Jacques-Alain Miller
Deuxième séance du Cours

Vous êtes gentils de m’attendre. 
C’est que je passe du temps en compagnie du texte de Lacan, et je  diffère sans doute le moment de l'interpréter pour vous. 
Donc j'ai, la dernière fois, évoqué le mot de disance et puis aussitôt après je vous ai mis, pour ce début d'année, et en tenant compte du fait qu'il y a tout de même parmi vous des étudiants, pas seulement des psychanalystes, je vous ai mis à cette lecture minutieuse et même microscopique, d'un écrit de Lacan en vous donnant des références  assez précises pour que vous-même puissiez y aller voir.

Вы так любезны, что ждете меня. Дело в том, что я провожу время в компании текста Лакана и наверняка откладываю момент его интерпретации для вас.
Итак, в прошлый раз я упомянул слово «disance» / дизанция, а затем сразу после этого я поставил перед вами задачу в начале этого года — и принимая во внимание тот факт, что среди вас есть студенты, а не только психоаналитики — предпринять это скрупулезное, даже микроскопическое прочтение отрывка из сочинения Лакана, дав вам достаточно точные ссылки, чтобы вы могли самостоятельно его найти.

C'est là ce qui nous sauve, nous sauvera, de la disance, je le dis: la lecture et lecture à la lettre. 
La lecture à la lettre, c’est l'opposé de la disance. C'est l'opposé de la disance quand le texte dont il s'agit est composé sans automatisme : c'est lorsque le texte témoigne d'une re pensée, d'une pensée réitérée et renouvelante, des notions qui y sont agitées.
 À la pointe d'un tel texte, il n'y a pas de sens préalable. Il faut s’y remettre à chaque fois, à nouveau frais, parce que c’est écrit comme ça.

Это то, что спасает нас, спасет нас от дизанции, я говорю: чтение, и чтение буквальное/по буквам. 
Чтение по буквам — это противоположность дизанции. Это противоположность дизанции, когда рассматриваемый текст составлен без автоматизма: это когда текст свидетельствует о переосмыслении, повторной и обновленной мысли, о понятиях, которые в нем разбужены.
На передовой такого текста нет никакого предварительного смысла. Надо возвращаться к нему каждый раз, с чистого листа, потому что так он написан.

Oh ! Ça vaut à la pointe mais c'est par cette pointe que c'est précieux. 
О! Это стоит на пике, но именно благодаря этому краю это ценно.
Un texte qui est écrit par automatisme, on peut dire que ça roule, tandis que, s’agissant de cela, précisément ça ne roule pas du tout, ça  achoppe. 

Можно сказать, что текст, написанный автоматически, Оно катится, тогда как в этом отношении оно не катится вообще, оно спотыкается.

Et constatons que Lacan a constamment procédé ainsi, par la  lecture de Freud, par un commentaire littéral, au point que ses dix premiers Séminaires et d'ailleurs également les deux antérieurs qui ne font pas partie de la série publiable, chacun de ces Séminaires prenait son départ d'un écrit de Freud dont il avait le souci d'accompagner la lecture.

И отметим, что Лакан постоянно действовал таким образом, читая Фрейда, комментируя его буквально, вплоть до того, что его первые десять Семинаров, и, кстати, также два более ранних, которые не являются частью публикуемой серии, каждый из этих Семинаров брали своей отправной точкой сочинение Фрейда, чтение которого он стремился сопровождать.

Alors sans doute Lacan a mis en œuvre, dans cette lecture, tout un  appareil qui n'est pas freudien. La distinction à laquelle il faut se former  d'emblée quand on lit Lacan, la distinction de l'imaginaire, du symbolique et du réel, cette distinction n’est pas freudienne. Elle se montre appropriée à reclasser les notions freudiennes ou à les travailler, mais enfin, ça n'est pas dans la lettre du texte.

Итак наверняка Лакан в этом прочтении внедрял целый аппарат, который не является фрейдовским. Различие, которое необходимо сразу же сформировать при чтении Лакана, различие между Воображаемым, Символическим и Реальным, — это различие не фрейдовское. Оно оказывается подходящим для переклассификации фрейдовских понятий или для работы над ними, но в конечном счете оно заключено не в букве текста.

Il en va de même du schéma dont Lacan s’est aidé d'emblée, sous des  formes de plus en plus élaborées, le schéma de la communication depuis les considérations sur la relation de la question et de la réponse, jusqu'aux reconstructions beaucou plus élaborées de son graphe, grand graphe du désir. 
Et puis, Lacan se fait aider de Saussure, de Jakobson, sur les traces  de Lévi-Strauss, et il y a là autant de constructions, autant de références qui sont absentes chez Freud.  

То же самое относится и к схеме, - которой Лакан воспользовался с самого начала, - под формами, все более разработанными: к схеме коммуникации, начиная с рассуждений об отношении  между вопросом и ответом и заканчивая гораздо более разработанными реконструкциями его графа, пресловутого графа желания. 
И затем Лакан опирается на Соссюра, Якобсона и идет по следам Леви-Стросса, и существует столько же конструкций, столько же ссылок, которых нет у Фрейда.

Et de même, pour le dire très simplement, l'accent porté d'emblée sur la parole et le langage éclaire Freud mais il ne s'y trouve pas. 
Et portant, en dépit de tout cet appareil importé, d'ailleurs, Lacan prend appui constant sur le texte freudien, qui a pour lui la fonction d'un véritable texte source. 

И точно так же, если  говорить совсем просто, акцент, сделанный с самого начала на речи и языке, проливает свет на Фрейда, но он там не обнаруживается. И, несмотря на весь этот импортированный аппарат, Лакан, кстати, постоянно опирается на фрейдовский текст, который для него выполняет функцию подлинного исходного текста/первоисточника.

C'est une méthode à quoi on peut se fier et ce que je vous ai dit la dernière fois tenait essentiellement à ce très mince support, prélevé dans une incise du texte de Lacan qui commence par l’esp d’un laps, cette incise où on trouve, à condition de détordre un peu la phrase : l’inconscient est réel.

Это метод, которому можно доверяться, и то, что я сказал вам в прошлый раз, по сути, основывалось на этой очень тонкой опоре, взятой из отрывка текста Лакана, который начинается с выражения  пространство ляпсуса, l’esp d’un laps, в этом отрывке, где мы находим, если немного раскрутим фразу: бессознательное реально.

Ça, c’est lire Lacan à la lettre, sans arrêter sa pensée à ce que Lacan a dit bien plus souvent et bien plus longuement tout autre chose.  
À la lettre, cette proposition l'inconscient est réel mérite d'être méditée et d'autant plus que cette proposition ne va nullement de soi.  

Оно, это буквальное прочтение Лакана, не останавливаясь на мысли на том, что Лакан говорил гораздо чаще и гораздо более подробно, нечто совершенно иное. Буквально, эта пропозиция  — бессознательное реально — заслуживает того, чтобы над ней поразмыслить, особенно потому, что эта пропозиция отнюдь не выводится сама по себе.

J'ai signalé que ce texte était écrit peu de jours après la conclusion du Séminaire du Sinthome, mais dans le Séminaire du Sinthome, vous ne trouvez pas l'inconscient est réel. Vous trouvez même, à sa pointe, bien plutôt l’inconscient est symbolique. Là, l’écriture a décalé d'un cran la place de l'inconscient.

Я упоминал, что этот текст был написан через несколько дней после завершения Семинара Sinthome, но в Семинаре Sinthome вы не найдете, что бессознательное - реально. Вы даже обнаружите, в его кульминации, что бессознательное – это символическое. Там письмо на ступеньку выше сместило место бессознательного.

Eh bien, quand on achoppe sur trois mots de Lacan, dans un texte, il vaut la peine de remettre ce qu'on savait déjà en question. 

Что ж, когда мы спотыкаемся о три слова в одном тексте Лакана, стоит о том, что мы уже знали, снова поставить вопрос.

Je peux, pour procéder ainsi, m’autoriser, comme disait Lacan, m’autoriser de Lacan lui-même, comme vous l'avez vu si vous êtes allé consulter le texte par lequel, en 1966, il introduit les deux morceaux qu'il prélève sur son Séminaire consacré au commentaire du texte « La Verneinung », de Freud.  

Чтобы продолжить таким образом, я могу получить разрешение, как сказал Лакан, от самого Лакана, как вы это видели, если бы вы проштудировали текст, которым в 1966 году он предваряет два отрывка, взятых им из своего Семинара, посвященного комментарию к тексту Фрейда «La Verneinung» («Отрицание»).

Quand il revient plusieurs années après, une dizaine, sur ce qu'il faisait alors, il indique : ce qui nous protège, que le privilège donné à la lettre de Freud n'a rien chez nous de superstitieux.

Когда он возвращается несколько лет спустя, примерно через десять лет, к тому, чем он тогда занимался, он указывает: то, что защищает нас, привилегия, предоставленная букве Фрейда, не имеет для нас ничего суеверного.

On trouve bien plutôt cette superstition chez ceux qui ne lisent pas Freud mais s’en autorisent sans se coltiner les méandres de sa lettre. On peut, évidemment, de Freud faire un usage de routine, de Lacan aussi, cet usage de routine ça veut dire faire verser ce dont il s'agit dans la disance. 

Это суеверие скорее встречается у тех, кто не читает Фрейда, но авторизуется через него не вникая в перипетии его письма. Можно, разумеется, рутинно использовать Фрейда, а также Лакана; это рутинное использование означает поместить на задний план то, о чем идет речь в дизанции.

Pour ma part, j'adopte le principe que Lacan formule à ce propos, selon  lequel tout texte, qu'il se propose comme sacré ou profane, voit sa  littéralité croître en prévalence de ce qu'il implique proprement d'affrontements à la vérité. Plus un texte donc s'affronte à la vérité et plus son caractère littéral s'accroît. Ça ne permet pas la lecture de survol.

Со своей стороны, я принимаю принцип, который в этой связи формулирует Лакан, согласно которому буквальность любого текста, независимо от того, представляет ли он себя как сакральный или как мирской, возрастает по мере преобладания того, что он собственно подразумевает в терминах столкновений с истиной. Следовательно, чем больше текст сталкивается с истиной, тем больше увеличивается его буквальный характер. Это не позволяет поверхностного прочтения.

Lacan en propose une raison de structure qui est freudienne et qu’il  énonce ainsi : « La vérité de l'inconscient [c'est de lui, je simplifie la phrase] est tributaire de la lettre du langage. Tributaire de ce que nous appelons le signifiant. »  

Лакан предлагает структурное обоснование/причину этого, фрейдовское, которое он формулирует следующим образом: «Истина бессознательного [это от него, я упрощаю предложение] зависит от буквы языка. Зависит от того, что мы называем означающим».

Je note en passant qu’on trouve là une équivalence entre la lettre et le signifiant qui a sans doute sa fonction dans cet écrit mais qui n'est pas précisément ce que comporte aussi bien le commentaire de Lacan sur « la Lettre volée » que son « Instance de la lettre ».  

Замечу попутно, что здесь мы находим эквивалентность между буквой и означающим, которая наверняка имеет свою функцию в этом письме, но которая не совсем соответствует тому, что подразумевает комментарий Лакана к «Похищенному письму», так и в его «Инстанции буквы».

Est-ce que c'est là une formule qui puisse nous guider dans l'expérience analytique et sur le fond de cette énigme que propose Lacan avec l'inconscient est réel ? 

Является ли здесь эта формула тем, что может направлять нас в аналитическом опыте и на основании ли этой загадки Лакан предлагает бессознательное есть реальное?

Est-ce que l'inconscient est du côté de la vérité, du côté du vrai, ou est ce qu'il est du côté du réel ? Ça n'est pas une alternative, j'ai déjà essayé d'indiquer la dernière fois qu’il y a inconscient et inconscient et que précisément faire surgir l'inconscient est réel nous incite à en distinguer l'inconscient comme transférentiel. 

Находится ли бессознательное на стороне истины, на стороне истинного или на стороне Реального? Это не альтернатива, я уже пытался указать в прошлый раз, что есть бессознательное и бессознательное, и что именно выявление того, что бессознательное есть реальное и побуждает нас отделить бессознательное как переносное.

Associer ces deux termes de vérité et d’inconscient, le lapsus ou l'act  manqué le permet, c'est ainsi que c'est pris, question de fait, depuis Freud. 

Объединить эти два понятия -  истину и бессознательное, позволяет ляпсус или упущенный акт; именно так это понималось, по сути, со времен Фрейда.

Lapsus ou acte manqué sont pris comme un vœu d'une vérité. Mais si on resserre un petit peu les choses, on peut dire peut-être pas plus que ça, que quand un lapsus se produit, c'est par ça que Lacan débute son texte, que je disais décoiffant, quand un lapsus se produit, il s'ensuit, dans l'expérience analytique mais au-delà aussi bien désormais, il s'ensuit un effet de vérité.

Ляпсус или упущенный акт воспринимаются как пожелание истины. Но если мы немного сожмем вопрос, то, пожалуй, можно сказать лишь то, что когда происходит ляпсус, именно так Лакан начинает свой текст, который я назвал сбивающим с толку, когда происходит ляпсус, за ним следует, в аналитическом опыте, но отныне и за его пределами, эффект истины.

Le terme d'effet, ici, amenuise le terme de vérité : un effet de vérité, pas plus. C'est un effet qui est multiple, un effet de vérité chasse l'autre, et c'est à l'occasion quand ça prévaut, cette émotion de renouveau, de renouvellement que procure l'épreuve d'une séance analytique, l'effet de vérité passé le cède en séduction à l'effet de vérité à venir et donc la vérité saisie par son effet est changeante, est variable. 

Понятие «эффект» здесь умаляет понятие «истина»: эффект истины, не более того. Это множественный эффект; один эффект истины изгоняет другой, и именно в тех случаях, когда он преобладает, эта эмоция обновления, возрождения, обеспеченная испытанием аналитического сеанса, прошлый эффект истины уступает в соблазне эффекту истины, которая должна прийти, и поэтому истина, схваченная ее эффектом, изменчива, вариабельна.

Lacan avait accolé ces deux mots pour créer le néologisme de varité, qui condense au mieux ce qui fait le mouvement du frayage de Lacan sur plusieurs dizaines d'années dans le sens d'une dépréciation de la vérité. Mais qui est déjà là, si l'on veut, impliqué, à développer dans le terme de effet de vérité.  

Лакан объединил эти два слова, чтобы создать неологизм «varité» [прим.ред.: вариативность истины, интересно, что на русском языке заменив одну букву, можно получить противоположный эффект - ”истена”, стена истины, т.е. ее непроницаемость, но если последовать логике неологизма Лакана, то мы можем получить неологизм на русском соединив вариати-вность и истинность =  вариатистинность, но вряд ли такой неологизм приживется, поскольку он очень громоздкий. Впрочем,  есть еще кое-что в русском языке- это слово правда. Те сам факт наличия двух слов на русском языке “правды” и “истины”, “истинной правды” уже свидетельствует о вариативности истины. ср.”это истинная правда” или “это истина”], который наилучшим образом конденсирует/сгущает то, что составляет движение прокладывания пути Лакана на протяжении нескольких десятилетий в направлении обесценивания истины. Но это уже там, если хотите, подразумевается, если развить понятие «эффект истины».

Ça comporte qu’en définitive la vérité en tant que varité n'est qu'un  semblant au regard de ce qui est réel. Et on peut même dire que ce terme de réel, qui court tout du long de l'enseignement de Lacan et de ses textes, porteur d'une énigme qui ne vient à se lever qu’à la pointe de son enseignement, le terme de réel est en quelque sorte appelé de façon toujours plus insistante par la semblantisation, si je puis dire, de la vérité.  

Это подразумевает, что в конечном итоге истина как вариатистинность, varité — это лишь кажимость по сравнению с тем, что реально. И можно даже сказать, что это понятие «реальный/реальное», который проходит через все учение Лакана и его тексты, неся загадку, которая восходит только на самом острие/переднем крае его учения, понятие «реальный/реальное» в некотором роде все более настойчиво вызывается окажим(ств)ляемостью, semblantisation , если можно так выразиться, истины).

C'est ce que dans la suite de son texte l'esp d'un laps Lacan formulera dans son Séminaire Le vrai est à la dérive quand il s'agit de réel.  

Это то, что в оставшейся части своего текста l'esp d'un laps Лакан сформулирует в своем Семинаре «Истинное дрейфует, когда речь идет о Реальном».

On peut dire aussi bien que ce phénomène de dérive tient à ceci qu’on n’accède à la vérité que par le savoir. C'est ce que comporte l'écriture la plus simple qu'on puisse donner de l'effet de vérité, en utilisant l’armature minimale que vous connaissez, que j’ai … la dernière fois, S1 S2, c’est en retour de l'articulation à S2 que surgit, que nous allons écrire d'un petit v pour l’effet de vérité.

Можно также сказать, что этот феномен дрейфа обусловлен тем фактом, что доступ к истине возможен только через знание. Это то, что подразумевает простейшее написание, которое можно дать эффекту истины, используя минимальную структуру (’armature), которую вы знаете, что я... в прошлый раз, S1 S2, это взамен артикуляции S2, которая возникает, то, что мы запишем с маленькой v для эффекта истины.

Au fond, on peut ici donner à S2 son sens de savoir, étant entendu que dès lors qu'il s'inscrit, c'est cet appareil qui est le savoir. Et qu’il n’y a pas en cela, au moins sur le fondement du champ du langage, il n’y a pas de rapport direct à la vérité, il y a un rapport médiatisé par le savoir, et c’est de la vérité ne s’atteint que des effets. 

По сути, можно придать здесь S2 его смысл знания, учитывая, что с момента его записи именно этот аппарат является знанием. И что в этом, по крайней мере на основе поля языка, нет прямого отношения к истине; есть отношение, опосредованное знанием, и истина достигается только через эффекты.

Le texte que j'ai mis en exergue cette année, « l’esp d’un laps », abstrait  de cet appareil ce qui prend ici la valeur « S indice 1 », tout seul, sans effet de vérité.  

Текст, который я выделил в этом году, «пространство ляпсуса», « l’esp d’un laps », абстрагирует от этого аппарата то, что здесь принимает значение «S индекс 1», само по себе, без какого-либо эффекта истины.

C'est ce que Lacan est conduit - comment dire - à vouloir penser.  

Это то, что вынуждает Лакана— как бы это сказать — хотеть думать.

Ce dont il s'agit avec le signifiant, si on lui garde cette valeur, il ne peut pas seulement indiquer une place, c'est ce dont il s'agit quand il n’y a pas de portée de sens ou d'interprétation, quand ce S1 est désarticulé. 

То, о чем идет речь относительно означающего, если мы сохраним эту ценность/значение для него, так это то, что оно не может просто указывать на место; это то, что поставлено на карту, когда нет возможности для смысла или интерпретации, когда этот S1 дезартикулируется.

C'est d'ailleurs peut-être aussi bien ce qui est donné comme de produit du discours analytique, dans le schéma du discours, je l'indique ici de S1 à la place du produit et comme c’est écrit dans ce discours, disjoint de S2, disjoint d’un savoir qui, ici, n'a pas de valeur de réel, mais seulement valeur de vérité, valeur positionnelle de vérité.

Возможно, кстати, это также то, что дано как продукт аналитического дискурса, в схеме дискурса, я указываю его здесь S1 на месте продукта и как он записан в этом дискурсе, оторванном от S2, оторванном от знания, которое здесь не имеет никакой реальной ценности, а только истинностную ценность, позиционную ценность истины.

Ici, ce que Lacan introduit comme soupçon, c'est qu'il se pourrait que le vrai ne dépende que de la croyance dans, ici, une articulation. Et, à partir de son Séminaire du Sinthome et surtout de la leçon qu'il en tire dans ce texte, en quelque sorte ultime de l’esp d’un laps, il essaye de débarrasser la psychanalyse de la croyance, et précisément de la croyance au vrai, opérée par l’effet de vérité, n'implique pas, mais on peut démontrer … plutôt le contraire, loin d’impliquer de croire  au vrai, il devrait en libérer.

Здесь Лакан вводит как подозрение, что то, что могло бы быть истинным зависит лишь от веры в, здесь, в (некую) артикуляцию. И, начиная со своего Семинара “Синтом” и особенно с урока, который он извлекает из него в этом тексте, в некотором роде конечного пространства ляпсуса, он пытается избавить психоанализ от веры, и именно от веры в истинное, действующее через эффект истины, не подразумевает, но можно продемонстрировать... скорее наоборот, отнюдь не подразумевая веру в истинное, он должен освободиться от нее (освободить ее?).

Cette perspective est celle, ce n'est qu'un mot, du réel. Alors cet esp d’un laps n’est tout de même pas un aérolithe dans la réflexion de Lacan.

Эта перспектива является перспективой — это просто слово — Реального. Тогда это пространство ляпсуса /проляпа, esp d’un laps [прим.редактора - мы могли на русском языке тогда изобрести сокращение esp d’un laps как “проляп” ] все же не является аэролитом в размышлениях Лакана.

On peut dire que l’esp d'un laps radicalise le célèbre début de l'écrit de  Lacan qui s'intitule « Télévision » ; je dis célèbre puisque même au moment de son décès son éditeur avait fait les frais d'une page entière du journal Le Monde où ce début était reproduit : sans doute ce qui a été de Lacan le plus diffusé.  

Можно сказать, что пространство проляпа радикализирует знаменитое начало сочинения Лакана под названием «Телевидение»; я говорю знаменитое, потому что даже на момент его смерти его издатель заплатил за целую страницу газеты Le Monde, в которой было воспроизведено это начало: наверняка самая широко распространенная работа Лакана.

Ce célèbre début prend les choses, encore, par l'embarras : on n’arrive pas à dire toute la vérité. Vous connaissez la suite : « La dire toute, c'est impossible, matériellement : les mots y manquent. C'est même par cet impossible que la vérité tient au réel. » 

Это знаменитое начало снова приводит нас в замешательство: нам не удается сказать всю истину. Вы знаете остальное: «Сказать ее всю невозможно, материально: для этого не хватает слов. Именно через эту невозможность истина цепляется за Реальное».

Прим.пер.: Вот как этот знаменитый кусок выглядит в переводе Черноглазова:
“Я всегда говорю истинную правду. Не всю, потому что сказать всю правду - дело безнадежное. Высказать истину целиком просто невозможно, невозможно в чисто материальном смысле - для этого не хватает слов. Больше того, самим этим “невозможно” и обусловлена как раз зависимость истины от Реального”. (Ж. Лакан, “Телевидение”, С.7.)

En quelque sorte on peut écrire : entre le vrai et le réel, il y a l'impossible qui fait à la fois une limite, mais connexion, une rencontre en quelque sorte. Du côté de la parole, on rencontre le réel sous les espèces de l'impossible à dire.

В некотором смысле можно написать: между истинным и Реальным есть невозможное, которое создает как ограничение, так и соединение, своего рода встречу. Со стороны речи мы сталкиваемся с Реальным под видом (espèces) того, что невозможно высказать.

Si on formule ainsi, on s'aperçoit que, de toujours, Lacan a ordonné le  dire à un impossible à dire. Jamais la fonction de la parole et le champ du langage ne délivre pour lui, une totalité.  

Если сформулировать это таким образом, то мы увидим, что Лакан вечно упорядочивал сказанное с тем, что невозможно высказать. Функция речи и поле языка никогда не составляют для него целостности.

Et donc on peut suivre dans la réflexion de Lacan la position et les  transformations de l'impossible à dire. 

Итак, можно проследить в размышлениях Лакана положение и трансформации того, что невозможно высказать.

Par exemple à la fin de son écrit de la « Direction de la cure » - allez voir  page 641 - où Lacan donne l'exemple à propos d'un cas freudien, d'un rêve d'une patiente de Freud, donne l'exemple de ce que veut dire prendre le désir à la lettre. Il précise,  concernant l’opération analytique, que par la liberté qu'elle offre à l'analysant par rapport aux inhibitions et aux convenances, le sujet est-il dirigé, canalisé vers l’aveu du désir,  et il pose en même temps que cet aveu ne s'accomplit jamais, qu’il y a une résistance fondamentale à l’aveu parce qu'en dernière analyse, il y a incompatibilité du désir avec la parole.

Например, в конце своего сочинения «Направление лечения» — см. стр. 641 — где Лакан приводит пример, в отношении фрейдовского случая, сновидения одной из пациенток Фрейда, приводит пример того, что значит воспринимать желание буквально. Относительно аналитической операции он уточняет, что благодаря свободе, которую она предоставляет анализируемому/анализанту в отношении запретов и условностей, субъект направляется, направляется (по определенной стезе?) к признанию желания, и в то же время он утверждает, что это признание никогда не осуществляется, что есть фундаментальное сопротивление признанию, поскольку в конечном счете существует несовместимость желания с речью.

Eh bien sous cette forme, qui n'est pas la forme développée que nous  trouvons dans l’esp d’un laps, sous cette forme, nous avons déjà le même impossible à dire qui est là à luire, si je puis dire.  

Ну, в этой форме, которая не является развитой формой, которую мы находим в пространстве проляпа, в этой форме мы уже имеем то же самое, что невозможно сказать, что там сияет, если можно так выразиться.

Et on trouve aussi cette même notation, moins claire que ça n'est dans l'esp d’un laps. Je vous tente en disant qu'il y a une mine dans ce petit texte de trois pages, et qu'il est difficile mais en définitive il est aussi l’éclair qui fait saisir le cheminement plus embarrassé de Lacan sur la question.  

И мы также находим эту же запись, менее ясную, чем в проляпе, l'esp d’un laps. Я соблазняю вас, говоря, что в этом маленьком трехстраничном тексте есть мина (рудник?), и что он труден, но, в конечном счете, это также вспышка, которая позволяет нам уловить более запутанный путь Лакана в этом вопросе.

Par exemple dans le texte auquel je faisais allusion tout à l'heure, qui précède les commentaires sur la Verneinung, ce texte de 1966 qui  s'appelle « D’un dessein » - (e-i-n), i écrit : « L’effet de vérité qui se livre dans l'inconscient culmine dans un voilé irréductible où il voit la marque de la primauté du signifiant. »

Например, в тексте, на который я ссылался ранее, который предшествует комментариям к Verneinung («Отрицание»), этот текст 1966 года под названием «О замысле» , « D’un dessein » (e-i-n), он пишет: «Эффект истины, который раскрывается в бессознательном, достигает кульминации в непреодолимой вуали, где он видит знак/отметку первичности означающего».

La vérité et le voile. Ici, vérité, sens, interprétation, apparaissent toujours en déficit par rapport à un au-delà, ce qui  n'empêche pas que Lacan donne dans ce texte ce qu'il y a de plus proche des principes de l'interprétation qu'il se refusait à aligner dans sa « Direction de la cure», il le dit explicitement, mais qui, à propos de la lecture, font surface.  

Истина и вуаль. Здесь истина, смысл, интерпретация всегда оказываются в дефиците по отношению к потустороннему, что не мешает Лакану дать в этом тексте то, что ближе всего к принципам интерпретации, которые он отказался выстраивать в своем «Направлении лечения», он говорит об этом открыто, но которые, по отношению к чтению, выходят на поверхность.

Trois principes de l'interprétation : le principe, principe que je dirais de l’éclair - deuxièmement : l'énigme et le résidu - troisièmement : l'étonnement. Voilà comment il recommande de lire Freud : se laisser conduire par la lettre jusqu'à l’éclair qu'elle nécessite.  

Три принципа интерпретации: принцип, принцип, который я бы назвал вспышкой; второй: загадка и остаток; третий: удивление. Вот как он рекомендует читать Фрейда: позвольте себе быть ведомым буквой к той вспышке, которая ей необходима.

Là, nous avons l’indication d’une position de lecture qui est pour le dire le plus simplement une certaine passivité : constituer le texte comme le maître de sa propre lecture.  

Здесь мы имеем указание на позицию чтения, которая, если говорить проще, представляет собой определенную пассивность: конституирование текста как господина своего собственного чтения.

Se laisser conduire par la lettre, ça suppose une articulation et voici  l'indication de l’éclair rétroactif qui se trouve nécessité par l'articulation elle même : une interprétation qui obéit à cet appareil.

Позволить себе быть ведомым буквой, это предполагает артикуляцию, и здесь есть указание на ретроактивную вспышку, которая необходима для самой артикуляции: интерпретация, которая подчиняется этому аппарату.

Et il y a nécessité pour autant qu'il y a nécessité d'articulation.

И в этом есть необходимость настолько, насколько есть необходимость в артикуляции/сочленении.

C'est évidemment ce point là que Lacan attaque à la fin. L’esp d’un laps suppose que, précisément, il y a une coupure de l'articulation et de l'articulation, à l'autre signifiant, cette articulation ne peut pas avoir un autre statut que celui de semblant. 

Разумеется, именно эту идею Лакан атакует в финале. Пространство ляпсуса (L’esp d’un laps) предполагает, что точно есть разрез артикуляции/сочленения и артикуляция/сочленение с другим означающим, эта артикуляция не может иметь другого статуса, кроме как кажимости.

Mais, dans ce principe, quand il y a interprétation, on doit supposer que la nécessité de l'articulation se transfère à la nécessité de l’éclair qui alors donne sens, interprète le texte, avec la recommandation de ne pas donner d'avance rendez-vous à la vérité, c'est à-dire de supporter de ne pas savoir, de mettre en suspens le savoir préalable qui peut avoir été acquit, de la même façon que Freud le recommande à propos de tout cas nouveau : ne jamais donner d'avance rendez-vous. 

Но в соответствии с этим принципом, когда есть интерпретация, нужно предположить, что необходимость артикуляции переходит в необходимость прояснения, которое затем придает смысл, интерпретирует текст, напутствуя не предаваться истине наперёд, т.е. поддерживать незнание, подвесить предварительное знание, которое, возможно, было получено, точно так же, как Фрейд рекомендует это в отношении любого нового случая: никогда не назначать заранее встречу с истиной.

Deuxièmement l'énigme et le résidu. Lacan recommande ne pas reculer devant le résidu, retrouvé à la fin de son départ d'énigme. Le départ d'énigme du texte. 

Во-вторых, загадка и остаток. Лакан рекомендует не отступать перед остатком, найденным в конце его исхода из загадки. Исхода из загадки текста.

C'est dire déjà qu’une interprétation, si c'est une solution, c'est une solution qui n’est pas-toute, et que ce qui au départ fait énigme, d'un texte, de ce genre de texte, comme je le disais au début, ce qui fait énigme n'est pas dissipé par la lecture lacanienne. L'énigme est au contraire comme concentrée dans un résidu.

Это уже означает, что интерпретация, если она является решением, - это решение, которое является не-всем, и что то, что изначально создает загадку, текста, такого рода текста, как я уже говорил в начале, это то, что создает загадку, не рассеивается с помощью лакановского чтения. Загадка, напротив, сосредоточена в остатке.

D'où la troisième recommandation : de ne pas se tenir quitte au terme de la démarche - au terme de la démarche de lecture - ne pas se tenir quitte de l'étonnement par quoi on y a fait entrer. On est entré dans l'étonnement, cet étonnement par l'articulation l’éclaire, le travail, l'étonnement s’apaise, ça n'est pas pour autant que le premier temps qu'était celui de l'étonnement cesse de compter. 

Отсюда третья рекомендация: не стоять в стороне в конце процесса - в конце процесса чтения - не стоять в стороне от изумления, из-за которого мы сюда попали. Мы вошли в изумлении, это изумление через артикуляцию освещает его, работа, изумление утихает, это не значит, что первый момент, который был моментом изумления, перестает учитываться.

Au fond l'étonnement c'est tout de même le vrai instant de voir de ce temps. Et il ne faut pas que le moment de conclure, que c’est ça, efface ce qu'il il y a - alors disons avec le terme de la dernière fois - ce qu'il y a de traumatisme dans le premier instant de voir.

В основании изумления - все тот же истиный момент видения этого времени. И не нужно, чтобы момент заключения, чтобы это есть оно, стирал то, что есть/имеется, - скажем, употребив понятие с прошлого раза, - что есть от травматизма в первый момент видения.

Alors voyons maintenant ce texte que j'indiquais la dernière fois où nous trouvons actif déjà au début de l'enseignement de Lacan, ce terme de réel qui paraît encore chargé d'énigme pour nous.

Итак, теперь давайте посмотрим на этот текст, который я обозначил в прошлый раз, который мы находим активным уже в начале учения Лакана, это понятие Реальное, которое все еще кажется нам полным загадки.

Je vous ai dirigé vers le second texte sur la Verneinung, la réponse au commentaire du philosophe Jean Hyppolite, qui vient après l'introduction à ce commentaire et le commentaire même du philosophe qui est donné en appendice des Écrits. 

Я направил вас ко второму тексту об “Отрицании” (Verneinung), ответу на комментарий философа Жана Ипполита, который следует после введения к этому комментарию и самого комментария философа, который дается в приложении к Écrits.

Lacan, déjà à l'époque, en 1954, vante comme tel, distingue la discipline du commentaire qu’appelle le texte de Freud en évoquant la richesse jamais épuisée des significations du texte. 

Лакан, уже тогда, в 1954 году, восхваляет как таковую, выделяет дисциплину комментария, к которой призывает текст Фрейда, ссылаясь на неисчерпаемое богатство значений текста.

C’est prendre la question par le surplus du signifié sur le signifiant. Il y a des échos, il y a des résonances et elles peuvent aller à l’infini ou être reprises inlassablement.

Это значит рассматривать вопрос через избыток (surplus) означаемого над означающим. Есть отголоски, есть резонансы, и они могут продолжаться до бесконечности или неустанно воспроизводиться.

Donc c'est un abord par le surplus où on peut déjà voir néanmoins en filigrane que ce surplus s’inverse, ce surplus par rapport au signifiant, ce surplus disons de signification et de sens par rapport au signifiant, s’inverse en défaut par rapport au réel. 

Итак, сначала это избыток, где можно уже тем не менее четко видеть, что этот избыток меняется на противоположный, этот избыток по отношению к означающему, этот, скажем так, избыток значения и смысла по отношению к означающему, напротив оборачивается недостатком, не функционирует по отношению к Реальному.

De même, on relira autrement les formules de Lacan en les voyant en jour rasant à partir de l’esp d'un laps, quand il dit du texte freudien que c'est une parole véritable, une parole qui a valeur de transfert. Bien entendu ça trouve à s’ordonner dans cet appareil. L’effet de vérité qui est là en situation, c'est le sujet supposé savoir, puisque Lacan développera après l’avoir déjà posé comme le sujet supposé savoir.

Точно так же мы иначе перечитаем формулы Лакана, рассмотрев их, как в ясный день, исходя из «пространства ляпсуса», когда он говорит о тексте Фрейда, что это истинная речь, речь, имеющая ценность/значение переноса. Конечно, остается упорядочиться в этом аппарате. Эффект истины, присутствующий здесь в ситуации, - это субъект предположительно знающий, вследствие того, что Лакан будет разрабатывать после того, как установит его как субъекта предположительно знающего.

Ici, c'est le texte qui fait fonction de sujet supposé savoir et à partir de là, tout ce qui est dit nous touche comme transférentiel. 

Здесь именно текст выполняет функцию субъекта предположительно знающего, и исходя из этого все сказанное трогает нас как переносное.

Ça résonnera autrement pour vous maintenant, l’ajout que Lacan fait ; bien entendu ceci suppose qu'on l’interprète. En effet le texte a valeur de transfert à partir du moment où il a portée de sens et d’interprétation, ce qui est précisément ce que Lacan écarte dès le début de son texte de l’esp d'un laps. 

Оно срезонирует для вас иначе сейчас, добавка, которую делает Лакан; конечно, это предполагает, что её интерпретируют. Действительно, текст приобретает ценность/значение переноса с того момента, когда он несет смысл и интерпретацию, что является именно тем, что Лакан отклоняет с самого начала своего текста о проляпе.

De la même façon, l'horizon de Lacan au début de son enseignement et ça se répercute ici, l'horizon, c'est ce qu'il appelait par une première approximation, qui a durée quand même dans son enseignement, la parole pleine. Cet horizon de la parole pleine, c’est l’utopie d'une parole qui se définirait - je le cite - par son identité à ce dont elle parle. 

Таким же образом, горизонт Лакана в начале его учения и оно отражается здесь, горизонт - это то, что он называл при первом приближении, которое все же сохранялось в его учении, - полной речью. Этот горизонт полной речи - это утопия речи, которая определялась бы собой - я цитирую его - своей идентичностью тому, о чем она говорит.

C'est bien d'avoir pris ce point de départ que Lacan par la suite a mis au contraire à l'horizon de la parole : l’impossible à dire, l’impossible à ce qu'il y ait une parole qui soit identique ce dont elle parle, sauf à proscrire toute portée de sens et d’interprétation et sommes-nous encore là dans la fonction de la parole qui est communication de 1 à 2, et c’est là que Lacan donnera ce néologisme qu’il m’est déjà arrivé de le commenter, de ponctuer et commenter, écrit ainsi l’apparole, qui est la parole, la fonction de la parole vue du côté du réel.

Хорошо, что мы ухватили эту отправную точку, которую Лакан впоследствии поставил напротив горизонта речи: невозможное, чтобы сказать, невозможное того, чтобы была речь, идентичная тому, о чем она говорит, за исключением запрещения всякого доступного смысла и интерпретации, и находимся ли мы все еще там, в функции речи, которая является коммуникацией от 1 к 2, и именно здесь Лакан выдаст тот неологизм, который мне уже случалось комментировать, подчеркивать и комментировать, записанный как “аппароль” (l’apparole), который является речью, функцией речи, рассматриваемой со стороны Реального.

l'apparole

«Аппароль»

Alors, prenons maintenant l'exemple qui est celui que Lacan choisit, on peut dire au-delà de la Verneinung, un exemple qu'il choisit dans la fonction de l'hallucination.

Итак, теперь давайте рассмотрим пример, который Лакан выбирает, можно сказать, по ту сторону Отрицания (Verneinung), пример, который он выбирает в качестве функции галлюцинации.

Il évoque, alors il sera beaucoup plus précis sur l'hallucination dans son texte « D’une question préliminaire à tout traitement de la psychose », qui est fait pour l'essentiel d’un commentaire de Schreber, mais qui commence, ce texte, par une articulation sur l'hallucination qui est plus complexe que celle que nous trouvons ici, mais celle-ci justement fait mieux saillir les ressorts de cette notion de réel. 

Он упоминает, и он будет гораздо более конкретен в отношении галлюцинаций в своем тексте «О вопросе, предваряющем любой возможный подход к лечению психоза», который преимущественно состоит из комментирования случая Шребера, но который начинается (этот текст) с артикуляции галлюцинации, которая является более сложной, чем та, которую мы находим здесь, но она как раз лучше раскрывает пружины данного понятия Реального.

Donc ici, Lacan se tient quitte en un paragraphe de la théorisation de l'hallucination comme phénomène de conscience. Il indique que ça n'est pas à partir de l'intentionnalité du sujet qu’on peut traiter le phénomène qu'il va chercher dans le cas de l'Homme aux loups. 

Итак, здесь Лакан останавливается на одном абзаце, где содержится теория о галлюцинации как феномене сознания. Он указывает, что мы можем рассматривать феномен, который он будет искать в случае Человека-Волка, не исходя из намерений субъекта. 

Alors déjà notons que ça raisonnera d'une autre façon pour nous, que son étude de l'hallucination, il prend soin de préciser qu’elle porte sur l'hallucination en tant qu’elle se différencie radicalement du phénomène interprétatif.

Итак, отметим же, что это будет резонировать для нас иначе, чем его исследование галлюцинации, он старается уточнить, что оно касается галлюцинации в той мере, в которой она радикально отличается от феномена интерпретации.

Là, ce schéma qui est celui de l'interprétation, il vaut aussi bien pour l'interprétation de la lecture, l’interprétation analytique et l'interprétation délirante. Et c'est même vers ça que Lacan glisse quand il est conduit à penser hors de la portée d’interprétation. Mais, précisément, en étudiant, ce qu’il cherche dans l'hallucination, c'est un fonctionnement qui se différencie radicalement du mécanisme de l'articulation et de l'effet de vérité ou de l’effet d’interprétation.

Здесь эта схема, схема интерпретации, применима в равной степени к интерпретации чтения, аналитической интерпретации и бредовой интерпретации. И это даже то, к чему склоняется Лакан, когда он мыслит за рамками интерпретации. Но именно изучая то, что он ищет в галлюцинации, это функционирование, которое радикально отличается от механизма артикуляции эффекта истины или эффекта интерпретации.

Donc on peut dire que déjà cette saisie du phénomène de l'hallucination est faite pour diriger vers l'autre pôle, qui est celui du réel. 

Таким образом можно сказать, что уже это схватывание феномена галлюцинации создано, чтобы направить на другой полюс, который является полюсом Реального.

Un mot revient trois fois dans son étude, sous forme adverbiale ou adjectivale, ça vient d'abord comme l'hallucination erratique. C'est un mot que j’ai pu dire déjà la dernière fois et ce qu’il retient ici et ce qu'il isole avec insistance, pour le retraduire, c'est l'émergence de l'hallucination comme sans loi. 

Одно слово повторяется в его исследовании трижды, в форме наречия или прилагательного, сначала оно возникает как эрратическая галлюцинация. Это слово я смог произнести уже в прошлый раз, и то, что он удерживает здесь, и что он настойчиво обособляет, чтобы перевести его заново, - это возникновение галлюцинации как без закона.

C'est ainsi qu'on peut gloser au plus simple l’erratique. 

Вот как можно наиболее просто объяснить эрратическое.

Et, en particulier, il vante l’exactitude, la précision de Freud d'avoir repéré qu'il y a ici un phénomène qui n'obéit pas à la loi, qui veut que le refoulement comporte retour du refoulé. Le refoulement obéit à une loi, qui est la loi du retour du refoulé.

И, в частности, он превозносит безошибочность, точность Фрейда, с которой тот обнаружил, что здесь существует феномен, не подчиняющийся закону, который требует, чтобы вытеснение включало возвращение вытесненного. Вытеснение подчиняется закону, который является законом возвращения вытесненного.

Ce dont le sujet ne peut pas parler, ici, il le crie, dit Lacan, par tous les pores de son être et c’est ce qui guidera l’interprétation analytique du refoulé, d’en retrouver les traces dans les distorsions du texte conscient ou encore dans ce qui pourra être déchiffré des contorsions du corps. C’est de s’attacher au texte de Freud dans sa littéralité que Lacan peut s'apercevoir, faire que tout le monde s'aperçoive, que Freud distingue un autre mécanisme inconscient que celui du refoulement. Le mot y est, celui de Verwerfung, que Lacan traduit à l’époque par retranchement et auquel il donnera court plus tard, dans le discours analytique, par la traduction de forclusion.

То, о чем субъект не может говорить, о том он кричит, говорит Лакан, всеми порами своего существа, и именно этим будет руководствоваться аналитическая интерпретация вытесненного, чтобы найти следы в искажениях/дисторсиях сознательного текста или даже в том, что можно будет расшифровать в искривлениях/конторсиях тела. Именно благодаря привязанности к тексту Фрейда в его буквальности Лакан может заметить, заставить всех заметить то, что Фрейд выделяет другой бессознательный механизм, отличный от вытеснения. Здесь имеется в виду слово Verwerfung («отбрасывание», пер. с нем.), которое Лакан в то время переводил как исключение (retranchement) и которому немного позже в аналитическом дискурсе он присвоит перевод «форклюзия».

Il vise là, précisément sous les espèces d'un mécanisme, ce vocabulaire vaut ce qu’il vaut, une abolition symbolique, une absence dans le signifiant qui porte dans le cas de l’Homme aux loups, selon Freud, sur la castration qui n’aurait pas d'existence pour lui dans la mesure où il resterait fixé à un stade antérieur au stade génital. Et donc il y aurait là, pour Freud, un élément inexistant dans la mesure où pour lui, tel que le traduit Lacan, le symbolique est une condition d’existence dans la réalité. 

Он целит здесь точно в разновидности механизма, (этот словарь того стоит, чтобы считаться таковым) упразднение Символического, отсутствие в означающем, которое в случае с Человеком с волками, по мнению Фрейда, означает кастрацию, которая для него не имела бы существования, поскольку он оставался фиксированным на стадии, предшествующей генитальной. И, следовательно, для Фрейда здесь находился бы несуществующий элемент, поскольку для него, как переводит Лакан, Символическое является условием существования в реальности.

Donc un terme qui, au regard du symbolique, n'existe pas, et je vous ferai remarquer en court-circuit que si vous allez voir le Sinthome, bien loin dans l'enseignement de Lacan, le Sinthome page 134, vous trouverez une notation très rapide sur la place du réel, que Lacan relie à la place de l'Autre de l'Autre qui n'existe pas, et il dit, concernant cette place du réel : « il n'y a ici aucun ordre d'existence. ».

Итак, понятие, которого с точки зрения Символического не существует, и я вкратце укажу вам, что если вы заглянете в “Синтом”, далеко вперёд в учение Лакана, на странице 134 “Синтома”, вы очень быстро найдете обозначение на месте Реального, которое Лакан связывает с местом Другого Другого, которого не существует, и он говорит об этом месте Реального: «здесь нет никакого порядка существования».

Eh bien cette proposition, là est en quelque sorte préformée dans ce texte des, qui explicite que le symbolique est une condition d'existence pour la réalité. Et dès lors, ce qui n'est pas inscrit dans le symbolique in-existe.

Что ж, это предположение в некотором роде предварительно сформировано в тексте Écrits, где четко указывается, что Символическое является условием существования реальности. И, следовательно, то, что не вписано в Символическое, бес-существует (in-existe).

Lacan dit dans le Sinthome : le réel est en suspens d'ex-sistence. La symbolisation, c'est la condition pour qu'il y ait de l'existence, pour que quelque chose vienne à être pour le sujet.

Лакан говорит в «Синтоме»: Реальное находится в подвешенном состоянии существования (ex-sistence). Символизация - это условие того, чтобы имелось существование, для того, чтобы что-то могло быть для субъекта.

Néanmoins, s'il n'y a pas de retour comme dans le cas du refoulé, s'il n'y a pas de loi du retour, si je puis dire, quand il s'agit du forclos et non du refoulé, le forclos est tout de même agité d'un mouvement. Il advient quelque chose de ce qui est forclos pour le sujet. Mais ça n’advient pas sous les formes du retour du refoulé. Et c'est ce que Lacan cerne dans le phénomène. Précisément, s'il y a retour, dit-il, très précisément, ça n'est pas dans l’histoire mais c'est dans le réel. Ce n'est pas dans l'histoire en tant que l'histoire est le lieu où le refoulé vient réapparaître, mais c'est dans le réel comme domaine de ce qui subsiste hors de la symbolisation.

Тем не менее, если нет возвращения, как в случае с вытесненным, если нет закона возврата, если я мог бы сказать, что когда речь идет о форклюзированном, а не о вытесненном, форклюзированное все равно призвано к движению. Приходит что-то из того, что является форклюзированным для субъекта. Но оно не приходит в формах возвращения вытесненного. И это то, что Лакан подчеркивает в этом феномене. Именно, если и есть возвращение, говорит он, очень чётко, то это не в истории, а в Реальном. Это происходит не в истории, поскольку история - это место, где вытесненное появляется вновь, а именно в Реальном как в сфере того, что остается вне символизации.

Et ici, donc, nous trouvons déjà en 54 cette opposition - je vous lâcherai à peu près là-dessus - donc soulignons là, cette opposition entre l'histoire et le réel, qui est une disjonction capitale dans le petit texte de l’esp d’un laps. 

И здесь, таким образом, мы уже находим в 54 году это противопоставление - я оставлю вас приблизительно здесь - так что давайте подчеркнем это противопоставление между историей и Реальным, которое является центральной дизъюнкцией в небольшом тексте о «пространстве ляпсуса».

C'est précisément parce que, dans ce petit texte Lacan, par une contorsion invraisemblable, sensationnelle, essaye de penser la psychanalyse à partir du réel, que l'histoire, du même coup, tombe au rang de phénomène d’interprétation, si je puis dire. 

Именно потому, что в этом небольшом тексте Лакан, с помощью невероятного, сенсационного кручения, пытается мыслить психоанализ исходя из Реального, история сразу же опускается на уровень феномена интерпретации, если можно так выразиться.

Précisément parce que ce texte se règle sur le réel, corrélativement Lacan met dans ce texte en question le concept même d'histoire, qui montre que le concept même d’histoire demande l’articulation S1 S2. 

Именно потому, что этот текст сообразуется с Реальным, Лакан, соответственно, ставит в этом тексте под вопрос само понятие/концепт истории, которое показывает, что само понятие истории требует артикуляции S1 - S2.

L'histoire demande le rapport à l'Autre. Et c'est pourquoi, dans ce texte minuscule, il écrit histoire avec les lettres de l'hystérie.

История требует отношений с Другим. И именно поэтому в этом крошечном тексте он записывает историю, используя буквы истерии.

hystoire

Ист(о\е)рия

L'hystérie c’est, en l'occurrence, le nom de l'articulation de l'un à l'Autre, c'est la structure subjective qui répond précisément à cette articulation. C'est, disons, au niveau de l'hystoire avec un y que l'inconscient est discours de l'Autre. 

В данном случае истерия - это имя артикуляции одного с Другим, это субъективная структура, которая отвечает именно на эту артикуляцию. То есть, скажем, на уровне “истоерии” с “е”, бессознательное является дискурсом Другого.

Alors, sans doute le texte l’esp d’un laps a déjà eu des conséquences en quelque sorte dépréciatives sur la passe dans la mesure où il indique qu'il y a une dimension de semblant dans cette épreuve. Mais, on a tort d’y lire une dépréciation dans la mesure où c'est l'analyse elle-même qui est une hystorisation avec un y, que c'est une hystérisation pour l'Autre transférentiel qui abouti et qui culmine dans le discours mis en forme pour l'Autre. 

Итак, наверняка, текст «Пространство ляпсуса» уже оказал кое-какое обесценивающее влияние на процедуру пасса, поскольку указывает на присутствие в этом испытании измерения кажимости. Но неверно считать это обесцениванием, поскольку сам анализ является истоеризацией с “е”, что именно истоеризация для Другого переносного, который заканчивается и достигает кульминации в дискурсе, сформированном для Другого.

Alors, au retour du refoulé qui est toujours un retour, si je puis dire, légal, même s'il est déplacé, par rapport à cela le forclos, lui, apparaît dans une autre dimension, dans le réel et il apparaît erratiquement, comme le note Lacan dans des relations de résistance sans transfert. Une résistance qui n’obéit pas au schéma élémentaire que j'ai mis au tableau, la notation sans transfert est ici, ça n'est pas pour l'Autre.

Итак, возвращение вытесненного, которое всегда является возвращением, если можно так выразиться, законным, даже если оно смещено; по сравнению с ним форклюзированное появляется в другом измерении, в Реальном, и оно появляется эрратически/беспорядочно, как это отмечает Лакан, в отношениях сопротивления без переноса. Сопротивление, которое не подчиняется элементарной схеме, что я вывел на доске; запись же без переноса здесь, она не для Другого.

Et on en trouve en quelque sorte que le réel n’attend rien de la parole, on en trouve comme la marque dans l'épisode que Lacan reproduit de l'hallucination de l'Homme aux loups, dans la mesure où, bien qu’il y soit avec sa nounou chérie, avec la bonne, Nania, il n'éprouve pas le besoin de lui en parler.

И мы каким-то образом обнаруживаем, что Реальное ничего не ожидает от слова, мы находим это как отметку в воспроизведенном Лаканом эпизоде галлюцинации Человека-Волка, поскольку, несмотря на то, что он был там со своей дорогой нянюшкой, с горничной, Няней, он не испытывал потребности говорить с ней.

Dans ce très mince silence, Lacan, précisément, isole le réel qui, lui, n'est pas pris dans le mécanisme du discours à l’Autre et du transfert. 

В этом очень хрупком молчании Лакан точно изолирует Реальное, которое, по его мнению, не задействовано в механизме дискурса к Другому и переносе.

Alors, je ne vais pas reprendre ici, à cette heure-ci, le récit que vous trouvez page 389, de la mutilation hallucinatoire du sujet. Vous verrez qu’il se trouve indiqué qu'il est bien coupé du rapport à l'Autre, c'est en quelque sorte pour tout seul et pour le sujet tout seul, pour son soi, il le sait, soi, comme dans le texte et vous suivrez les précisions qui sont données des effets temporels qui accompagnent l'émergence du phénomène et vous verrez aussi, peut être à votre surprise, comme à la mienne, c’est pour ça que je fais confiance à la votre, que les deux termes qui sont dans ce texte ancien amené par Lacan, de remémoration et réminiscence, sont singulièrement deux termes qui figurent dans le chapitre du Sinthome, que j'ai déjà cité, où Lacan resitue le réel comme son sinthome.

Итак, я не собираюсь воспроизводить здесь, в этот час, рассказ, который вы найдете на странице 389, о галлюцинаторном повреждении субъекта. Вы увидите, там указано, что он действительно отрезан от отношений с Другим, это в некотором роде для совершенно одного (tout seul) и для субъект совершенно один (tout seul), сам по себе, он знает это, сам, как в тексте, и вы будете следовать за пояснениями, которые даются насчет временных эффектов, сопровождающих возникновение этого феномена, и вы также увидите, возможно, к своему удивлению, как и к моему, вот почему я рассчитываю на ваше, что два понятия, которые содержатся в этом древнем тексте, приведенном Лаканом, припоминание (remémoration) и реминисценция (réminiscence), - это единственные два понятия, что фигурируют в главе из «Синтома», которую я уже цитировал, где Лакан располагает Реальное как свой синтом.

Ça se passe entre, que ce soit en 1954 ou en 1976, ça passe par remémoration et réminiscence.

Это происходит между, 1954 и 1976, это происходит через припоминание и реминисценцию.

Cette opposition des deux termes, qui est invariable entre ces deux textes, est également, un autre élément invariable c'est que exactement comme il en est question dans l'hallucination, le réel est situé comme conditionnant la réalité.

Это противопоставление двух понятий неизменно в этих двух текстах, наряду с ещё одним неизменным элементом, заключающимся в том, что именно говорится в галлюцинации; Реальное располагается как обусловливающее реальность.

Voilà au moins, ici, est-ce un phénomène de remémoration chez Lacan à travers les années, est-ce réminiscence, c'est plutôt un fait de structure qui nous indique comment, à partir de cet éclair nous pouvons faire saillir des effets de vérité encore inédits dans l'enseignement de Lacan. 

Вот, по крайней мере, здесь, является ли это феноменом припоминаний у Лакана на протяжении многих лет, или это является реминисценцией, что скорее факт структуры, который указывает нам, как на основе этого проблеска/вспышки мы можем выявить эффекты истины, еще не обнаруженные в учении Лакана.

Voilà. À la semaine prochaine. 

Вот так-то. Увидимся на следующей неделе.

Fin du Cours 2 de Jacques-Alain Miller du 22 novembre 2006