Таблица сексуации из семинара «Ещё»
Пунктуации из книги Мари-Элен Брусс «Женский способ наслаждаться», на тему семьи и ее изменений
Logique / Логика
Utilisant les termes choisis par Lacan lui-même en 1972-1973, on a coutume de parler des côtés masculin et féminin du tableau de la sexuation. Il y a là un risque de retomber spontanément dans le discours du maître. Or, au cœur battant du discours analytique, ces termes « masculin » et « féminin », tels qu'avancés par Lacan, ne renvoient ni au genre ni à la biologie.
Используя термины, выбранные самим Лаканом в 1972-1973 годах, принято говорить о мужской и женской сторонах таблицы сексуации [1]. Здесь есть риск спонтанно вернуться к дискурсу господина. Однако в бьющемся сердце аналитического дискурса термины «мужское» и «женское», предложенные Лаканом, не относятся ни к гендеру, ни к биологии.
Il énonce: «Prenons d'abord les choses du côté où tout x est fonction de Фx, c'est-à-dire du côté où se range l'homme. On s'y range, en somme, par choix – libre aux femmes de s'y placer si ça leur fait plaisir.»
Он утверждает: «Давайте сначала рассмотрим ситуацию с той стороны, где все х есть функция Фх, то есть с той стороны, которую занимает мужчина. Она выстраивается там, короче говоря, по выбору — женщины вольны ставить себя туда, если им это нравится [2]».
Et encore : «on n'est pas forcé quand on est mâle, de se mettre du côté du ⱯxФx. On peut aussi se mettre du côté du pas-tout». En effet, d'emblée il a affirmé que, du fait que nous habitons le langage, le semblant est au pouvoir et le semblant n'est pas le sens. Le sexe en tant que modalité de jouissancè ne relève pas de l'identification, mais d'un acte, d'un choix. C'est l'actе sexuel, là où il n'y a pas de rapport sexuel.
И ещё: «мужчин не принуждают становиться на сторону ⱯxФx. Можно так же встать на сторону не-всего» [3]. На самом деле, он с самого начала утверждал, что, поскольку мы живем в языке, у власти находится кажимость и кажимость не является смыслом. Пол как модальность наслаждения происходит не от идентификации, а от акта, выбора. Сексуального акта, в котором нет сексуальных отношений.
Présentant le tableau de la sexuation, Lacan en appelle à la «prudence» quant au sens, sexuel toujours. Soyons donc attentifs à ses formulations : « D'abord les quatre formules propositionnelles, en haut, deux à gauche, deux à droite. Qui que ce soit de l'être parlant s'inscrit d'un côté ou de l'autre» ; « Telles sont les seules définitions possibles de la part dite [soulignons ce dite] homme ou bien femme pour ce qui se trouve être dans la position d'habiter le langage » ; côté droit, « vous avez l'inscription de la part femme des êtres parlants. À tout être parlant, comme il se formule expressément dans la théorie freudienne, il est permis, quel qu'il soit, qu'il soit ou non pourvu des attributs de la masculinité – attributs qui restent à déterminer – de s'inscrire dans cette partie». Notons cette formulation universaliste non genrée : « À tout être parlant ». Et notons aussi cette remarque sur l'indétermination de ce qu'il qualifie d'« attributs de la masculinité ». Les organes ne fonctionnent pas dans la sexuation comme repères, ils sont soumis au semblant et à une logique de la fonction Ф qui n'est autre que la castration en tant qu'elle est le résultat, sur le corps et les objets, du langage et de la parole. Elle affecte le corps entier en tant qu'il est un corps parlant.
Представляя таблицу сексуации, Лакан взывает к «осторожности» в отношении всегда сексуального характера смысла. Поэтому будем внимательны к его формулировкам: «Сначала четыре написанных сверху — две в левой части схемы и две в правой — пропозициональных формулы. Любое говорящее существо вписывается либо в одну половину, либо в другую»; «Таковы единственно возможные определения [4] так называемых [подчеркнем это называемых] мужчин или женщин для существ, обитающих в языке»; на правой стороне, «вписаны те, кто относится к женской части говорящих существ. Согласно теории Фрейда, каждому говорящему существу, кем бы оно ни было и независимо от того, обладает ли оно атрибутами мужественности — атрибутами, которые еще предстоит определить, — позволено в эту часть вписаться». Обратите внимание на эту негендерную универсалистскую формулировку: «Каждому говорящему существу». И отметим также это замечание о неопределенности того, что он описывает как «атрибуты мужественности». Органы не функционируют при сексуации как ориентиры, они подчинены кажимости и логике функции Ф, которая есть не что иное, как кастрация, поскольку она является следствием, на теле и объектах, языке и речи. Она влияет на все тело как на говорящее тело.
Depuis les années 1970, près de cinquante ans ont passé. Le discours du maître, traditionnellement organisé par le binaire homme/femme, a été transformé. Lacan, dans le Séminaire VIII, Le transfert, évoque la dialectique entre névrose et perversion, cette dernière imposant peu à peu ses modes de jouir dans le discours courant. J'y décèle l'intuition de ce qu'il développera plus tard en équivoquant sur la « père-version », autrement dit d'autres versions, nouvelles, de la fonction correspondant autrefois au patriarche.
С семидесятых годов прошло почти пятьдесят лет. Дискурс господина, традиционно организуемый бинарностью мужское/женское, трансформировался. Лакан в VIII Семинаре «Перенос» говорит о диалектике между неврозом и перверсией, причем последняя постепенно навязывает свои способы наслаждения в сегодняшнем дискурсе. Я улавливаю здесь интуицию, которую он разовьет позже: двусмысленности «père-version», отцовской-версии, пер-версии [5], другими словами, других, новых версий функции, прежде соответствующей патриархату.
La famille au temps des Uns-tout-seul / Семья во времена Одних-самих-по-себе
En cinquante ans, cette modification est devenue réalité ambiante. Le concept de genre a fait progressivement voler en éclats le binaire classique homme / femme en une multiplicité de signifiants proposés à l'identification. Le processus d'identification lui-même a changé. L'identification de genre était imposée par l'ordre familial. Aujourd'hui, le Nom-du-Père a perdu en puissance et chacun pense parler en son nom.
За пятьдесят лет эта модификация стала окружающей реальностью. Концепция гендера постепенно разбила классическую бинарность мужчина/женщина на множество означающих, предлагаемых для идентификации. Изменился сам процесс идентификации. Гендерная идентификация была навязана семейным порядком. Сегодня Имя Отца потеряло власть и каждый думает, что говорит от его имени.
Lacan l'avait anticipé quand, en 1968, il mentionnait «évaporation » du père : «Je crois qu'à notre époque, la trace, la cicatrice de l'évaporation du père, c'est ce que nous pourrions mettre sur la rubrique et le titre général de la ségrégation.» On a désormais affaire à des Uns-tout-seuls, sujets parlants qui souhaitent s'auto-identifier en fonction d'une certitude qu'ils jugent intime. Mais pour cela, ils ont recours aux catégories du discours du maître moderne, lequel a fait exploser ce qui répondait un binaire de type S1 - S2 (Homme / femme) en une série croissante de positions sexuées multiples. L, G, B, T, intra, infra, inter, autant de catégories juxtaposables qui régnent aujourd'hui dans le discours intérnational. C'est le règne de la fonction phallique – désignons par là l'incidence du langage sur le corps qui définit tout corps parlant.
Лакан предвидел это, когда в 1968 году упомянул об «испарении» отца: «Я считаю, что в наше время след, шрам от испарения отца — это то, что мы могли бы поместить в рубрику под общим заголовком сегрегации [6]». Теперь мы имеем дело с Одними-самими-по-себе [7], говорящими субъектами, желающими самоидентифицироваться в соответствии с уверенностью, которую они считают сокровенной. Но для этого они прибегают к категориям дискурса современного господина, который разложил то, что соответствовало бинарному типу S1-S2 (мужчина/женщина), на возрастающий ряд множественных сексуальных позиций. L, G, B, T, intra, infra, inter — множество сопоставляемых категорий, царящих сегодня в международном дискурсе. Это господство фаллической функции — назовем ею воздействие языка на тело, определяющее любое говорящее тело.
Dès mars 1973, Lacan introduit quant au sexe une approche inédite à partir de la logique. Le côte dit "masculin" – côte gauche du tableau de la sexuation – concerne les corps humains en tant qu'ils parlent, quelle que soit la catégorie genrée à laquelle ils s'identifient et suivant laquelle ils se nomment. Appellons ce corps parlant "LOM", néologisme inventé par Lacan pour désigner l'incidence du avoir un corps sur le sujet de l'inconscient.
Ещё в марте 1973 года Лакан представил беспрецедентный подход к полу, основанный на логике. Так называемая «мужская» сторона — левая сторона таблицы сексуации — относится к человеческим телам, поскольку они говорят, независимо от гендерной категории, с которой они идентифицируют себя и в соответствии с которой они именуют себя. Назовем это говорящее тело «LOM» (по транскрибированию l'homme, одни из ближайших аналогов на русском – "чел", "чек", от "человек", мужчина – прим. пер.) — неологизмом, изобретенным Лаканом для обозначения воздействия иметь тело на субъекта бессознательного [8].
Quant au côté «féminin», qui n'est pas le monopole de LOM dite «femme», il suffit sans doute de le nommer comme «supplementaire», je propose « pas-tout-LOM ».
Что же касается «женской» стороны, которая не является монополией LOM под названием «женщина», то, наверное, достаточно назвать ее «дополнительной» [9], я предлагаю «не все LOM».
Les transformations contemporaines de l'ordre familial sont à situer du côté LOM. Le rapport sexuel ne pouvant s'écrire, chez les êtres parlants, s'y substitue le lien social, un rapport qui peut s'écrire de différentes façons via l'ordre familial entre les ascendants et les descendants. Les structures de parenté en répertorient les différentes variations. Par conséquent, ainsi que l'énonce Lacan : « La Mère reste contaminer la femme pour le petit d'homme ». La mère est traditionnellement définie par la fonction soin perçue comme suite de la grossesse. C'est évidemment loin d'être toujours le cas dans la réalité. Mais c'est un semblant qui crée en tant que tel une part de réel. Nous ne disposons pas seulement de ce qu'est ou fut sa mère pour l'enfant que l'analysant est ou a été, nous recevons aussi en analyse des mères.
Современные трансформации строения семьи должны находиться на стороне LOM. Незаписываемые сексуальные отношения между говорящими существами заменяются социальными связями — отношениями, которые могут быть записаны по-разному через семейный порядок между предками и потомками. Структуры родства перечисляют их различные варианты. Следовательно, согласно высказыванию Лакана: «женщина так и остается для мужичонки заражена Матерью» [10]. Мать традиционно определяется функцией заботы, воспринимаемой в результате беременности. Очевидно, что в реальности далеко не всегда бывает так. Но именно кажимость как таковая создает часть реального. У нас есть не только то, чем является или была мать для ребенка, которым является или был анализант, мы также принимаем в анализе матерей.
***
Indifférenciation / Индифферентность
Si jadis l'ordre symbolique différenciait la fonction Père de la fonction Mère, aujourd'hui le terme « parent » en effectue une condensation. Parentalité, voilà le signifiant nouveau! Les LOM sont parents, indifférenciés dans une fonction unique par le discours juridique actuel dans nos sociétés. Dans cette fonction unique de parent, le soin prévaut sur l'autorité et le nom. L'assignation du genre, masculin pour le père et féminin pour la mère, que recouvraient autrefois les semblants de l'ordre familial, s'est effacée.
Если в прошлом символический порядок отличал функцию Отца от функции Матери, то сегодня термин «родитель» сгущает ее. Родительство, вот новое означающее! LOMы являются родственниками, не дифференцируемыми ни в одной функции текущим правовым дискурсом в наших обществах. В этой уникальной функции воспитания забота преобладает над авторитетом и именем. Присвоение пола, мужского для отца и женского для матери, которое раньше прикрывало кажимости семейного порядка, было стерто.
Il est clair que le terme père n'a jamais été assimilé au géniteur. Même aujourd'hui, alors que pas la science peut tracer le géniteur, il n'y a de recouvrement entre ces deux mots. La différence entre père et géniteur est même paradoxalement plus claire. Père renvoie à l'ordre symbolique et non à la reproduction. Dans une moindre mesure, il en va de même pour la mère. Déjà Freud en avait pris acte dans son article sur Léonard de Vinci et ses deux mères. Actuellement, la reproduction et le soin sont au premier plan. Dans de nombreux pays, les châtiments corporels traditionnels sont interdits. Le lien au corps de l'enfant est réglementé par la loi et le droit a remplacé l'autorité paternelle sur la mère et l'enfant.
Ясно, что термин отец никогда не отождествлялся с биологическим отцом. Даже сегодня, когда наука не может проследить биологического отца, между этими двумя словами нет пересечения. Разница между отцом и биологическим отцом еще парадоксальнее. Отец имеет отношение к символическому порядку, а не к биологическому воспроизводству. Хоть и в меньшей степени, но то же самое верно и для матери. Фрейд уже обратил на это внимание в своей статье о Леонардо да Винчи и двух его матерях [11]. В настоящее время на первый план выходят репродуктивные практики и забота. Во многих странах традиционные телесные наказания запрещены. Связь с телом ребенка регулируется законом и закон заменил власть отца над матерью и ребенком.
Le centre de gravité de la famille, définie par ce nouveau trio, l'enfant, sa ou ses mères et la loi, s'est déplacé vers l'enfant. Nous sommes au temps — suivant une expression de Lacan dans son Séminaire « Les non-dupes errent » — de l'ordre de fer du social.
Центр гравитации семьи, определяемый новым трио, состоящим из ребенка, его матери или матерей и закона, сместился в сторону ребенка. Мы живем во времена — по выражению Лакана в Семинаре «Les non-dupes errent», «Не-одураченные блуждают» — железного порядка социального [12].
Une conséquence inattendue: exit la mère / Непредвиденное последствие: уход матери
***
Freud avait fait de l'amour pour le père le fondement du sujet et du Nom. Lacan réduit le complexe d'Œdipe à la métaphore paternelle: le Nom-du-Père, en tant que principe de l'organisation langagière dans l'ordre symbolique, et le désir delà mére ouvrant, au-delà de l'enfant, a un ~x, une inconnue au sens mathématique du terme. Avec l'évanouissement de la fonction paternelle, soit la perte de l'amour pour le Père et le dèclin de la métaphore paternelle, une alterative nouvelle s'est imposée. En 1974, Lacan constate qu'est apparue une nouvelle fonction, celle qu'il désigne comme la fonction «nommer à» et ajoute que la mère suffit [...] à en designer le projet à en faire la trace, à en indiquer le chemin». Cette fonction passe aujourd'hui avant "ce qu'il en est du Nom-du-Père". Il resulte de ce passage de la Mère au premier plan une progressive transformation des Pères en Mères. Le social d'une fonction se substitue au nom. Il institue le social à la place du familial et un nouvel ordre qui n'en est pas moins de fer. La chose est aujourd'hui accomplie.
Фрейд сделал любовь к отцу основой субъекта и Имени. Лакан сводит Эдипов комплекс к отцовской метафоре: Имя Отца, как принцип языковой организации в символическом порядке, и открытие желания матери за пределами, по ту сторону ребенка, имеет ~x, неизвестное в математическом смысле. С падением отцовской функции, то есть утратой любви к Отцу и угасанием отцовской метафоры, навязала себя новая альтернатива. В 1974 году Лакан замечает, что появилась новая функция, которую он называет функцией «именования» (nommer à) [13], и добавляет, что матери достаточно [...], чтобы обозначить проект, проложить след, указать путь». Эта функция сегодня предшествует, «функции, связанной с Именем Отца». В результате этого выхода Матери на передний план происходит постепенное преобразование Отцов в Матерей. Социальное функции заменяет имя. Оно устанавливает социальное вместо семьи и новый порядок, не менее железный. Сегодня дело сделано.
Mais cette transformation ou ce déplacement du nom à la fonction qui semblait devoir produire une extension du pouvoir des mères a eu une conséquence inattendue. Les Pères une fois remplacés par les Mères, ces dernières ont à leur tour été remplacées « parent » qui les a absorbées en tant que mères. Dans un deuxième temps, survenu au XXIe siècle, le parent a permis d'en finir avec la mère : vidée, la mère!
Но это преобразование или переход от имени к функции, которое, казалось, должно было привести к расширению власти матерей, имело неожиданное последствие. Однажды отцов заменили матери, последние, в свою очередь, были заменены термином «родитель», поглотивший их как матерей. На втором этапе, произошедшем в XXI веке, родитель позволил покончить с матерью: опустошить мать!
Nous suivrons l'indication de Lacan selon laquelle là où était la métaphore paternelle a émergé un nouage.
Мы последуем за указанием Лакана о том, что там, где была отцовская метафора, возник узел [14].
La métaphore est une fonction de substitution, dans une chaîne signifiante, d'un signifiant à un autre, produisant un effet de sens. La substitution du désir de la mère au Nom-du-Père organisait un ordre qui était familial. Il impliquait donc le binaire de deux signifiants, père et mère, auquel venaient s'accrocher d'autres signifiants. Le sens obtenu de cette dérive métaphorique articulait, via cette paire initiale S1-S2, le désir à la loi attrapant et résorbant la jouissance dans la fonction phallique.
Метафора — это функция замещения в цепочке означающих одного означающего другим, производящая эффект смысла. Замена желания матери Именем Отца организовала семейный порядок. Таким образом, оно подразумевало бинарность двух означающих, отец и мать, за которую зацепляются другие означающие. Смысл, полученный из этого артикулированного метафорического дрейфа, связывал через первоначальную пару S1-S2, желание с законом, схватывая и растворяя наслаждение в фаллической функции.
Deux modifications sont à noter. La première concerne la nomination. Au temps des Uns-tout-seuls, la fonction a remplacé la nomination. La fonction ne se transmet pas par l'ordre familial, contrairement au nom. Les Uns-tout-seuls sont sans lignage.
Следует отметить две модификации. Первая касается именования. Во времена Одних-самих-по-себе функция заменила именование. Функция не передается через семейный порядок, вопреки имени. Одни-сами-по-себе не имеют родословной.
La seconde concerne la métaphore qui a perdu son rôle jusqu'alors dominant dans le fonctionnement symbolique, au profit de l'image dont les nouvelles technologies ne cessent d'augmenter l'empire par la multiplication des écrans. Comme l'analyse Gérard Wajcman, dans le lien social, le regard est devenu central. Omnivoyance et par conséquent métonymie et voisinage sont venus en lieu et place de la chaîne signifiante. J.-A. Miller, analysant la modalité du tweet, a démontré les conséquences sur le lien social, et donc sur le discours, du passage à une rhétorique des «formes brèves» exigée par ce type de médias. Les campagnes publicitaires jouent de cette même rhétorique brève à effet surprise et coup de poing. On est passé de la démonstration à la monstration.
Вторая касается метафоры, утратившей свою до сих пор доминирующую роль в символическом функционировании в пользу образа, чья империя постоянно расширяется при помощи новых технологий, за счет приумножения экранов. Как отмечает в своём анализе Жерар Важман, в социальной связи взгляд стал центральным объектом. На смену означающей цепочке пришло желание видеть все и вся, и как следствие, метонимия и соседство [15]. Анализируя модальность твита [16] Ж.-А. Миллер продемонстрировал последствия перехода к риторике «кратких форм» (formes brèves), востребованной данным типом медиа для социальных связей, а значит и для дискурса. Рекламные кампании играют на той же краткой риторике с неожиданным и напористым эффектом. Мы перешли от демонстрации к монстрации.
Corrélativement, le discours a changé sur l'enfant, devenu une personne à part entière. Il est pris lui aussi comme Un-tout-Seul, quelques frères et sœurs qu'il ait. Il n'incarne plus seulement la descendance, où il se voyait classé dans la fratrie selon un chiffrage ordinal : considérer les Uns-tout-seuls que sont les enfants implique que tout enfant soit un enfant unique.
В соответствии с этим, изменился дискурс о ребенке, ставшем равноправным человеком. Его тоже принимают за Одного-самого-по-себе, сколько бы сестер и братьев у него не было. Он больше не воплощает только происхождение, где он видел себя классифицированным среди братьев и сестер в соответствии с порядковым номером. Принимая во внимание детей как Uns-tout-seuls, подразумевается, что каждый ребенок является единственным, уникальным ребенком.
L'enfant devient donc un semblable, un pair et un sujet de droit. D'emblée lui est supposé un savoir. Il reste cependant un objet a. Dès la première échographie en trois dimensions, il attrape le regard, et le son des battements de son cœur fonctionne comme voix. Mais dans le ventre maternel, il est déjà l'objet de mesures, de détections préventives, voire d'opérations chirurgicales in utero. Objet des sciences de la reproduction, il est aussi un objet du social. Si un enfant a toujours été un bien dans les sociétés patriarcales, il est devenu, dès à présent, une marchandise qui s'achète. Certains clinique de procréation médicalement assistée (PMA) en font la publicité comme une spécialité de la fabrication: «Nous nous occupons de tout, vous n'aurez plus que la couleur des yeux à choisir!»
Таким образом, ребенок становится подобным, равным и субъектом права. С самого начала предполагается, что он обладает знаниями. Однако остается объект a. Он виден (attrape le regard) c первого трехмерного УЗИ, а звук его сердцебиения функционирует как голос. Но в утробе он уже является объектом измерений, профилактических обследований, даже внутриутробных хирургических операций. Будучи объектом наук о воспроизводстве, он также выступает и объектом социального. Если в патриархальных обществах ребенок всегда был благом, теперь он стал товаром, который можно купить. Некоторые клиники искусственного оплодотворения (PMA) рекламируют это как производственную специальность: «Мы обо всем позаботимся, вам нужно только выбрать цвет глаз!»
De la chaîne au nouage: les troisés de l'ordre de fer / От цепочки к узлу: тройки железного порядка (les troisés de l'ordre de fer)
Dans le Séminaire « Les non-dupes errent » après avoir affirmé le passage du nom à un nommer à, Lacan déploie le passage du couplage par deux vers un nouage à trois. Ce passage du modèle de la chaîne au modèle du modèle davantage en mesure de formaliser les effets du replacement du familial par le social. Il souligne que le « social » à l'œuvre dans la fonction « nommer à » est la « trace » d'un retour, dans le réel, du Nom-du-Père forclos dans le symbolique. Et d'interroger : «Qu'est-ce que cette trace désigne comme retour du Nom-du-Père dans le réel, en tant que précisément le Nom-du-Père est verworfen, forclos, rejeté »? Autrement dit, pourquoi sommes-nous pas tous psychotiques, et même ne pourquoi cette distinction névrose / psychose est-elle devenue aujourd'hui obsolète dans le discours?
В Семинаре «Не-одураченные заблуждаются» [«Les non-dupes errent» омофонично «Les Noms du Père», «Имена Отца» — прим. перев.], после того как Лакан утвердил переход от имени к именованию (nommer à), он разворачивает переход от соединения двух к завязыванию узла из трех. Этот переход от модели цепочки к модели борромеева узла приводит его к определению другой модели, способной лучше формализовать последствия замены семейного социальным. Он подчеркивает, что «социальное», действующее в функции «именования», есть «след возвращения в реальном Имени Отца, форклюзированного в символическом. И спрашивает: «Что означает этот след, как не возвращение Имени Отца в реальном, поскольку Имя Отца verworfen, форклюзировано, отброшено» [17]? Другими словами, почему не все мы являемся психотиками, и даже: почему различие невроз / психоз устарело в сегодняшнем дискурсе?
***
Les êtres parlants, au temps de la forclusion, sont « troisés ». Lacan pointe que « nous ex-siste tout ce qui fait nœud». Le nœud entre trois ex-sistants, entre ces trois réels - « en tant que le réel lui-même est trois » -, « la jouissance, le corps et la mort», est ce qui coince l'être parlant. La fonction nommer à permet à un parent tout-seul de situer l'enfant dans ce nouvel ordre de fer, c'est-à-dire réel et non pas symbolique. Ainsi ce nœud permet de «désigner le projet», « faire la trace », « indiquer le chemin » du social à l'enfant.
Говорящие существа во времена форклюзии — это «тройки» (troisés). Лакан указывает, что «мы вне-существуем все, что образует узел». Узел между тремя вне-существующими, между этими тремя реальными — «поскольку реальное само по себе тройственно» — «наслаждение, тело и смерть» — вот что сковывает говорящее существо. Функция именования позволяет родителю-одиночке поместить ребенка в этот новый железный порядок, то есть реальный, а не символический. Таким образом, этот узел позволяет «обозначить проект», «проложить след», «указать путь» социального ребенку.
Nous aboutissons donc à la constatation suivante. Ce nouvel ordre de fer, comme il a aboli les pères, en a fini avec les mères. Là où on attendait une victoire des mères, on assiste à celle d'un hybride, « le parent », un LOM abolissant la différence quelle soit naturelle ou genrée, hiérarchique ou égalitariste. Le discours de l'époque a vidé la mère de famille au profit du parent-tout-seul d'un enfant-tout-seul. Mais on a changé le processus de transmission lui. même. À la famille et à la chaîne signifiante a succédé le nouage de l'ordre du réel, ex-sistant au symbolique et à l'imaginaire, les transformant par là même. Les Uns-tout-seuls sont « troisés », les troisés de l'ordre de fer.
Таким образом, мы приходим к следующему выводу. Этот новый железный порядок так же, как он упразднил отцов, упразднил и матерей. Там, где мы ожидали победы матерей, мы наблюдаем победу гибрида, «родителя», LOM, упраздняющего различие, естественное или гендерное, иерархическое или эгалитарное. Дискурс того времени опустошил мать семейства в пользу совсем одного родителя совсем одного ребенка. Но мы изменили сам процесс передачи. За семьей и означающей цепочкой последовало завязывание порядка реального, существующего в символическом и воображаемом, тем самым преображая их. Одни-сами-по-себе — это «тройки», тройки железного порядка.
Lacan, dans la leçon de son Séminaire sur laquelle je m'appuie, distingue trois formulations : « en faire la trace, en désigner le projet et en indiquer le chemin ». Ces trois formulations caractérisent le parent à l'epoque des Uns-tout-seuls : « trace » de la famille et du nom, écrite sur le corps dans le réel; « projet» tenant lieu du désir de l'Autre dans le symbolique; « chemin », tout fait de virtualités, indiqué par l'image.
В одной из лекций своего Семинара, на которую я опираюсь, Лакан различает три формулировки: «проложить след, обозначить проект и указать путь». Эти три формулировки характеризуют родителя во времена Одних-самих-по-себе: «след» семьи и имени, записанном на теле в реальном; «проект» занимает место желания Другого в символическом; «путь», полностью состоит из виртуальностей, определяемых образом.
***
Je me souviens d'un petit garçon qui me fit la déclaration suivante : « J'ai à te dire que mon papa, c'est mon père. » Il avait compris quelque chose d'essentiel. On sait que Lacan, à deux reprises, souligne que lorsqu'un père s'identifie à la fonction paternelle comme telle, la conséquence en est catastrophique pour l'ordonnancement structural de l'enfant. En va-t-il de même pour la fonction maternelle? Il en va différemment, mais les conséquences de l'absence de désir chez ladite mère, entendre comme un désir qui ne concerne pas l'enfant, mais va au-delà de lui, n'en sont pas moins catastrophiques. Si le « nommer à » vient à la place du lien entre la nomination et le désir, il n'abolit pas, pour l'enfant, la dialectique aliénation-séparation nécessaire au corps parlant. Il met en avant le parent, soumis comme l'enfant à la division subjective et au manque-à-être qu'aucune identification ne suffit à résorber.
Я помню маленького мальчика, который сказал мне следующее: «Я должен сказать тебе, что мой папа — мой отец. Он понял нечто существенное. Мы знаем, что Лакан в двух случаях подчеркивает, что когда отец идентифицируется с отцовской функцией как таковой, последствия для структурной упорядоченности ребенка катастрофичны. Будет ли так же и с материнской функцией? Будет иначе, но последствия отсутствия желания у упомянутой матери, понимаемого как желание, не связанное с ребенком, за пределами ребенка, не менее катастрофичны. Если на место связи между именованием и желанием встает «наименование для», оно не отменяет для ребенка необходимой для говорящего тела диалектики отчуждения-сепарации. Оно выдвигает на первый план родителя, как и ребенка, подверженного субъективному разделению, и нехватку бытия, которую никакая идентификация не может растворить.
Le deuxième point qu'enseigne la clinique analytique est que des parents du même sexe biologique, et déterminés par le choix de ce qu'ils supposent être le même genre, sont soumis en ce qui concerne l'inconscient aux mêmes régulations de la pulsion et du désir que tous les LOM, soit la fonction castration opérée par le langage. Leur choix de jouissance affichée n'a que peu de lien avec la détermination qu'opère en eux la marque de jouissance - ou, en langage freudien, le trait unaire produite sur leur chair par une rencontre contingente et aléatoire de l'ordre de la langue. Une trajectoire analytique en fait surgir, au détour d'une équivoque, la surprise.
Второй пункт, которому учит аналитическая клиника: родители одного биологического пола, определяемые выбором того, что они считают одним полом, в той мере, в какой это касается бессознательного, подчиняются одним и тем же правилам желания и влечения по которым все LOM были функцией кастрации, действующей в языке. Их выбор афишируемого наслаждения мало связан с действующей в них детерминированностью отметкой наслаждения — или, говоря языком Фрейда, единичной чертой, — произведенной на их плоти в результате случайного и алеаторного столкновения с порядком языка. Аналитическая траектория выявляет, на изгибе экивока, удивление.
Par contre, il est clair que la clinique analytique n' pu s'en tenir aux classifications et qu'elle est sortie de leur cadre, soutenue qu'elle est par la fonction nomination, en termes de névrose, psychose ou perversion pour adopter la perspective borroméenne qui fait du sinthome de nouveau nom du nouage des Uns-tout-seuls troisés. Lacan, déjà dans le Séminaire VIII, Le transfert, montre que Freud a dit très tôt, dans les Essais techniques, qu'il s'agit de « profit(er) de l'ouverture de l'inconscient, parce que, bientôt, il aura retrouvé un autre truc ». L'inconscient est un poison vorace qui s'empare de toutes les innovations de discours.
С другой стороны, ясно, что аналитическая клиника не могла придерживаться классификаций и она вышла за ее рамки, поддерживаемые функцией именования, в терминах невроза, психоза или перверсии, чтобы принять борромееву перспективу, которая делает синтом новым именем для завязывания узла троек Совсем Одних, Одних самих по себе. Лакан уже в VIII Семинаре «Перенос» показывает, что Фрейд очень рано, еще в «Сочинениях по технике», сказал, что речь идет о «получении выгоды от раскрытия бессознательного, потому что вскоре оно найдет другой трюк [18]». Бессознательное — ненасытная рыба, заглатывающая все нововведения дискурса.
Alors ce désir de la mère, pour reprendre sa formulation classique, ou ce désir de LOM parent, qu'en dire? Tout d'abord qu'il est sous-tendu par la fonction Ф, coextensive à l'universalité de la division subjective, et transforme donc une partie de la jouissance réelle en jouissance phallique, circulant dans le corps parlant. Le désir, hors sens, prend possession du corps via la fenêtre du fantasme. Le désir du parent, certes, investit l'enfant, pour le meilleur et pour le pire, mais il ne s'y arrête pas et vise un point au-delà de l'enfant. Ce point d'insatisfaction chronique, qui tient a la différence entre objet qui cause le désir et objet désiré, construit un vide qui est par ailleurs un espace clef pour le sujet enfant.
Итак, говорим ли мы о желании матери, используя его классическую формулировку, или о желании родителя LOM? Прежде всего, оно опирается на функцию Ф, соразмерную универсальности (всеобщности) субъективного разделения, и поэтому превращает часть реального наслаждения в фаллическое наслаждение, циркулирующее в говорящем теле. Желание, находящееся вне смысла, овладевает живым телом через окно фантазма. Желание родителя, конечно, инвестирует ребенка, к лучшему или к худшему, но оно не останавливается и метит в точку по ту сторону ребенка. Эта точка хронической неудовлетворенности (insatisfaction), возникающая из-за различия объекта-причины желания и объекта желания [19], конструирует пустоту — ключевое пространство для субъекта-ребенка.
Quel est ce point de fuite chez les LOM parents? Dans les séances du Séminaire VI qu'il a consacrées à Hamlet en 1959, Lacan met en évidence pour la mère d'Hamlet que le point de fuite de l'ordre paternel est, chez elle, son désir de femme. Aujourd'hui je dirais que le point de fuite du désir du parent est le feminin, quel que soit le sexe ou le genre par lequel le parent s'auto-identifie - le feminin ou du feminin, et non les femmes. Il est en effet manifeste que le feminin ne coïncide pas nécessairement ave l'organisme ou le genre.
Что это за точка ускользания в родителях LOM? В посвященных Гамлету лекциях VI Семинара, в 1959 году, Лакан выводит на свет, что для матери Гамлета точка ускользания отцовского порядка — это ее желание женщины. Сегодня я бы сказала, что ускользающей точкой родительского желания является женственность, независимо от пола или гендера, с помощью которого родитель идентифицируется с женским или женственностью, а не женщинами. Фактически мы имеем дело с проявлениями того, что женское не обязательно совпадает с организмом или полом.
Мари-Элен Брусс «Женская модальность наслаждаться»
Перевод с французского Егора Цветкова, Полины Чижовой
Опубликовано с разрешения автора
Pic: DALL-E 2
1. Cf. Lacan J., Le Séminaire, livre XX, Encore (1972-1973), texte établi par J.-A. Miller, Paris, Seuil, coll. Champ Freudien, 1975, p. 73 reproduit ici.
2. Ibid., p. 67.
3. Ibid., p. 70.
4. Ibid., p. 74 & sq.
5. Lacan J., Le Séminaire, livre XXIII, Le Sinthome (1975-1976), texte établi par J.-A. Miller, Paris, Seuil, coll. Champ Freudien, 2005, p.l 150; cf. Le Séminaire, livre XXII, R.S.I. (1974-1975), leçon du 1 janvier 1975, Ornicar?, nº 3, mai 1975, p. 104-110. texte 19
6. Lacan J., « Note sur le père » (1968), La Cause du désir, nº 89, op. cit., p. 8.
7. Selon l'expression inventée par Jacques-Alain Miller, « L'orientation lacanienne. L'Un-tout-seul» (2010-2011), enseignement prononcé dans le cadre du département de psychanalyse de l'université Paris 8, inédit.
8. Cf. Lacan J., Joyce le symptôme (1975), Autres écrits, Paris. Seuil, coll. Champ Freudien, 2001, p. 565-567.
9. Lacan J., Le Séminaire, livre XX, Encore, op. cit., p. 68. Cf. infra., p. 66 & 91.
10. Lacan J., Télévision », Autres écrits, op. cit., p. 532.
11. Cf. Freud S., Un souvenir d'enfance de Léonard de Vinci (1910), Paris, Gallimard, 1987, p. 105 & sq.
12. Cf. Lacan J., Le Séminaire, livre XXI, « Les non-dupes errent » (1973-1974), leçon du 19 mars 1974, inédit : « Il y a quelque chose dont je voudrais désigner l'incidence. [...] Il est tout à fait étrange que là le social prenne une prévalence de nœud, qui littéralement fait la trame de tant d'existences, [...] s'en restitue un ordre, un ordre qui est de fer ».
13. Ibid.
14. Cf. ibid.
15. Cf. Wajcman G., L'Œil absolu, Paris, Denoël, 2010.
16. Cf. Miller J.-A., Bourdin, l'Homme pulsionnel», Lacan Quotidien, nº 485, 6 mars 2015, disponible sur le site lacanquotidien.fr.
17. Lacan J., Le Séminaire, livre XXI, « Les non-dupes errent », op. cit.
18. Lacan J., Le Séminaire, livre VIII, Le transfert (1960-1961), texte établi par J.-A. Miller, Paris, Seuil, coll. Champ Freudien, 1991, p. 390, 2001, p. 394.
19. Cf. Lacan J., Le Séminaire, livre X, L'angoisse (1962-1963), op. cit., p. 107-110.
Logique / Логика
Utilisant les termes choisis par Lacan lui-même en 1972-1973, on a coutume de parler des côtés masculin et féminin du tableau de la sexuation. Il y a là un risque de retomber spontanément dans le discours du maître. Or, au cœur battant du discours analytique, ces termes « masculin » et « féminin », tels qu'avancés par Lacan, ne renvoient ni au genre ni à la biologie.
Используя термины, выбранные самим Лаканом в 1972-1973 годах, принято говорить о мужской и женской сторонах таблицы сексуации [1]. Здесь есть риск спонтанно вернуться к дискурсу господина. Однако в бьющемся сердце аналитического дискурса термины «мужское» и «женское», предложенные Лаканом, не относятся ни к гендеру, ни к биологии.
Il énonce: «Prenons d'abord les choses du côté où tout x est fonction de Фx, c'est-à-dire du côté où se range l'homme. On s'y range, en somme, par choix – libre aux femmes de s'y placer si ça leur fait plaisir.»
Он утверждает: «Давайте сначала рассмотрим ситуацию с той стороны, где все х есть функция Фх, то есть с той стороны, которую занимает мужчина. Она выстраивается там, короче говоря, по выбору — женщины вольны ставить себя туда, если им это нравится [2]».
Et encore : «on n'est pas forcé quand on est mâle, de se mettre du côté du ⱯxФx. On peut aussi se mettre du côté du pas-tout». En effet, d'emblée il a affirmé que, du fait que nous habitons le langage, le semblant est au pouvoir et le semblant n'est pas le sens. Le sexe en tant que modalité de jouissancè ne relève pas de l'identification, mais d'un acte, d'un choix. C'est l'actе sexuel, là où il n'y a pas de rapport sexuel.
И ещё: «мужчин не принуждают становиться на сторону ⱯxФx. Можно так же встать на сторону не-всего» [3]. На самом деле, он с самого начала утверждал, что, поскольку мы живем в языке, у власти находится кажимость и кажимость не является смыслом. Пол как модальность наслаждения происходит не от идентификации, а от акта, выбора. Сексуального акта, в котором нет сексуальных отношений.
Présentant le tableau de la sexuation, Lacan en appelle à la «prudence» quant au sens, sexuel toujours. Soyons donc attentifs à ses formulations : « D'abord les quatre formules propositionnelles, en haut, deux à gauche, deux à droite. Qui que ce soit de l'être parlant s'inscrit d'un côté ou de l'autre» ; « Telles sont les seules définitions possibles de la part dite [soulignons ce dite] homme ou bien femme pour ce qui se trouve être dans la position d'habiter le langage » ; côté droit, « vous avez l'inscription de la part femme des êtres parlants. À tout être parlant, comme il se formule expressément dans la théorie freudienne, il est permis, quel qu'il soit, qu'il soit ou non pourvu des attributs de la masculinité – attributs qui restent à déterminer – de s'inscrire dans cette partie». Notons cette formulation universaliste non genrée : « À tout être parlant ». Et notons aussi cette remarque sur l'indétermination de ce qu'il qualifie d'« attributs de la masculinité ». Les organes ne fonctionnent pas dans la sexuation comme repères, ils sont soumis au semblant et à une logique de la fonction Ф qui n'est autre que la castration en tant qu'elle est le résultat, sur le corps et les objets, du langage et de la parole. Elle affecte le corps entier en tant qu'il est un corps parlant.
Представляя таблицу сексуации, Лакан взывает к «осторожности» в отношении всегда сексуального характера смысла. Поэтому будем внимательны к его формулировкам: «Сначала четыре написанных сверху — две в левой части схемы и две в правой — пропозициональных формулы. Любое говорящее существо вписывается либо в одну половину, либо в другую»; «Таковы единственно возможные определения [4] так называемых [подчеркнем это называемых] мужчин или женщин для существ, обитающих в языке»; на правой стороне, «вписаны те, кто относится к женской части говорящих существ. Согласно теории Фрейда, каждому говорящему существу, кем бы оно ни было и независимо от того, обладает ли оно атрибутами мужественности — атрибутами, которые еще предстоит определить, — позволено в эту часть вписаться». Обратите внимание на эту негендерную универсалистскую формулировку: «Каждому говорящему существу». И отметим также это замечание о неопределенности того, что он описывает как «атрибуты мужественности». Органы не функционируют при сексуации как ориентиры, они подчинены кажимости и логике функции Ф, которая есть не что иное, как кастрация, поскольку она является следствием, на теле и объектах, языке и речи. Она влияет на все тело как на говорящее тело.
Depuis les années 1970, près de cinquante ans ont passé. Le discours du maître, traditionnellement organisé par le binaire homme/femme, a été transformé. Lacan, dans le Séminaire VIII, Le transfert, évoque la dialectique entre névrose et perversion, cette dernière imposant peu à peu ses modes de jouir dans le discours courant. J'y décèle l'intuition de ce qu'il développera plus tard en équivoquant sur la « père-version », autrement dit d'autres versions, nouvelles, de la fonction correspondant autrefois au patriarche.
С семидесятых годов прошло почти пятьдесят лет. Дискурс господина, традиционно организуемый бинарностью мужское/женское, трансформировался. Лакан в VIII Семинаре «Перенос» говорит о диалектике между неврозом и перверсией, причем последняя постепенно навязывает свои способы наслаждения в сегодняшнем дискурсе. Я улавливаю здесь интуицию, которую он разовьет позже: двусмысленности «père-version», отцовской-версии, пер-версии [5], другими словами, других, новых версий функции, прежде соответствующей патриархату.
La famille au temps des Uns-tout-seul / Семья во времена Одних-самих-по-себе
En cinquante ans, cette modification est devenue réalité ambiante. Le concept de genre a fait progressivement voler en éclats le binaire classique homme / femme en une multiplicité de signifiants proposés à l'identification. Le processus d'identification lui-même a changé. L'identification de genre était imposée par l'ordre familial. Aujourd'hui, le Nom-du-Père a perdu en puissance et chacun pense parler en son nom.
За пятьдесят лет эта модификация стала окружающей реальностью. Концепция гендера постепенно разбила классическую бинарность мужчина/женщина на множество означающих, предлагаемых для идентификации. Изменился сам процесс идентификации. Гендерная идентификация была навязана семейным порядком. Сегодня Имя Отца потеряло власть и каждый думает, что говорит от его имени.
Lacan l'avait anticipé quand, en 1968, il mentionnait «évaporation » du père : «Je crois qu'à notre époque, la trace, la cicatrice de l'évaporation du père, c'est ce que nous pourrions mettre sur la rubrique et le titre général de la ségrégation.» On a désormais affaire à des Uns-tout-seuls, sujets parlants qui souhaitent s'auto-identifier en fonction d'une certitude qu'ils jugent intime. Mais pour cela, ils ont recours aux catégories du discours du maître moderne, lequel a fait exploser ce qui répondait un binaire de type S1 - S2 (Homme / femme) en une série croissante de positions sexuées multiples. L, G, B, T, intra, infra, inter, autant de catégories juxtaposables qui régnent aujourd'hui dans le discours intérnational. C'est le règne de la fonction phallique – désignons par là l'incidence du langage sur le corps qui définit tout corps parlant.
Лакан предвидел это, когда в 1968 году упомянул об «испарении» отца: «Я считаю, что в наше время след, шрам от испарения отца — это то, что мы могли бы поместить в рубрику под общим заголовком сегрегации [6]». Теперь мы имеем дело с Одними-самими-по-себе [7], говорящими субъектами, желающими самоидентифицироваться в соответствии с уверенностью, которую они считают сокровенной. Но для этого они прибегают к категориям дискурса современного господина, который разложил то, что соответствовало бинарному типу S1-S2 (мужчина/женщина), на возрастающий ряд множественных сексуальных позиций. L, G, B, T, intra, infra, inter — множество сопоставляемых категорий, царящих сегодня в международном дискурсе. Это господство фаллической функции — назовем ею воздействие языка на тело, определяющее любое говорящее тело.
Dès mars 1973, Lacan introduit quant au sexe une approche inédite à partir de la logique. Le côte dit "masculin" – côte gauche du tableau de la sexuation – concerne les corps humains en tant qu'ils parlent, quelle que soit la catégorie genrée à laquelle ils s'identifient et suivant laquelle ils se nomment. Appellons ce corps parlant "LOM", néologisme inventé par Lacan pour désigner l'incidence du avoir un corps sur le sujet de l'inconscient.
Ещё в марте 1973 года Лакан представил беспрецедентный подход к полу, основанный на логике. Так называемая «мужская» сторона — левая сторона таблицы сексуации — относится к человеческим телам, поскольку они говорят, независимо от гендерной категории, с которой они идентифицируют себя и в соответствии с которой они именуют себя. Назовем это говорящее тело «LOM» (по транскрибированию l'homme, одни из ближайших аналогов на русском – "чел", "чек", от "человек", мужчина – прим. пер.) — неологизмом, изобретенным Лаканом для обозначения воздействия иметь тело на субъекта бессознательного [8].
Quant au côté «féminin», qui n'est pas le monopole de LOM dite «femme», il suffit sans doute de le nommer comme «supplementaire», je propose « pas-tout-LOM ».
Что же касается «женской» стороны, которая не является монополией LOM под названием «женщина», то, наверное, достаточно назвать ее «дополнительной» [9], я предлагаю «не все LOM».
Les transformations contemporaines de l'ordre familial sont à situer du côté LOM. Le rapport sexuel ne pouvant s'écrire, chez les êtres parlants, s'y substitue le lien social, un rapport qui peut s'écrire de différentes façons via l'ordre familial entre les ascendants et les descendants. Les structures de parenté en répertorient les différentes variations. Par conséquent, ainsi que l'énonce Lacan : « La Mère reste contaminer la femme pour le petit d'homme ». La mère est traditionnellement définie par la fonction soin perçue comme suite de la grossesse. C'est évidemment loin d'être toujours le cas dans la réalité. Mais c'est un semblant qui crée en tant que tel une part de réel. Nous ne disposons pas seulement de ce qu'est ou fut sa mère pour l'enfant que l'analysant est ou a été, nous recevons aussi en analyse des mères.
Современные трансформации строения семьи должны находиться на стороне LOM. Незаписываемые сексуальные отношения между говорящими существами заменяются социальными связями — отношениями, которые могут быть записаны по-разному через семейный порядок между предками и потомками. Структуры родства перечисляют их различные варианты. Следовательно, согласно высказыванию Лакана: «женщина так и остается для мужичонки заражена Матерью» [10]. Мать традиционно определяется функцией заботы, воспринимаемой в результате беременности. Очевидно, что в реальности далеко не всегда бывает так. Но именно кажимость как таковая создает часть реального. У нас есть не только то, чем является или была мать для ребенка, которым является или был анализант, мы также принимаем в анализе матерей.
***
Indifférenciation / Индифферентность
Si jadis l'ordre symbolique différenciait la fonction Père de la fonction Mère, aujourd'hui le terme « parent » en effectue une condensation. Parentalité, voilà le signifiant nouveau! Les LOM sont parents, indifférenciés dans une fonction unique par le discours juridique actuel dans nos sociétés. Dans cette fonction unique de parent, le soin prévaut sur l'autorité et le nom. L'assignation du genre, masculin pour le père et féminin pour la mère, que recouvraient autrefois les semblants de l'ordre familial, s'est effacée.
Если в прошлом символический порядок отличал функцию Отца от функции Матери, то сегодня термин «родитель» сгущает ее. Родительство, вот новое означающее! LOMы являются родственниками, не дифференцируемыми ни в одной функции текущим правовым дискурсом в наших обществах. В этой уникальной функции воспитания забота преобладает над авторитетом и именем. Присвоение пола, мужского для отца и женского для матери, которое раньше прикрывало кажимости семейного порядка, было стерто.
Il est clair que le terme père n'a jamais été assimilé au géniteur. Même aujourd'hui, alors que pas la science peut tracer le géniteur, il n'y a de recouvrement entre ces deux mots. La différence entre père et géniteur est même paradoxalement plus claire. Père renvoie à l'ordre symbolique et non à la reproduction. Dans une moindre mesure, il en va de même pour la mère. Déjà Freud en avait pris acte dans son article sur Léonard de Vinci et ses deux mères. Actuellement, la reproduction et le soin sont au premier plan. Dans de nombreux pays, les châtiments corporels traditionnels sont interdits. Le lien au corps de l'enfant est réglementé par la loi et le droit a remplacé l'autorité paternelle sur la mère et l'enfant.
Ясно, что термин отец никогда не отождествлялся с биологическим отцом. Даже сегодня, когда наука не может проследить биологического отца, между этими двумя словами нет пересечения. Разница между отцом и биологическим отцом еще парадоксальнее. Отец имеет отношение к символическому порядку, а не к биологическому воспроизводству. Хоть и в меньшей степени, но то же самое верно и для матери. Фрейд уже обратил на это внимание в своей статье о Леонардо да Винчи и двух его матерях [11]. В настоящее время на первый план выходят репродуктивные практики и забота. Во многих странах традиционные телесные наказания запрещены. Связь с телом ребенка регулируется законом и закон заменил власть отца над матерью и ребенком.
Le centre de gravité de la famille, définie par ce nouveau trio, l'enfant, sa ou ses mères et la loi, s'est déplacé vers l'enfant. Nous sommes au temps — suivant une expression de Lacan dans son Séminaire « Les non-dupes errent » — de l'ordre de fer du social.
Центр гравитации семьи, определяемый новым трио, состоящим из ребенка, его матери или матерей и закона, сместился в сторону ребенка. Мы живем во времена — по выражению Лакана в Семинаре «Les non-dupes errent», «Не-одураченные блуждают» — железного порядка социального [12].
Une conséquence inattendue: exit la mère / Непредвиденное последствие: уход матери
***
Freud avait fait de l'amour pour le père le fondement du sujet et du Nom. Lacan réduit le complexe d'Œdipe à la métaphore paternelle: le Nom-du-Père, en tant que principe de l'organisation langagière dans l'ordre symbolique, et le désir delà mére ouvrant, au-delà de l'enfant, a un ~x, une inconnue au sens mathématique du terme. Avec l'évanouissement de la fonction paternelle, soit la perte de l'amour pour le Père et le dèclin de la métaphore paternelle, une alterative nouvelle s'est imposée. En 1974, Lacan constate qu'est apparue une nouvelle fonction, celle qu'il désigne comme la fonction «nommer à» et ajoute que la mère suffit [...] à en designer le projet à en faire la trace, à en indiquer le chemin». Cette fonction passe aujourd'hui avant "ce qu'il en est du Nom-du-Père". Il resulte de ce passage de la Mère au premier plan une progressive transformation des Pères en Mères. Le social d'une fonction se substitue au nom. Il institue le social à la place du familial et un nouvel ordre qui n'en est pas moins de fer. La chose est aujourd'hui accomplie.
Фрейд сделал любовь к отцу основой субъекта и Имени. Лакан сводит Эдипов комплекс к отцовской метафоре: Имя Отца, как принцип языковой организации в символическом порядке, и открытие желания матери за пределами, по ту сторону ребенка, имеет ~x, неизвестное в математическом смысле. С падением отцовской функции, то есть утратой любви к Отцу и угасанием отцовской метафоры, навязала себя новая альтернатива. В 1974 году Лакан замечает, что появилась новая функция, которую он называет функцией «именования» (nommer à) [13], и добавляет, что матери достаточно [...], чтобы обозначить проект, проложить след, указать путь». Эта функция сегодня предшествует, «функции, связанной с Именем Отца». В результате этого выхода Матери на передний план происходит постепенное преобразование Отцов в Матерей. Социальное функции заменяет имя. Оно устанавливает социальное вместо семьи и новый порядок, не менее железный. Сегодня дело сделано.
Mais cette transformation ou ce déplacement du nom à la fonction qui semblait devoir produire une extension du pouvoir des mères a eu une conséquence inattendue. Les Pères une fois remplacés par les Mères, ces dernières ont à leur tour été remplacées « parent » qui les a absorbées en tant que mères. Dans un deuxième temps, survenu au XXIe siècle, le parent a permis d'en finir avec la mère : vidée, la mère!
Но это преобразование или переход от имени к функции, которое, казалось, должно было привести к расширению власти матерей, имело неожиданное последствие. Однажды отцов заменили матери, последние, в свою очередь, были заменены термином «родитель», поглотивший их как матерей. На втором этапе, произошедшем в XXI веке, родитель позволил покончить с матерью: опустошить мать!
Nous suivrons l'indication de Lacan selon laquelle là où était la métaphore paternelle a émergé un nouage.
Мы последуем за указанием Лакана о том, что там, где была отцовская метафора, возник узел [14].
La métaphore est une fonction de substitution, dans une chaîne signifiante, d'un signifiant à un autre, produisant un effet de sens. La substitution du désir de la mère au Nom-du-Père organisait un ordre qui était familial. Il impliquait donc le binaire de deux signifiants, père et mère, auquel venaient s'accrocher d'autres signifiants. Le sens obtenu de cette dérive métaphorique articulait, via cette paire initiale S1-S2, le désir à la loi attrapant et résorbant la jouissance dans la fonction phallique.
Метафора — это функция замещения в цепочке означающих одного означающего другим, производящая эффект смысла. Замена желания матери Именем Отца организовала семейный порядок. Таким образом, оно подразумевало бинарность двух означающих, отец и мать, за которую зацепляются другие означающие. Смысл, полученный из этого артикулированного метафорического дрейфа, связывал через первоначальную пару S1-S2, желание с законом, схватывая и растворяя наслаждение в фаллической функции.
Deux modifications sont à noter. La première concerne la nomination. Au temps des Uns-tout-seuls, la fonction a remplacé la nomination. La fonction ne se transmet pas par l'ordre familial, contrairement au nom. Les Uns-tout-seuls sont sans lignage.
Следует отметить две модификации. Первая касается именования. Во времена Одних-самих-по-себе функция заменила именование. Функция не передается через семейный порядок, вопреки имени. Одни-сами-по-себе не имеют родословной.
La seconde concerne la métaphore qui a perdu son rôle jusqu'alors dominant dans le fonctionnement symbolique, au profit de l'image dont les nouvelles technologies ne cessent d'augmenter l'empire par la multiplication des écrans. Comme l'analyse Gérard Wajcman, dans le lien social, le regard est devenu central. Omnivoyance et par conséquent métonymie et voisinage sont venus en lieu et place de la chaîne signifiante. J.-A. Miller, analysant la modalité du tweet, a démontré les conséquences sur le lien social, et donc sur le discours, du passage à une rhétorique des «formes brèves» exigée par ce type de médias. Les campagnes publicitaires jouent de cette même rhétorique brève à effet surprise et coup de poing. On est passé de la démonstration à la monstration.
Вторая касается метафоры, утратившей свою до сих пор доминирующую роль в символическом функционировании в пользу образа, чья империя постоянно расширяется при помощи новых технологий, за счет приумножения экранов. Как отмечает в своём анализе Жерар Важман, в социальной связи взгляд стал центральным объектом. На смену означающей цепочке пришло желание видеть все и вся, и как следствие, метонимия и соседство [15]. Анализируя модальность твита [16] Ж.-А. Миллер продемонстрировал последствия перехода к риторике «кратких форм» (formes brèves), востребованной данным типом медиа для социальных связей, а значит и для дискурса. Рекламные кампании играют на той же краткой риторике с неожиданным и напористым эффектом. Мы перешли от демонстрации к монстрации.
Corrélativement, le discours a changé sur l'enfant, devenu une personne à part entière. Il est pris lui aussi comme Un-tout-Seul, quelques frères et sœurs qu'il ait. Il n'incarne plus seulement la descendance, où il se voyait classé dans la fratrie selon un chiffrage ordinal : considérer les Uns-tout-seuls que sont les enfants implique que tout enfant soit un enfant unique.
В соответствии с этим, изменился дискурс о ребенке, ставшем равноправным человеком. Его тоже принимают за Одного-самого-по-себе, сколько бы сестер и братьев у него не было. Он больше не воплощает только происхождение, где он видел себя классифицированным среди братьев и сестер в соответствии с порядковым номером. Принимая во внимание детей как Uns-tout-seuls, подразумевается, что каждый ребенок является единственным, уникальным ребенком.
L'enfant devient donc un semblable, un pair et un sujet de droit. D'emblée lui est supposé un savoir. Il reste cependant un objet a. Dès la première échographie en trois dimensions, il attrape le regard, et le son des battements de son cœur fonctionne comme voix. Mais dans le ventre maternel, il est déjà l'objet de mesures, de détections préventives, voire d'opérations chirurgicales in utero. Objet des sciences de la reproduction, il est aussi un objet du social. Si un enfant a toujours été un bien dans les sociétés patriarcales, il est devenu, dès à présent, une marchandise qui s'achète. Certains clinique de procréation médicalement assistée (PMA) en font la publicité comme une spécialité de la fabrication: «Nous nous occupons de tout, vous n'aurez plus que la couleur des yeux à choisir!»
Таким образом, ребенок становится подобным, равным и субъектом права. С самого начала предполагается, что он обладает знаниями. Однако остается объект a. Он виден (attrape le regard) c первого трехмерного УЗИ, а звук его сердцебиения функционирует как голос. Но в утробе он уже является объектом измерений, профилактических обследований, даже внутриутробных хирургических операций. Будучи объектом наук о воспроизводстве, он также выступает и объектом социального. Если в патриархальных обществах ребенок всегда был благом, теперь он стал товаром, который можно купить. Некоторые клиники искусственного оплодотворения (PMA) рекламируют это как производственную специальность: «Мы обо всем позаботимся, вам нужно только выбрать цвет глаз!»
De la chaîne au nouage: les troisés de l'ordre de fer / От цепочки к узлу: тройки железного порядка (les troisés de l'ordre de fer)
Dans le Séminaire « Les non-dupes errent » après avoir affirmé le passage du nom à un nommer à, Lacan déploie le passage du couplage par deux vers un nouage à trois. Ce passage du modèle de la chaîne au modèle du modèle davantage en mesure de formaliser les effets du replacement du familial par le social. Il souligne que le « social » à l'œuvre dans la fonction « nommer à » est la « trace » d'un retour, dans le réel, du Nom-du-Père forclos dans le symbolique. Et d'interroger : «Qu'est-ce que cette trace désigne comme retour du Nom-du-Père dans le réel, en tant que précisément le Nom-du-Père est verworfen, forclos, rejeté »? Autrement dit, pourquoi sommes-nous pas tous psychotiques, et même ne pourquoi cette distinction névrose / psychose est-elle devenue aujourd'hui obsolète dans le discours?
В Семинаре «Не-одураченные заблуждаются» [«Les non-dupes errent» омофонично «Les Noms du Père», «Имена Отца» — прим. перев.], после того как Лакан утвердил переход от имени к именованию (nommer à), он разворачивает переход от соединения двух к завязыванию узла из трех. Этот переход от модели цепочки к модели борромеева узла приводит его к определению другой модели, способной лучше формализовать последствия замены семейного социальным. Он подчеркивает, что «социальное», действующее в функции «именования», есть «след возвращения в реальном Имени Отца, форклюзированного в символическом. И спрашивает: «Что означает этот след, как не возвращение Имени Отца в реальном, поскольку Имя Отца verworfen, форклюзировано, отброшено» [17]? Другими словами, почему не все мы являемся психотиками, и даже: почему различие невроз / психоз устарело в сегодняшнем дискурсе?
***
Les êtres parlants, au temps de la forclusion, sont « troisés ». Lacan pointe que « nous ex-siste tout ce qui fait nœud». Le nœud entre trois ex-sistants, entre ces trois réels - « en tant que le réel lui-même est trois » -, « la jouissance, le corps et la mort», est ce qui coince l'être parlant. La fonction nommer à permet à un parent tout-seul de situer l'enfant dans ce nouvel ordre de fer, c'est-à-dire réel et non pas symbolique. Ainsi ce nœud permet de «désigner le projet», « faire la trace », « indiquer le chemin » du social à l'enfant.
Говорящие существа во времена форклюзии — это «тройки» (troisés). Лакан указывает, что «мы вне-существуем все, что образует узел». Узел между тремя вне-существующими, между этими тремя реальными — «поскольку реальное само по себе тройственно» — «наслаждение, тело и смерть» — вот что сковывает говорящее существо. Функция именования позволяет родителю-одиночке поместить ребенка в этот новый железный порядок, то есть реальный, а не символический. Таким образом, этот узел позволяет «обозначить проект», «проложить след», «указать путь» социального ребенку.
Nous aboutissons donc à la constatation suivante. Ce nouvel ordre de fer, comme il a aboli les pères, en a fini avec les mères. Là où on attendait une victoire des mères, on assiste à celle d'un hybride, « le parent », un LOM abolissant la différence quelle soit naturelle ou genrée, hiérarchique ou égalitariste. Le discours de l'époque a vidé la mère de famille au profit du parent-tout-seul d'un enfant-tout-seul. Mais on a changé le processus de transmission lui. même. À la famille et à la chaîne signifiante a succédé le nouage de l'ordre du réel, ex-sistant au symbolique et à l'imaginaire, les transformant par là même. Les Uns-tout-seuls sont « troisés », les troisés de l'ordre de fer.
Таким образом, мы приходим к следующему выводу. Этот новый железный порядок так же, как он упразднил отцов, упразднил и матерей. Там, где мы ожидали победы матерей, мы наблюдаем победу гибрида, «родителя», LOM, упраздняющего различие, естественное или гендерное, иерархическое или эгалитарное. Дискурс того времени опустошил мать семейства в пользу совсем одного родителя совсем одного ребенка. Но мы изменили сам процесс передачи. За семьей и означающей цепочкой последовало завязывание порядка реального, существующего в символическом и воображаемом, тем самым преображая их. Одни-сами-по-себе — это «тройки», тройки железного порядка.
Lacan, dans la leçon de son Séminaire sur laquelle je m'appuie, distingue trois formulations : « en faire la trace, en désigner le projet et en indiquer le chemin ». Ces trois formulations caractérisent le parent à l'epoque des Uns-tout-seuls : « trace » de la famille et du nom, écrite sur le corps dans le réel; « projet» tenant lieu du désir de l'Autre dans le symbolique; « chemin », tout fait de virtualités, indiqué par l'image.
В одной из лекций своего Семинара, на которую я опираюсь, Лакан различает три формулировки: «проложить след, обозначить проект и указать путь». Эти три формулировки характеризуют родителя во времена Одних-самих-по-себе: «след» семьи и имени, записанном на теле в реальном; «проект» занимает место желания Другого в символическом; «путь», полностью состоит из виртуальностей, определяемых образом.
***
Je me souviens d'un petit garçon qui me fit la déclaration suivante : « J'ai à te dire que mon papa, c'est mon père. » Il avait compris quelque chose d'essentiel. On sait que Lacan, à deux reprises, souligne que lorsqu'un père s'identifie à la fonction paternelle comme telle, la conséquence en est catastrophique pour l'ordonnancement structural de l'enfant. En va-t-il de même pour la fonction maternelle? Il en va différemment, mais les conséquences de l'absence de désir chez ladite mère, entendre comme un désir qui ne concerne pas l'enfant, mais va au-delà de lui, n'en sont pas moins catastrophiques. Si le « nommer à » vient à la place du lien entre la nomination et le désir, il n'abolit pas, pour l'enfant, la dialectique aliénation-séparation nécessaire au corps parlant. Il met en avant le parent, soumis comme l'enfant à la division subjective et au manque-à-être qu'aucune identification ne suffit à résorber.
Я помню маленького мальчика, который сказал мне следующее: «Я должен сказать тебе, что мой папа — мой отец. Он понял нечто существенное. Мы знаем, что Лакан в двух случаях подчеркивает, что когда отец идентифицируется с отцовской функцией как таковой, последствия для структурной упорядоченности ребенка катастрофичны. Будет ли так же и с материнской функцией? Будет иначе, но последствия отсутствия желания у упомянутой матери, понимаемого как желание, не связанное с ребенком, за пределами ребенка, не менее катастрофичны. Если на место связи между именованием и желанием встает «наименование для», оно не отменяет для ребенка необходимой для говорящего тела диалектики отчуждения-сепарации. Оно выдвигает на первый план родителя, как и ребенка, подверженного субъективному разделению, и нехватку бытия, которую никакая идентификация не может растворить.
Le deuxième point qu'enseigne la clinique analytique est que des parents du même sexe biologique, et déterminés par le choix de ce qu'ils supposent être le même genre, sont soumis en ce qui concerne l'inconscient aux mêmes régulations de la pulsion et du désir que tous les LOM, soit la fonction castration opérée par le langage. Leur choix de jouissance affichée n'a que peu de lien avec la détermination qu'opère en eux la marque de jouissance - ou, en langage freudien, le trait unaire produite sur leur chair par une rencontre contingente et aléatoire de l'ordre de la langue. Une trajectoire analytique en fait surgir, au détour d'une équivoque, la surprise.
Второй пункт, которому учит аналитическая клиника: родители одного биологического пола, определяемые выбором того, что они считают одним полом, в той мере, в какой это касается бессознательного, подчиняются одним и тем же правилам желания и влечения по которым все LOM были функцией кастрации, действующей в языке. Их выбор афишируемого наслаждения мало связан с действующей в них детерминированностью отметкой наслаждения — или, говоря языком Фрейда, единичной чертой, — произведенной на их плоти в результате случайного и алеаторного столкновения с порядком языка. Аналитическая траектория выявляет, на изгибе экивока, удивление.
Par contre, il est clair que la clinique analytique n' pu s'en tenir aux classifications et qu'elle est sortie de leur cadre, soutenue qu'elle est par la fonction nomination, en termes de névrose, psychose ou perversion pour adopter la perspective borroméenne qui fait du sinthome de nouveau nom du nouage des Uns-tout-seuls troisés. Lacan, déjà dans le Séminaire VIII, Le transfert, montre que Freud a dit très tôt, dans les Essais techniques, qu'il s'agit de « profit(er) de l'ouverture de l'inconscient, parce que, bientôt, il aura retrouvé un autre truc ». L'inconscient est un poison vorace qui s'empare de toutes les innovations de discours.
С другой стороны, ясно, что аналитическая клиника не могла придерживаться классификаций и она вышла за ее рамки, поддерживаемые функцией именования, в терминах невроза, психоза или перверсии, чтобы принять борромееву перспективу, которая делает синтом новым именем для завязывания узла троек Совсем Одних, Одних самих по себе. Лакан уже в VIII Семинаре «Перенос» показывает, что Фрейд очень рано, еще в «Сочинениях по технике», сказал, что речь идет о «получении выгоды от раскрытия бессознательного, потому что вскоре оно найдет другой трюк [18]». Бессознательное — ненасытная рыба, заглатывающая все нововведения дискурса.
Alors ce désir de la mère, pour reprendre sa formulation classique, ou ce désir de LOM parent, qu'en dire? Tout d'abord qu'il est sous-tendu par la fonction Ф, coextensive à l'universalité de la division subjective, et transforme donc une partie de la jouissance réelle en jouissance phallique, circulant dans le corps parlant. Le désir, hors sens, prend possession du corps via la fenêtre du fantasme. Le désir du parent, certes, investit l'enfant, pour le meilleur et pour le pire, mais il ne s'y arrête pas et vise un point au-delà de l'enfant. Ce point d'insatisfaction chronique, qui tient a la différence entre objet qui cause le désir et objet désiré, construit un vide qui est par ailleurs un espace clef pour le sujet enfant.
Итак, говорим ли мы о желании матери, используя его классическую формулировку, или о желании родителя LOM? Прежде всего, оно опирается на функцию Ф, соразмерную универсальности (всеобщности) субъективного разделения, и поэтому превращает часть реального наслаждения в фаллическое наслаждение, циркулирующее в говорящем теле. Желание, находящееся вне смысла, овладевает живым телом через окно фантазма. Желание родителя, конечно, инвестирует ребенка, к лучшему или к худшему, но оно не останавливается и метит в точку по ту сторону ребенка. Эта точка хронической неудовлетворенности (insatisfaction), возникающая из-за различия объекта-причины желания и объекта желания [19], конструирует пустоту — ключевое пространство для субъекта-ребенка.
Quel est ce point de fuite chez les LOM parents? Dans les séances du Séminaire VI qu'il a consacrées à Hamlet en 1959, Lacan met en évidence pour la mère d'Hamlet que le point de fuite de l'ordre paternel est, chez elle, son désir de femme. Aujourd'hui je dirais que le point de fuite du désir du parent est le feminin, quel que soit le sexe ou le genre par lequel le parent s'auto-identifie - le feminin ou du feminin, et non les femmes. Il est en effet manifeste que le feminin ne coïncide pas nécessairement ave l'organisme ou le genre.
Что это за точка ускользания в родителях LOM? В посвященных Гамлету лекциях VI Семинара, в 1959 году, Лакан выводит на свет, что для матери Гамлета точка ускользания отцовского порядка — это ее желание женщины. Сегодня я бы сказала, что ускользающей точкой родительского желания является женственность, независимо от пола или гендера, с помощью которого родитель идентифицируется с женским или женственностью, а не женщинами. Фактически мы имеем дело с проявлениями того, что женское не обязательно совпадает с организмом или полом.
Мари-Элен Брусс «Женская модальность наслаждаться»
Перевод с французского Егора Цветкова, Полины Чижовой
Опубликовано с разрешения автора
Pic: DALL-E 2
1. Cf. Lacan J., Le Séminaire, livre XX, Encore (1972-1973), texte établi par J.-A. Miller, Paris, Seuil, coll. Champ Freudien, 1975, p. 73 reproduit ici.
2. Ibid., p. 67.
3. Ibid., p. 70.
4. Ibid., p. 74 & sq.
5. Lacan J., Le Séminaire, livre XXIII, Le Sinthome (1975-1976), texte établi par J.-A. Miller, Paris, Seuil, coll. Champ Freudien, 2005, p.l 150; cf. Le Séminaire, livre XXII, R.S.I. (1974-1975), leçon du 1 janvier 1975, Ornicar?, nº 3, mai 1975, p. 104-110. texte 19
6. Lacan J., « Note sur le père » (1968), La Cause du désir, nº 89, op. cit., p. 8.
7. Selon l'expression inventée par Jacques-Alain Miller, « L'orientation lacanienne. L'Un-tout-seul» (2010-2011), enseignement prononcé dans le cadre du département de psychanalyse de l'université Paris 8, inédit.
8. Cf. Lacan J., Joyce le symptôme (1975), Autres écrits, Paris. Seuil, coll. Champ Freudien, 2001, p. 565-567.
9. Lacan J., Le Séminaire, livre XX, Encore, op. cit., p. 68. Cf. infra., p. 66 & 91.
10. Lacan J., Télévision », Autres écrits, op. cit., p. 532.
11. Cf. Freud S., Un souvenir d'enfance de Léonard de Vinci (1910), Paris, Gallimard, 1987, p. 105 & sq.
12. Cf. Lacan J., Le Séminaire, livre XXI, « Les non-dupes errent » (1973-1974), leçon du 19 mars 1974, inédit : « Il y a quelque chose dont je voudrais désigner l'incidence. [...] Il est tout à fait étrange que là le social prenne une prévalence de nœud, qui littéralement fait la trame de tant d'existences, [...] s'en restitue un ordre, un ordre qui est de fer ».
13. Ibid.
14. Cf. ibid.
15. Cf. Wajcman G., L'Œil absolu, Paris, Denoël, 2010.
16. Cf. Miller J.-A., Bourdin, l'Homme pulsionnel», Lacan Quotidien, nº 485, 6 mars 2015, disponible sur le site lacanquotidien.fr.
17. Lacan J., Le Séminaire, livre XXI, « Les non-dupes errent », op. cit.
18. Lacan J., Le Séminaire, livre VIII, Le transfert (1960-1961), texte établi par J.-A. Miller, Paris, Seuil, coll. Champ Freudien, 1991, p. 390, 2001, p. 394.
19. Cf. Lacan J., Le Séminaire, livre X, L'angoisse (1962-1963), op. cit., p. 107-110.
