«Для завершения схемы воображаемого, символического и реального необходимо упомянуть функцию погребения, которая представляет собой не просто закапывание в землю. Необходимо поговорить о достойном погребении Жака Лакана. Вы знаете, как он много говорил о функции погребения, как о неизбежном моменте, где мы можем заметить появление символической функции, по крайней мере, появление того, что мы называем человечеством. С того момента, как мы хороним мертвых, мы считаем, что не все исчезает с их физическим существованием. Это убеждает нас в том, что у этих живущих существ был доступ к означающему. Означающее взяло их. После смерти тела означающее продолжает существовать само по себе. Это разделение тела и означающего, которое иначе мы принимаем за выживание души. Фактически, эта физическая смерть лишь обнаруживает смерть, которую означающее содержит в себе, поскольку ему суждено выживать в качестве того, что передает смерть. Вот почему, очевидно, смешно говорить о жизни языка. Конечно, существует жизнь языка, которую следует учитывать, а именно: слова меняют значение, языки исчезают и рождаются другие. Это дает нам представление о том, что внутри языка есть жизнь. Но идея Лакана состоит в том, что-то, что существует в языке- это, прежде всего, смерть.
Таким образом, отныне Лакан предоставлен означающему. Я имею в виду, что теперь он открыт любым обработкам, придающим какие угодно смыслы его жизни и его поступкам. Он предан означающему, его обработке, его отличиям, и его больше нет, чтобы защищаться. Можно сказать, что он защищался зубами и ногтями, чтобы мы не могли сделать, что угодно из его означающего. Это и есть то, что делает его учение прежде всего устным. Возможно, даже, собственно говоря, только устную (l'oral) часть мы должны называть его учением. Письмо (l'écrit) не защищается таким же образом. Во всяком случае, так сказал Платон. Письмо без отца, в то время как слово помогает и иногда может защитить письмо. Лакан не отказывался от того, чтобы защищать себя».