langue, à moins qu'on ne veuille des résultats d’une autre.
Il doit y avoir une limite, quand même, au nombre de langues que Google peut accepter. Mais enfin je ne l'ai pas trouvée, la mention de ce nombre là. De toute façon vous ne pouvez pas vous adresser en chinois puisque vous n'avez pas le clavier qui convient.

Удивительно, что делаем это [вводим запрос] на своем языке, если только не хотим получить результаты на другом. 
Должен же быть, все-таки, какой-то предел на количество языков, которые Googleможет принимать. Но, наконец, я его не нашел — указания этого числа. Во всяком случае, вы не можете обратиться на китайском, потому что у вас нет подходящей клавиатуры.

Donc vous adressez un signal qui est vraiment lui-même sans syntaxe ou limité à la simple syntaxe de la juxtaposition, normalement sans qualificatif non plus.

Итак, вы направляете сигнал, который сам по себе действительно без синтаксиса или ограничен простым синтаксисом соположения [juxtaposition], как правило, еще и без каких-либо определений. 

Vous savez - j'ai encore essayé hier - ça répond à plein de choses, vous tapez des lettres au hasard, et il y a quelque part des sigles qui répondent à ça : XXJL. Quelque part il y a comité qui s'appelle comme ça (rires).
Et donc vous formulez, vous ne formulez pas une phrase, ce n'est pas une prière non plus, c'est un signal, aussi proche d'un signal, vous faites un clic, encore une fois qui doit être localisé à la bonne place, et à tous les coups on gagne, bingo !

Вы знаете — я попробовал вчера снова — это отвечает на кучу всего, вы вводите случайные буквы, и где-то есть аббревиатура, которая отвечает на это: XXJL. Где-то есть комитет, который так называется (смех).
Итак, вы формулируете, вы не формулируете фразу, и это не мольба, это сигнал, максимально близкий к сигналу, вы делаете клик, и еще раз, который должен быть расположен в нужном месте, и каждый раз вы выигрываете — бинго!

Vous avez donné très très peu et il y a une avalanche, une cataracte, que vous avez déclenchée, comme dans une machine à sous.
On  comprend​ce​qui  fait​la fascination de la page Google qui est presque toute blanche ; c'est là qu'ils ont été très forts, par rapport à Yahoo, Yahoo a couvert déjà sa page de sigles, là c'est presque tout blanc. Vous allez à la rencontre de ce dieu virtuel presque dans le désert et puis, d'un seul coup, le blanc devient noir, ce qui était​vide  donne​place​à  une extraordinaire profusion, on ne peut plus l’arrêter, c'est une logorrhée. Autant vous avez été laconique autant Google est logorrhéique. Ça allie en plus la vitesse et la quantité, la très grande quantité. Évidemment ça laisse l'infini hors de soi mais c'est là ce que se permet Google, la très grande quantité autorise à censurer l'infini et ce que Google met à la place de l'infini, c'est la totalité.

Вы дали совсем-совсем мало, и обрушивается лавина, водопад, который вы запустили, как в игровом автомате. 
Понятно то, что делает столь завораживающей страницу Google — почти всю белую; вот где они [создатели Google] очень сильны, по сравнению с Yahoo, — у Yahoo страница уже вся завалена значками, а здесь — почти всё белое. Вы выходите навстречу этому виртуальному богу чуть ли не в пустыне, а потом, вдруг, белое становится черным, то, что было пустым, уступает место невероятному изобилию, — больше это уже не можете остановить, это — логорея. Насколько Вы были лаконичны, настолько Google — логорейно словоохотлив. Он также сочетает в себе скорость и количество — огромное количество. Разумеется, это оставляет бесконечность вне себя, однако именно это Google себе позволяет, — очень большое количество дает ему право цензурировать бесконечность, а то, что Google ставит на место бесконечности, — это всеобщность.

Ça déploie, on peut dire : c'est un avatar, Google, après tout, c'est une compagnie​américaine,​cotée  en Bourse, certes qui a gagné beaucoup d'argent​pendant  un​temps.​Ses revenus ont été multipliés par 400 000 %, en cinq ans. On peut dire : c'est un avatar et puis demain ça sera racheté par une autre compagnie mais ça reste quelque chose qui est dans la logique du signifiant, dont les traits sont... ce n'est  pas​un​avatar,  c'est​une conséquence, c'est dans le fil, c'est dans la veine du signifiant. Et aussi ce culte, d'emblée posé, de la totalité. On est persuadé qu'il y a dans Google toutes les pages du Web qui peuvent être parcourues le temps d'une respiration

Это развертывание, можно сказать: это — аватар, Google, в конце концов это американская компания, котирующаяся на бирже, конечно, которая в свое время заработала много денег. Ее доходы за пять лет выросли на 400 000 процентов. Можно сказать: это аватар, а потом завтра — это будет перекуплено какой-то другой компанией, но это остается чем-то, что находится в логике означающего, чьи черты являются... это не аватар, это следствие, это — в нити, это — в вене означающего. И также — этот культ, заданный сразу, всеобщности. Убежденность в том, что у Google есть все веб-страницы, которые можно просмотреть за один вздох.

Et donc, en effet, c’est ce qu’on retrouve, c'est un désir totalitaire qui anime Google, totalitaire et, si je puis dire,​digestif.  D'où​le​projet  qui rencontre beaucoup d'obstacles mais ça, ce sont des avatars, le projet, essentiel au signifiant, de scanner tous les livres jamais publiés.

Так что, на самом деле, это то, что обнаруживаем, это — тоталитарное желание, которое анимирует Google, тоталитарное и, — если я могу сказать, — пищеварительное. Отсюда, — этот проект, который сталкивается со множеством препятствий, но это, это — аватары, — этот проект, существенный для означающего, — оцифровать все когда-либо опубликованные книги.

On en donne le nombre d’ailleurs, le nombre de tous les livres jamais publiés qui sont dans les bibliothèques, parce qu'il y a un site qui recense tous les catalogues de 25 000 bibliothèques et on en a déduit qu'il y a 32 millions de livres, on ne compte pas les doublets, 32 millions de livres, dans ces 25 000 bibliothèques et que si on leur fiche la paix, si on les laisse faire, en dix ans tout ça sera scanné, tous les livres jamais publiés.

Приводится их число, кстати, число всех когда-либо опубликованных книг, находящихся в библиотеках, потому что есть сайт, который производит перепись всех каталогов 25 000 библиотек, и из этого выводят, что есть 32 миллиона книг., — не считаем дубликаты, — 32 миллионы книг в этих 25 000 библиотеках, и что если от них отстать, если им позволить это сделать, через десять лет все это будет оцифровано — все книги, когда-либо опубликованные.

Et puis il y a déjà un œil qui est jeté sur toutes les archives du cinéma, de la télévision, de la presse. Ça rend présent la possibilité de la coprésence de toute cette matière signifiante. Et puis, au-delà, il y a le désir d'accroître le stock, c'est-à-dire de googleliser l’univers tout entier.
C'est déjà, ça commence avec le regard omnivoyant qui parcoure tout le globe. Vous avez vu ça, Google Earth. Et puis ça sera après les planètes, enfin, ça va suivre, ça suit l'exploration intersidérale.

И потом — уже имеется глаз (œil), который брошен на все архивы кино, телевидения, прессы. Это делает присутствующей возможность со-присутствия всей этой означающей материи. И затем — по ту сторону — есть желание приумножать запас, то есть прогуглить всю Вселенную.
Это уже — это начинается со всевидящего взгляда (regard), весь земной шар. [Прим. ред.: Выражение regard omnivoyant звучит парадоксально (переход от œil к regard): взгляд, которому как будто приписывается функция видения]. Вы же видели это — Google Планета Земля, Google Earth. А потом — это будет после — планеты, ну, это последует, это следует за межзвездным исследованием.

Et en même temps, ce qui est merveilleux, c'est que Google ne vous oublie pas, vous, chacun, moi aussi. C'est-à-dire​que​Google  conserve soigneusement toutes les petits unités d'information de tout un chacun, le macrocosme ne lui fait pas oublier le microcosme. Et ainsi tous les clics que vous faites pour vous promener dans l'univers virtuel, tout ça est conservé. Vous croyez que vous ne faites que demander de l’information mais en demandant de l’information, vous en donnez sur ce qui vous intéresse.

И в то же время замечательно то, что Google не забывает вас, — вас, каждого, меня тоже. То есть, поскольку Google тщательно сохраняет все маленькие единички информации о каждом, макрокосм не заставляет его забыть микрокосм. И таким образом все клики, которые вы делаете, чтобы прогуливаться по виртуальной Вселенной, — все это сохраняется. Вы считаете, что лишь просите информацию, но, запрашивая информацию, вы даете информацию — о том, что вас интересует.

Il y a donc une banque des désirs, au moins des demandes, ce qui vaut de l’or pour tout ce qui est publicité. Et alors gentiment Google, en plus, vous propose de lui confier tout ce dont vous ne savez plus quoi faire, tout ce qui est votre fatras de documents, vous ouvre l'espace virtuel pour y déposer votre poubelle signifiante avec la promesse qu'avec Google, tout sera à sa place. La première chose qui sera à sa place c’est vous, parce qu’avec ça, ce sera beaucoup plus facile de vous trouver si une autorité vous cherche. Et tout ça, en plus, avec la promesse que c'est éternisé, c'est pour toujours, jusqu'à la fin des temps.

Таким образом, имеется банк желаний, по меньшей мере — требований, что стоит золота для всего, что есть реклама. И затем Google, по-доброму, кроме того, предлагает вам доверить ему все, с чем вы уже не знаете что делать, все, что является вашей кучей документов, открывает вам виртуальное пространство для размещения вашего означающего мусора, с обещанием, что с Google все будет на своем месте. Первое, что будет на своем месте — это вы, потому что с этим вас будет намного легче найти, если какая-нибудь власть вас ищет. И все это, вдобавок, с обещанием, что это увековечено, это навечно, до конца времен.

Donc, la matière signifiante a pris, avec ça, un poids, une existence, une splendeur  qui​est​devinée  dans l'enseignement de Lacan, qui est appelée dans l'enseignement de Lacan mais qui est encore à ses débuts.
Alors évidemment ça inquiète, on a l'impression que c'est l'épiphanie de Big Brother et c'est pourquoi Google doit poser   comme ​une ​règle   de fonctionnement don’t be evil - ne fais pas le mal - c'est très inquiétant évidemment. On comprend que le mal est à sa disposition.
Alors, est-il bon, est-il méchant ? Ça, c’est ouvert, ça donne lieu à des batailles transatlantiques fabuleuses.

Итак, означающая материя обрела вместе с этим вес, существование, великолепие, которые предугадываются в учении Лакана, которые призываются в учении Лакана, но которые все еще находятся в самом начале.
Так что, разумеется, это беспокоит, создается впечатление, что это эпифания Большого Брата, и именно поэтому Google должен установить как правило функционирования don’t be evil - не делай зла — это, разумеется, очень беспокоит. Понятно, что зло в его распоряжении.
Так что, он хороший? он злой? Ну, это открыто, это приводит к невероятным трансатлантическим битвам.

Mais pour en revenir au lacanisme, c'est là tout de même qu'on vérifie dans la pratique de Google que le signifiant entendu matériellement est bête, bête comme choux, qu’à la fois c'est un miracle, ce foisonnement de réponses sur l'écran, mais s'il y a autant de réponses c'est, pourrait-on dire, parce que Google comprend de travers, parce que le malentendu est fourmillant ici, c'est la rançon de ce que le signal est quand même fait de mots et qu’un mot n’a pas qu'un seul sens, il est polysémique.

Но возвращаясь к лаканизму, именно здесь мы все же проверяем на практике Google, что означающее, понимаемое материально — глупо, “глупо так, хоть плачь” [прим. ред.: букв. “глупо, как капуста” соответствует устойчивым выражениям “проще пареной репы”, “глуп так, хоть плачь” и усилительной конструкции “глупо-преглупо”], что одновременно это — чудо, это изобилие ответов на экране, но если ответов так много, то это — можно сказать — потому, что Google понимает наперекосяк, поскольку недоразумение здесь кишит, это издержки того, что сигнал все-таки состоит из слов, а слово не имеет только один-единственный смысл, оно многосмыслово/полисемично, polysémique.

Or ça, Google qui règne sur la matière signifiante est tout à fait fermé, précisément, c’est sa force, il est fermé au sens. Donc, d'un côté il ne peut pas se tromper, d’une autre façon il ne peut que se tromper parce qu'il chiffre, sans pouvoir déchiffrer, ça se voit quand on essaye de traduire avec Google. Il propose aussi la traduction. Quelqu'un qui a écrit un livre sur Google, Barbara Cassin, qui avait fait le Vocabulaire philosophique paru il y a quelques années, a testé la traduction que Google donne : « Dieu fit l'homme à son image » et, je ne sais plus dans quelle langue mais enfin ça a donné à la fin de quelques transformations, pour affiner la chose : « L'homme fit Dieu à son image. » C'est dire la difficulté du déchiffrage.

Так вот, Гугл, который правит означающей материей, совершенно закрыт — именно в этом его сила: он закрыт для смысла. Итак, с одной стороны, он не может ошибаться, с другой стороны — он может только ошибаться, потому что шифрует, не имея возможности расшифровать, это видно, когда пытаются переводить с помощью Google. Он ведь тоже предлагает перевод. Кто-то, кто написал книгу о Google, — Барбара Кассин, — та, что сделала «Философский словарь», вышедший несколько лет назад, — протестировала перевод, который дает Google: "Бог сотворил человека по своему образу» и, — я уже не помню на каком языке, — но, короче, это дало, в конце, после нескольких преобразований, чтобы, так сказать, уточнить штуку: "Человек сотворил Бога по своему образу». Это говорит о трудностях расшифровки.

Alors,  exactement​la​puissance extraordinaire de Google vient de ce qu'il mémorisele  mot​dans​sa matérialité,​sa  matérialité​la​plus stupide. Et donc il vous donne tous les contextes où il trouve le mot, après c’est à vous de vous débrouiller. Là Google ne peut plus rien, c'est-à-dire qu'il y a un énorme foin ici et c'est à vous de trouver la petite aiguille, enfin où ça fait tilt. On peut corriger tout ça en disant d'une part : parfois Google ne répond pas, répond en disant qu'il ne sait pas ou que votre mot est mal écrit, mais enfin c'est une réponse quand même, et puis il y a aussi un jeu qui consiste à formuler une demande à Google de telle sorte qu'il y ait une seule réponse. On joue à ça paraît-il, chez ​les   informaticiens. ​Mais, globalement, il apparaît que Google ne peut pas être intelligent. Et, bien sûr c'est le rêve de toujours, des logiciens, Leibniz, des ​informaticiens, ​des cybernéticiens, des cognitivistes, des comportementalistes, des neurobiologistes,  ​qu’’on  ​puisse numériser, computer les significations.

Итак, именно необычайная мощь Google заключается в том, что он запоминает слово в его материальности, в его самой тупой материальности. И поэтому он выдает вам все контексты, в которых находит это слово, — а дальше вам выкручиваться. Там Google больше ничего не может, то есть здесь огромный стог сена, и это вам нужно найти маленькую иголку, ну, там, где это щелкнет. Можно исправить все это, сказав, с одной стороны: иногда Google не отвечает, — отвечает, говоря, что не знает или что ваше слово написано с ошибкой, но, наконец, это все равно ответ, а затем есть еще игра, которая заключается в том, чтобы сформулировать запрос к Google таким образом, чтобы был только один единственный ответ. В это играют —говорят — в среде специалистов по информатике. Но, в общем, оказывается, что Google не может быть умным. И, конечно же, это — давняя мечта — логиков, Лейбница, специалистов по информатике, кибернетиков, когнитивистов, бихевиористов, нейробиологов, которые могут оцифровывать, вычислять значения.

Mais Google n’a rapport qu’au savoir c'est-à-dire à des amas de signifiants, alors que le signifié est tout de même à la place du sujet. Et donc c’est jusqu'à la fin des temps que Google restera aveugle, à cet égard, sera comme un géant aveugle attaché à la matière signifiante. En tout cas c'est dire, là, l'expérience que nous en avons la plus quotidienne et qui s'offre à nous montrer en quoi la notion de matière est fondamentale.

Но Google имеет отношение только к знанию, то есть — к скоплениям означающих, в то время как означаемое все-таки находится на месте субъекта. И значит — до конца времен Google останется слепым, в этом отношении, будет подобен слепому гиганту, привязанному к означающей материи. В любом случае, это означает, здесь — тот самый повседневный опыт, который у нас с этим есть, и который предлагает нам показать, в чем понятие материи является основополагающим.

La matière du côté du corps, eh bien c'est ce que nous plaçons en face de l'écran - le matériel, dit Lacan, se présente à nous comme corps-sistance comme subsistance du corps, de ce qui est consistant, de ce qui tient ensemble comme une unité.

Материя на стороне тела, — ну, это то, что мы помещаем напротив экрана — материальное, — говорит Лакан, — представляется нам как тело-систентность, corps-sistance, как субсистентность/существование тела, того, что консистентно, того, что держится вместе как единство, unité.

Et donc il y a un thème que j'ai déjà touché, chez Lacan, celui qui fait de l’Un-corps la consistance essentielle de l'être humain.

Итак, есть тема, которую я уже затронул — у Лакана — тема, которая делает Один-Тело сущностной консистентностью человеческого существа.

Mais, le deuxième thème, qu'on trouve aussi, mezza voce, c’est celui de la consistance de l'inconscient, que nous avons évoqué déjà tout à l'heure quand nous l’avons cité l'inconscient disant qu'une seule et même chose.

Но, вторая тема, которую также находим — полушепотом — это тема консистентности бессознательного, о которой мы уже упоминали чуть раньше, когда цитировали, что бессознательное говорит одну-единственную и ту же вещь.

C’est par-là qu'il y a un rapport à établir entre l’Un-corps et l'inconscient. Ce rapport, on peut dire qu’il était construit dans le système de Lacan.

Именно через это (место) имеется отношение, которое необходимо установить между Один-Телом и бессознательным. Это отношение, можно сказать, было построено в системе Лакана

Ce système était, on l'aperçoit du point où il se défait, ce système était habité d’une secrète harmonie. La signifiantisation du ​corps, ​elle, supposait précisément que le corps soit docile au signifiant, qu'il se laisse faire, qu'il se  laisse​élever.​C'est le mécanisme d’une transsubstantiation et il en va de même du mouvement inverse d'incorporation du signifiant qui lui répond.

Эта система была, — это видно с того места, где она распадалась, эта система была наполнена секретной гармонией. Означивание тела, оно, предполагало как раз, что тело послушно означающему, что оно позволяет себя сделать, что оно позволяет себя возвысить. Это — механизм транссубстистентности, transsubstantiation, и то же самое относится и к обратному движению усвоения означающего, которое отвечает ему.

Cette harmonie, Lacan en a donné la formule, je l'ai évoqué en passant, il en a donné la formule dans le second chapitre où, dans le Séminaire XI, il étudie la pulsion (page 165) et c'est le Séminaire qui prend la suite du Séminaire  ​de   /'Angoisse  ​où précisément les différentes béances du corps sont étudiées soigneusement pour​leurs  effets,​leur​insertion pulsionnelle.

Этой гармонии Лакан придал ей формулу, я упомянул об этом мимоходом — он придал ей формулу во второй главе, где — в Семинаре XI, он изучает влечение (стр. 165), и это Семинар, который идет вслед за Семинаром Тревога, — где как раз различные зияния тела тщательно изучаются по их эффектам, их влеченческой включенности.

La pulsion, Lacan lui voyait et la construisait, comme le met en œuvre d'une façon palpable, physiologique, anatomique,   le ​Séminaire ​de /'Angoisse, il la construisait à partir de ce qu'il ​appelle  lui-même une communauté  ​topologique, une communauté topologique entre le sujet et les manifestations de la pulsion.

Влечение — Лакан его видел и конструировал так, как это приводит в действие — образом: осязаемым, физиологическим, анатомическим — Семинар Тревога — он строил его исходя из того, что он сам называет топологической со-общностью [прим. ред.: дефис введен переводом для передачи топологической совместности (не социальной общности)], топологической со-общностью между субъектом и проявлениями влечения.

En  même ​temps ​qu'il  situe l'inconscient, le sujet de l'inconscient dans les béances du signifiant, dans les achoppements, les trébuchements de la chaîne signifiante, en même temps que c'est là qu'il situe le sujet de l'inconscient, il peut dire, je le cite - quelque chose dans le corps est structuré de la même façon. Et il ajoute il y a une unité des béances en jeu.

В то же время, он помещает бессознательное, субъект бессознательного в зияниях означающего, в преткновениях, в спотыканиях означающей цепи, — в то же время, именно там он помещает субъект бессознательного — он может сказать, я его цитирую: «что-то в теле структурировано тем же образом». И он добавляет: «имеется единство зияний, вовлеченных в игру».

Eh bien dans cette articulation pulsion/inconscient, il y a le principe même de l’unité du système de Lacan, c'est-à-dire une harmonie. Et c'est bien cette harmonie que le tout dernier enseignement​de​Lacan  met​en question.

Что ж, в этом сочленении влечения/бессознательного имеется сам принцип единства, l’unité системы Лакана, то есть гармонии. И именно эту гармонию самое последнее учение Лакана ставит под вопрос.

On peut même dire, et je dirais ça comme ça pour aujourd'hui, qu’entre le symbolique et le corps, Lacan inscrit la pulsion​comme  en​position​de médiation.

Pulsion

Symbolique Corps

Можно даже сказать — и я бы сказал так на сегодня — что между Символическим и телом Лакан вписывает влечение как в позицию посредника.

Влечение

Символическое Тело

Et comme un mythe, conformément à l'indication de Freud, comme un mythe. C'est pourquoi il peut à la fois placer à cet endroit la jouissance et dire c'est le réel, dans son Séminaire D'un Autre à l'autre.

Pulsion

Jouissance

Cest le réel

Symbolique Corps

И как миф — в соответствии с указанием Фрейда — как миф. Вот почему он может одновременно поместить в этом месте наслаждение и сказать: это — Реальное в своем Семинаре От Другого к другому.

Влечение

Наслаждение

Это Реальное

Символическое Тело

Et voyons bien que ce n'est pas ici le réel sans loi. C'est tout au contraire une constance, c'est le réel en tant qu'il revient à la même place. Toute la construction que Lacan fait concernant la jouissance au chapitre XIII de D'un Autre à l'autre repose précisément là-dessus, sur la présentation d'un réel qui n'est pas sans loi, qui revient à la même place, même si c'est une place inaccessible, et donc c'est un réel qui est sous la domination du symbolique.

И давайте хорошо посмотрим, что это здесь — не Реальное без закона. Напротив — это константа, это Реальное, поскольку оно возвращается на одно и то же место. Вся конструкция, которую Лакан делает относительно наслаждения в главе XIII От Другого к другому, установлено как раз на этом — на представлении о Реальном, которое не без закона, которое возвращается на одно и то же место, даже если это — место недоступное, и, следовательно, это — Реальное, которое находится под доминированием Символического.

C'est ce que dit le mot place.
Il y a à commenter d’ailleurs ça maintenant, cette expression de la même place, que Lacan a si longtemps fait revenir à propos du réel puisque nous y avons aussi cet adjectif du même dont nous savons qu'il atteint à la notion de matière.

Это — то, что говорит слово место.
Тут, кстати, имеется что прокомментировать теперь — это выражение: того же места — которое Лакан так долго заставлял возвращаться, когда речь шла о Реальном, поскольку у нас здесь есть также это прилагательное — тот же (même), про которое мы знаем, что оно дотягивается до понятия материи.

Et ce qui dénote bien qu'il y a là la domination du symbolique sur le réel, c'est que Lacan pose que la fonction de la jouissance a une structure logique.

И то, что как раз указывает на то, что там имеется доминирование Символического над Реальным, — это то, что Лакан утверждает: функция наслаждения имеет логическую структуру.

C'est ce qui l’inspirera un peu plus tard dans la construction des formules de la sexuation, cette structure logique. En même temps qu’il lui donne une structure logique, comme fonction, comme terme, il place la jouissance hors des limites du jeu du signifiant, hors du savoir - on n’en sait rien, dit-il. Et on sent bien là que l’usage qu'il fait du mot absolue pour qualifier la jouissance, la retire dans la solitude, dans la solitude du Un-corps.

Это — то, что вдохновит его немного позже в конструировании формул сексуации, — эта логическая структура. Одновременно с тем, что он придает ему [наслаждению] логическую структуру, как функции, как термину, он помещает наслаждение вне пределов игры означающего, вне знания: об этом ничего не знают, — говорит он. И хорошо здесь чувствуется, что употребление им слова абсолютное, чтобы определить наслаждение, извлекает его в одиночестве — в одиночестве Один-Тела.

C'est bien ce qui le conduit à une mise en question du Un de l'union, et à la formule qu’il aura plus tard de // n'y a pas de rapport sexuel. Ce qui devient la pulsion est sensé représenter par excellence le résultat de l'action du signifiant sur le corps et c'est bien cette action du signifiant qui, dans le tout dernier enseignement de Lacan, est reconsidérée et d'abord parce que l'aspect que Lacan met en valeur alors du ​signifiant, ​c'est son ​aspect parasitaire et non pas son aspect actif.

Именно это и приводит его к постановке под вопрос Один союза (Un de l'union) — и к формуле, которую он будет иметь позже: не имеется сексуального отношения. То, что становится влечением, и призвано представлять — по преимуществу — результат действия означающего на тело, и именно это действие означающего, которое — в самом последнем учении Лакана — пересматривается, и, прежде всего потому, что аспект — который Лакан тогда выделяет — означающего: это его паразитический аспект, а не его активный аспект.

De là le problème : l'harmonie étant dénouée se repose la question du rapport entre l’Un-corps et l'inconscient qui ne dit qu’une seule et même chose.

Отсюда проблема: гармония, будучи развязана, снова ставит вопрос об отношении между Один-Телом и бессознательным, которое говорит лишь одну-единственную и ту же вещь.

C'est cette question qu'à la fois répercutent et enserrent les schémas borroméens.

Именно этот вопрос одновременно и отражают, и охватывают борромеевы схемы.

Bon, j'arrête là pour aujourd'hui et je reprends la semaine prochaine.

Ладно, на этом я сегодня остановлюсь и продолжу на следующей неделе.

Fin du Cours VIII de Jacques-Alain Miller du 7 mars 2007

Окончание Курса VIII курса Жака-Алена Миллера от 7 марта 2007 г.