Пунктуации из книги Мари-Элен Брусс
«Женский способ наслаждаться»,
посвященные женскому вне гендера.
Часть 2
«Они (женщины) ничего не говорят».
ЖАК ЛАКАН, «R.S.I.»
«Именно секрет придает блеск произведениям, скрывающим или, точнее, отрицающим кастрацию».
ЖАК-АЛЕН МИЛЛЕР, Silet
В Семинаре «Ещё» Лакан в 1972-1973 годах беспрецедентным образом подходит к сексуальности как вне, так и внутри поля психоанализа. Фактически это продвижение подразумевает эффект «отчаливания» от господствующего над нами дискурса.
О ЖЕНСКОЙ ПОЗИЦИИ ГОВОРЯЩИХ ТЕЛ
В «…или того хуже» Лакан высказывает следующее: «В начале есть мужчина и женщина, это прежде всего дело языка [1]». И в «Моменте для заключения» он продолжает: «Я же говорил вам, что пол — это то, что сказывается, изречение (un dire) [2]». Пол не зависит от образа тела, анатомии или гендера. То, что предложил здесь Лакан отличается от расхожих чеканных формулировок. Так что деваться некуда. Согласно Лакану половое различие, S₁ / S₂, является символическим регистром, эффектом метафоры: эффектом замены одного означающего другим, заверенным бороздами общепринятого дискурса. Фактически в «…или того хуже» Лакан уточняет, что «орган есть лишь инструмент посредством которого основывается любой инструмент — означающее [3]». Сказать «мужчина» и определить его через «орган», пенис, есть не более, чем эффект метафоры.
Женское вне гендера
Сегодня бинарность женщина / мужчина рушится под натиском прогресса современных движений общественного мнения, подрывающих редукцию сексуальных различий путем плюрализации гендерных категорий [...] И в этом случае Лакан, как выяснилось, смог предсказать, что вполне возможно и даже необходимо размышлять о половых различиях вне этой бинарности: уже в семинаре «От Другого к другому» мы обнаруживаем предложение третьего пола, которое он возобновит в более позднем семинаре.
Остается узнать, что же Лакан делает на этом Семинаре, связывая третий пол с двумя другими: с мужским и женским. «Кажется само собой разумеющимся, что их, пола, только два, но почему бы им не быть трем или более? [4]» В 1979 году в «Топологии и времени» он возвращается к этому: «Сексуальных отношений не существует, — вот мое высказывание. Что его дополняет? Потому что ясно, что люди — точнее те, кого мы называем таковыми, человеческие существа — занимаются любовью. Тому есть объяснение: возможность (заметим, что возможное мы определили как то, что перестает писаться) третьего пола. Почему их все еще два, объяснить трудно [5]». Речь здесь пойдет об этом акте «занятия любовью» и его составляющих: говорящем теле и перечеркнутом большом Другом, Ⱥ.
Способность Лакана к предвосхищению эволюции дискурсов господина основана на формализации, в которой он оперирует четырьмя дискурсами и борромеевым узлом [6]. В этом же семинаре он определяет Символическое через язык и его законы и, таким образом, через квантор всеобщности.
Гендер является эффектом социальных связей и власти; он не обусловлен природой. Научные достижения позволяют ему в наши дни больше не служить репродуктивной функции. Необходимо иметь это в виду, если мы хотим приблизиться к женской позиции в психоанализе. Власть дискурса господина, традиционного или нонконформистского, абсолютна для людей, которые, как говорящие субъекты, являются его эффектом. Как только мы используем слово «женщина» или «мужчина», как только мы говорим «мужчины», «женщины», мы вновь вводим категориальную логику (в данном случае «гендерную») дискурса господина, дискурса господства, и покидаем аналитический дискурс. Гендер связан с изречением, с тем, что сказывается (dire): сказанное мужчинами, сказанное женщинами, мужские изречения, женские изречения, dits-homme, dites-femmes, les dits-gay, les dites-lesbiennes, и т.д.; он универсализирует. Гендер является грамматическим.
Давайте поразмышляем о Фрейде и о двойном разделении, которое он проводит в субъективной конституции между идентификациями, с одной стороны, и выбором объекта, с другой [7]. Из этого следует, что гендеры относятся к порядку идентификации с господствующими означающими и не основаны на модальности наслаждения.
Итак, я хочу подойти к женскому без гендера (или гендеров), поскольку мы можем утверждать, что аналитический дискурс а-гендерен, в нем нужно услышать экивок: без гендера, но не без объекта а — не без объекта, определяющего сексуальное влечение. Не о женщинах или мужчинах пойдёт здесь речь, а о женском, независимо от заявленного или субъективируемого субъектом гендера. Что потребует строгой дисциплины выворачивания дискурса господина наизнанку, чтобы получить дискурс аналитический.
Женское по ту сторону фантазма
Говорящие существа разделяют одну и ту же форму сексуальности, независимо от того, гетеросексуальны они или нет — ту, что представляет собой или обеспечивается, как открыл ещё Фрейд, фантазмом. Благодаря обнаружению повторения фантазма в нескольких клинических случаях Фрейд показал, что архетип фантазма сводится к одной фразе. Это своего рода диспозитив, позволяющий получать сексуальное удовольствие независимо от пола. Особенность диспозитива наслаждения состоит в том, чтобы быть фразой или образом с тремя элементами; в случаях, изученных Фрейдом, фраза ребенка бьют связывала три элемента — того, кто бьет, того, кого бьют, и того, кто наблюдает сцену, — производя конъюнкцию между садомазохистским влечением и скопическим влечением, — так, что говорящее тело одновременно занимало три места: пассивное, активное и экстимное.
Лакан выводит алгоритм: $ ◊ a. Он выводит его на основе объекта прибавочного наслаждения или объекта а, определяемого им самим в качестве своего изобретения в психоанализе, значение которого постепенно уточняется в ходе его учения. Фантазм — это ключ к сексуальным наслаждениям говорящих существ. Наслаждение — это событие тела, локализованное в эрогенных зонах. С партнером (партнерами) или без, оно принципиально аутоэротично и подтверждает, что сексуальных отношений не существует. Это наслаждение испытывают все гендеры — парадоксальным образом мы находим в нем форму универсального.
Ещё, ещё
Вернемся к Семинару «Ещё». Мы находим в нем таблицу сексуации [8] — беспрецедентный вклад Лакана не только в область психоанализа, но и в знание в широком смысле: отказ от идеи комплиментарности сексуальных наслаждений.
Я утверждаю, что на так называемую мужскую сторону сексуации попадают все говорящие тела, люди (les hommes), в смысле человеческих существ. Я использую здесь неологизм LOM, который Лакан позволил услышать в 1975 году, чтобы обозначить: «LOM de base, в основе у него — одно тело и только как Одно» [9]. Обратите внимание, что LOM связан с говорящим телом и с существованием: с Одно-есть (имеется), а не с я существую (есть) или нехваткой-в-бытии. Жак-Ален Миллер в своем курсе Совсем Одно [10] детально прояснил появившуюся в самом последнем учении Лакана оппозицию между онтологией и генологией говорящих тел: оппозицию между я существую (есть) (je suis) и имеется (есть) (il y a), которую Лакан напишет слитно на манер неологизма «Yad'lun», «Одно-есть», «Одного имеется вдосталь» [11].
Наслаждение на стороне «LOM de base» организовано двумя формулами:
∃x Фx // ∀x Фx
Первая читается: «Существует такое х, что не фи от х». Существует х, не отвечающее фаллической функции, которую следует услышать как функцию кастрации: следовательно, это х — исключение из первоначальной потери, которую привносит в живое существо кастрация будучи эффектом языка. Введение этого исключения позволяет разграничить множество, целое (все), поскольку оно может быть полностью отрицаемо (nié).
Формула «Для всех х, фи от х» является всеобщей: все живые существа, которые говорят, попадают (tombent) под господство функции кастрации. Таким образом, здесь имеется наслаждение, которое отвечает на «нет» и на Имя Отца. Оно эдипально, поскольку сначала оно должно быть запрещено, чтобы быть разрешенным. Функция кастрации, которую часто представляют, смешивая фаллос с пенисом, должна быть строго определена как языковая функция. Для человеческих существ нет доступа к сексуальному наслаждению без языка. Исключением из одного (un), содержащейся в «существует одно», является элемент, который, ускользая от множества, позволяет нам постулировать универсальное множество, которое само по себе не находится в регистре существования. Это множество отвечает на всеобщность кастрации, которая определяется как потеря наслаждения тела, подразумеваемая языком, а вместе с ним — речью и дискурсом. Наслаждение сводится к языковому диспозитиву фантазма. Оно гнездится в объекте прибавочного наслаждения, объекте а, вследствие нехватки-в-бытии, присущей субъекту.
Другая сторона таблицы сексуации высвобождает логическое пространство, которое не является ни добавочным к так называемой мужской стороне, ни ей противолежащим. Лакан определяет его как «дополнительное». Хотя все LOM подпадают под так называемую «мужскую» сторону, однако не все они и не всегда подпадают под так называемую «женскую» сторону сексуации.
∃x Фx // ∀x Фx
В двух формулах, написанных здесь Лаканом: «Не существует такого х, что не фи от х» и «Не все х, фи от х», кванторы «существует» и «для всех» отрицаются — это изобретение. Лакан делает матрицей так называемой женской стороны сексуации, Другое наслаждение, JȺ, возникающее случайным образом, алеаторно, в дополнениек фаллическому наслаждению. «Каждому говорящему [...] позволено [...] в эту часть вписаться [12]», — подчеркивает он.
Речь не идет о «мужчины — направо, женщины — налево», распределении мужчин с одной стороны, а женщин с другой, как это принято в религиях, раздевалках или общественных уборных, да и вообще в любом институционализированном социальном порядке. Более того, одним из примеров, взятых Лаканом в отношении такого женского, является святой Иоанн Креститель, который уточняет: «когда мы мужчины, нас не принуждают ставить себя на сторону ∀xФx [13]». Поэтому гендер здесь не играет роли, как и анатомия. Рассматриваемое множество не образует целого (un tout), оно открыто, неконсистентно, текуче.
Именно эту так называемую женскую сторону сексуации я хочу развернуть в определенных клинических модусах. Я не претендую на исчерпывающее освещение данной проблематики: это противоречило бы определяемому таким образом логическому пространству не-всего. Я лишь попытаюсь прояснить то, что, как мне кажется, отклонит некоторые возможные варианты этого не-всего, исходя из сказанного анализантами.
ГЕТЕРОС В РЕЧАХ АНАЛИЗАНТОВ
Мэри Бирд в недавно опубликованной небольшой работе «Женщины и Власть. Манифест» [14], упоминает молчание как характеристику женского на протяжении всей истории. По общему признанию, она делает из этого манифест в воинственной и феминистской манере. Следовательно, из изученных здесь клинических данных вытекает вовсе не та ориентация. Но сохраним, однако, эту точку: молчание как весомый элемент в подходе к не-всему, как форма речи и языка в данном контексте.
Фрейд в своем изобретении фантазма начинает с повторения одного и того же сценария у разных субъектов. В этом исследовании я опираюсь на повторении сходных элементов примерно в пятнадцати клинических случаях. Из пятнадцати субъектов, которые были у меня в анализе, двое не были матерями. Следовательно, мы можем утверждать, что часть не-всего, о котором идет речь, вне-существует в позиции матери. Жак-Ален Миллер, начиная с 1992 г., несколько раз подходил к разработке модальностей этих двух позиций: матери и женщины [15]. Будучи различными они тем не менее не дополняют друг друга, но и не противоречат друг другу. Эти субъекты женаты/замужем, у них есть парень или девушка или они одни (célibataires). Они говорят на разных языках и принадлежат к разным культурам. Я представлю некоторые высказывания из их случаев. Мы подойдем к ним мёбиусовским способом. В отличие от модели глубинного бессознательного, переход от сознания к бессознательному и обратно, следует траектории ленты Мёбиуса.
Распыленные означающие
Некоторые термины в речах анализантов, выпархивающих из разных уст, возвращаются, рассеиваются. Их повторение захватило меня и я составила список, рой, essaim, если использовать термин Лакана, из их внезапных появлений. Essaim созвучно S₁, но отличается от него: «Аналитическая теория отмечает разделение Одного на два уровня. Первый уровень: Одно — это одно, которое повторяется [16]». На втором уровне: «Одно, о котором идет речь в S₁, которое производит субъекта, идеальная точка, скажем, в анализе, идет вразрез Одному, о котором идет речь в повторении, Одному как Совсем Одному». Здесь речь будет идти о первом уровне Одного.
Я использую личное местоимение «она», чтобы показать, что эти означающие возникают из женской позиции наслаждения.
Скрывать
– Она говорит: «Я разговариваю с мужчиной. Он писатель. Разговор с ним дает мне непередаваемое ощущение, что меня слышат, как будто мы поняли друг друга. Я не знаю, почему принципиально делать скрываясь от всех (en cachette de tous), включая моего мужа. Между нами не может быть и речи о сексе. Речь идет о том, чтобы не прояснять какие-то вещи, не проговаривать их. Это загадочно даже для меня».
– Она говорит: «Это случилось со мной, когда я была совсем маленькой, на отдыхе с родителями. Встреча с незнакомым мальчиком в чужой стране. Сбежать. Находить его каждую ночь, cкрываясь от всех. Я приходила домой в пять утра, залезая через окно. Удовлетворение вне семьи, вне связей, вне времени.
– Она говорит: «Я прячусь (je me cache), подобно тому как я одевалась, скрывая свое тело, когда я была подростком. Я прячусь от взгляда. Хотя, что тут скрывать? Помню первый роман из моего детства "Лили и тайное завещание"».
Непослушная-смыслу
Она говорит: «Эта моя ужасная склонность всегда немного не подчиняться (désobéir), каковы бы ни были правила, считаю ли я их справедливыми или несправедливыми, необходимыми или нелепыми. Для меня ослушаться, не подчиниться полностью, сродни маленькой зависимости, известной только мне. В большинстве случаев оно даже не имеет реальных последствий. Тайное удовлетворение, чтобы показать, что человеческий закон законом всемирного тяготения отнюдь не является. Смутный намек на вину. Это действительно бесполезное удовлетворение. Иногда даже опасное. Или спрашивая об этом я ему противоречу? Какая глупость, это навязчивое непослушание! (désobéissance compulsive)»
Анонимно, вне имени
– Она говорит: «Я была на рабочих выходных с ребенком. Когда пришло время, я пошла уложить его спать в его комнате. Потом вернулась на собрание. Мы не разговаривали друг с другом, мы вместе пошли в его палатку. Я не знала его имени. Мы легли спать, мы разделись. Событие в моем теле, беспрецедентное. Оно продолжалось какое-то время, хотя после того, как я узнала его контакты, которые не вызвали у меня особого интереса, та же самая анонимность срабатывала».
– «Она говорит: «Я видела его всего два или три раза. Он привлек мое внимание, но я даже не знала его имени. Он был совершенно посторонним. То же влечение, то же удовлетворение, но на этот раз сильная тревога».
– Она говорит: «Я его не знаю. Я не знаю, кто он. Он начинает присылать мне все более и более срочные сообщения. Я хочу этого больше всего на свете. Я встречаюсь с ним и объясняю ему, что это невозможно. Он понимает и уходит. Тогда меня охватывает ужасная печаль, переходящая в приступ тревоги. Это состояние не связано с нехваткой. Оно возникает не потому, что он ушел. Выкладывая свое фото в соцсети, по его клику я вижу, что он его посмотрел. Спадает тревога. «Посмотрите, где я». Я знаю, что он на меня подписан. Его взгляд не отводится».
– Она говорит: Однажды, когда мне было двадцать лет, я была за границей. Я встретила его в пустыне. Он пригласил меня к себе в домой. Мы жили вместе три недели. Я даже не знала его имени. Потом я вернулась на учебу. Он — единственная большая любовь моей жизни».
Молчание, вне речи
– Она говорит: «Важным моментом, я думаю, является молчание. Я интерпретировала молчание как секрет. Не переусердствуйте со словами. Моя мать, я все время заставляла ее говорить, чтобы она не молчала.
– Она говорит: «Я не могу заниматься любовью с мужчиной, который говорит. Мне нужно молчание».
Исчезновение
– Она говорит: «Из моего предыдущего анализа осталось слово discrète, скромная, сдержанная, неприметная женщина».
– Она говорит: Как только появляется навязывающийся мне авторитет, я словно исчезаю. Я становлюсь неприступной, потому что мне нечего терять, заберите меня отсюда. У меня другой способ существования. Это отсылает меня к одной из форм одиночества. Наконец она появляется. Но это не влияет на мое желание, это не мешает узнать меня, несмотря на большое количество людей. Например, я хорошо училась, но чего-то избежала, именования. Тайком, скрываясь».
– Она говорит: «Я с нетерпением ждала своего сеанса анализа. Но в конце концов, не задумываясь, я сбежала».
– Она говорит: «Исчезнуть, не показывать себя».
– Она говорит: «Что-то порядка стирания. Попробуй не быть, не показываться. Вот так я выбирала своих партнеров: прятаться за ними, чтобы они занимали собой все пространство, как за ширмой речи (un écran de parole). В день аварии, малыш, меня не было на месте происшествия. Меня там не было. Не демонстрировать никаких проявлений нежности. Уклоняться от всех просьб и соблюдайте дистанцию».
– Она говорит: «Спрятаться за мужчину, который говорит за меня, оставаться в тени».
– Она говорит: «Запертая в своем футляре. Закрытое место».
– Она говорит: «Я заперта. Словно в броне».
– Она говорит: «Прежде всего, позволь мне забыть».
– Она говорит: «Он сказал мне: «Как будто тебя не было рядом».
– Она говорит: «Слово, которое постоянно всплывает как лейтмотив: soltarse, проиграть, сдаться».
– Она говорит: «С самого детства я сплю. Это то, что я люблю делать больше всего».
– Она говорит: «В своем анализе я говорила во время сеансов, я была тем, что говорила. Мой аналитик cкандировал: «Где вы?» и снова «Где вы?»...
— Она говорит: «Ни в одном месте, нигде, мне хотелось бы быть просто прохожей».
Через эти четыре повторяющиеся означающие я собираюсь ввести в игру три измерения: Воображаемое, Символическое и Реальное, прежде чем вписать их в схему, форма которой пришла ко мне из графического изображения, построенного Лаканом в XX Семинаре [17].
ГЕТЕРОТИЗМ ИЛИ ЭРОТИЗМ ПУСТОТЫ
Жак-Ален Миллер подчеркивает, что в самом последнем учении Лакан, не отрицая влияния наслаждения, связанного с запретным, «выделил несимволизируемое, невыразимое наслаждение, сходное с «бесконечным» [18], как «бурлящий гейзер неисчерпаемой жизни», наслаждение, о котором невозможно вымолвить ни слова, «вне означающего», не поддающееся кастрации, «наслаждение, сведенное к событию тела». Следуя этой ориентации, я предлагаю термин гетеротизм.
Слово «гетеро», согласно словарю, присутствует в разговорном французском для обозначения человека с сексуальными предпочтениями лиц противоположного пола. Это забавное определение; имея дело с семантическим полем сексуального союза, оно сразу же выдвигает на первый план противопоставление, конфликт между двумя полами. Действительно, они противостоят в «другом», о котором он говорит. Но здесь речь идет о значении слова гетерос (heteros) в древнегреческом языке, означающее «согласие на урегулирование»: гетерос наслаждение, наслаждение, отличное от фаллического наслаждения, женское наслаждение, эротизм, характерный для женского. Как говорит Лакан в семинаре «Ещё» о том, кто это испытывает: «это наслаждение тем, что она не-вся [...] благодаря которому она отсутствует в себе самой, отсутствует как субъект [19]». Однако это отсутствие себя не делает ее отличной от своего тела, потому что «любовь, даже имея отношение к Одному, выйти из себя никому возможности не дает [20]». Если «бытие [есть] то, что в языке наиболее завуалировано [21]», это отсутствие в себе самой как субъекта порождает существование в парадоксальной форме пустоты в теле.
Анализанты, слова которых я только что процитировала, ясно отделяют определенные переживания наслаждения от других способов удовлетворения, которые, однако, им не чужды: наслаждения, которое навязывает себя и заставляет их отсутствовать в самих себе, других в самих себе или самих себя. Чтобы объяснить эти переживания наслаждения, я предлагаю (на 78 странице этой книги) рисунок гетеротизма, который я прокомментирую.
«Женский способ наслаждаться»,
посвященные женскому вне гендера.
Часть 2
«Они (женщины) ничего не говорят».
ЖАК ЛАКАН, «R.S.I.»
«Именно секрет придает блеск произведениям, скрывающим или, точнее, отрицающим кастрацию».
ЖАК-АЛЕН МИЛЛЕР, Silet
В Семинаре «Ещё» Лакан в 1972-1973 годах беспрецедентным образом подходит к сексуальности как вне, так и внутри поля психоанализа. Фактически это продвижение подразумевает эффект «отчаливания» от господствующего над нами дискурса.
О ЖЕНСКОЙ ПОЗИЦИИ ГОВОРЯЩИХ ТЕЛ
В «…или того хуже» Лакан высказывает следующее: «В начале есть мужчина и женщина, это прежде всего дело языка [1]». И в «Моменте для заключения» он продолжает: «Я же говорил вам, что пол — это то, что сказывается, изречение (un dire) [2]». Пол не зависит от образа тела, анатомии или гендера. То, что предложил здесь Лакан отличается от расхожих чеканных формулировок. Так что деваться некуда. Согласно Лакану половое различие, S₁ / S₂, является символическим регистром, эффектом метафоры: эффектом замены одного означающего другим, заверенным бороздами общепринятого дискурса. Фактически в «…или того хуже» Лакан уточняет, что «орган есть лишь инструмент посредством которого основывается любой инструмент — означающее [3]». Сказать «мужчина» и определить его через «орган», пенис, есть не более, чем эффект метафоры.
Женское вне гендера
Сегодня бинарность женщина / мужчина рушится под натиском прогресса современных движений общественного мнения, подрывающих редукцию сексуальных различий путем плюрализации гендерных категорий [...] И в этом случае Лакан, как выяснилось, смог предсказать, что вполне возможно и даже необходимо размышлять о половых различиях вне этой бинарности: уже в семинаре «От Другого к другому» мы обнаруживаем предложение третьего пола, которое он возобновит в более позднем семинаре.
Остается узнать, что же Лакан делает на этом Семинаре, связывая третий пол с двумя другими: с мужским и женским. «Кажется само собой разумеющимся, что их, пола, только два, но почему бы им не быть трем или более? [4]» В 1979 году в «Топологии и времени» он возвращается к этому: «Сексуальных отношений не существует, — вот мое высказывание. Что его дополняет? Потому что ясно, что люди — точнее те, кого мы называем таковыми, человеческие существа — занимаются любовью. Тому есть объяснение: возможность (заметим, что возможное мы определили как то, что перестает писаться) третьего пола. Почему их все еще два, объяснить трудно [5]». Речь здесь пойдет об этом акте «занятия любовью» и его составляющих: говорящем теле и перечеркнутом большом Другом, Ⱥ.
Способность Лакана к предвосхищению эволюции дискурсов господина основана на формализации, в которой он оперирует четырьмя дискурсами и борромеевым узлом [6]. В этом же семинаре он определяет Символическое через язык и его законы и, таким образом, через квантор всеобщности.
Гендер является эффектом социальных связей и власти; он не обусловлен природой. Научные достижения позволяют ему в наши дни больше не служить репродуктивной функции. Необходимо иметь это в виду, если мы хотим приблизиться к женской позиции в психоанализе. Власть дискурса господина, традиционного или нонконформистского, абсолютна для людей, которые, как говорящие субъекты, являются его эффектом. Как только мы используем слово «женщина» или «мужчина», как только мы говорим «мужчины», «женщины», мы вновь вводим категориальную логику (в данном случае «гендерную») дискурса господина, дискурса господства, и покидаем аналитический дискурс. Гендер связан с изречением, с тем, что сказывается (dire): сказанное мужчинами, сказанное женщинами, мужские изречения, женские изречения, dits-homme, dites-femmes, les dits-gay, les dites-lesbiennes, и т.д.; он универсализирует. Гендер является грамматическим.
Давайте поразмышляем о Фрейде и о двойном разделении, которое он проводит в субъективной конституции между идентификациями, с одной стороны, и выбором объекта, с другой [7]. Из этого следует, что гендеры относятся к порядку идентификации с господствующими означающими и не основаны на модальности наслаждения.
Итак, я хочу подойти к женскому без гендера (или гендеров), поскольку мы можем утверждать, что аналитический дискурс а-гендерен, в нем нужно услышать экивок: без гендера, но не без объекта а — не без объекта, определяющего сексуальное влечение. Не о женщинах или мужчинах пойдёт здесь речь, а о женском, независимо от заявленного или субъективируемого субъектом гендера. Что потребует строгой дисциплины выворачивания дискурса господина наизнанку, чтобы получить дискурс аналитический.
Женское по ту сторону фантазма
Говорящие существа разделяют одну и ту же форму сексуальности, независимо от того, гетеросексуальны они или нет — ту, что представляет собой или обеспечивается, как открыл ещё Фрейд, фантазмом. Благодаря обнаружению повторения фантазма в нескольких клинических случаях Фрейд показал, что архетип фантазма сводится к одной фразе. Это своего рода диспозитив, позволяющий получать сексуальное удовольствие независимо от пола. Особенность диспозитива наслаждения состоит в том, чтобы быть фразой или образом с тремя элементами; в случаях, изученных Фрейдом, фраза ребенка бьют связывала три элемента — того, кто бьет, того, кого бьют, и того, кто наблюдает сцену, — производя конъюнкцию между садомазохистским влечением и скопическим влечением, — так, что говорящее тело одновременно занимало три места: пассивное, активное и экстимное.
Лакан выводит алгоритм: $ ◊ a. Он выводит его на основе объекта прибавочного наслаждения или объекта а, определяемого им самим в качестве своего изобретения в психоанализе, значение которого постепенно уточняется в ходе его учения. Фантазм — это ключ к сексуальным наслаждениям говорящих существ. Наслаждение — это событие тела, локализованное в эрогенных зонах. С партнером (партнерами) или без, оно принципиально аутоэротично и подтверждает, что сексуальных отношений не существует. Это наслаждение испытывают все гендеры — парадоксальным образом мы находим в нем форму универсального.
Ещё, ещё
Вернемся к Семинару «Ещё». Мы находим в нем таблицу сексуации [8] — беспрецедентный вклад Лакана не только в область психоанализа, но и в знание в широком смысле: отказ от идеи комплиментарности сексуальных наслаждений.
Я утверждаю, что на так называемую мужскую сторону сексуации попадают все говорящие тела, люди (les hommes), в смысле человеческих существ. Я использую здесь неологизм LOM, который Лакан позволил услышать в 1975 году, чтобы обозначить: «LOM de base, в основе у него — одно тело и только как Одно» [9]. Обратите внимание, что LOM связан с говорящим телом и с существованием: с Одно-есть (имеется), а не с я существую (есть) или нехваткой-в-бытии. Жак-Ален Миллер в своем курсе Совсем Одно [10] детально прояснил появившуюся в самом последнем учении Лакана оппозицию между онтологией и генологией говорящих тел: оппозицию между я существую (есть) (je suis) и имеется (есть) (il y a), которую Лакан напишет слитно на манер неологизма «Yad'lun», «Одно-есть», «Одного имеется вдосталь» [11].
Наслаждение на стороне «LOM de base» организовано двумя формулами:
∃x Фx // ∀x Фx
Первая читается: «Существует такое х, что не фи от х». Существует х, не отвечающее фаллической функции, которую следует услышать как функцию кастрации: следовательно, это х — исключение из первоначальной потери, которую привносит в живое существо кастрация будучи эффектом языка. Введение этого исключения позволяет разграничить множество, целое (все), поскольку оно может быть полностью отрицаемо (nié).
Формула «Для всех х, фи от х» является всеобщей: все живые существа, которые говорят, попадают (tombent) под господство функции кастрации. Таким образом, здесь имеется наслаждение, которое отвечает на «нет» и на Имя Отца. Оно эдипально, поскольку сначала оно должно быть запрещено, чтобы быть разрешенным. Функция кастрации, которую часто представляют, смешивая фаллос с пенисом, должна быть строго определена как языковая функция. Для человеческих существ нет доступа к сексуальному наслаждению без языка. Исключением из одного (un), содержащейся в «существует одно», является элемент, который, ускользая от множества, позволяет нам постулировать универсальное множество, которое само по себе не находится в регистре существования. Это множество отвечает на всеобщность кастрации, которая определяется как потеря наслаждения тела, подразумеваемая языком, а вместе с ним — речью и дискурсом. Наслаждение сводится к языковому диспозитиву фантазма. Оно гнездится в объекте прибавочного наслаждения, объекте а, вследствие нехватки-в-бытии, присущей субъекту.
Другая сторона таблицы сексуации высвобождает логическое пространство, которое не является ни добавочным к так называемой мужской стороне, ни ей противолежащим. Лакан определяет его как «дополнительное». Хотя все LOM подпадают под так называемую «мужскую» сторону, однако не все они и не всегда подпадают под так называемую «женскую» сторону сексуации.
∃x Фx // ∀x Фx
В двух формулах, написанных здесь Лаканом: «Не существует такого х, что не фи от х» и «Не все х, фи от х», кванторы «существует» и «для всех» отрицаются — это изобретение. Лакан делает матрицей так называемой женской стороны сексуации, Другое наслаждение, JȺ, возникающее случайным образом, алеаторно, в дополнениек фаллическому наслаждению. «Каждому говорящему [...] позволено [...] в эту часть вписаться [12]», — подчеркивает он.
Речь не идет о «мужчины — направо, женщины — налево», распределении мужчин с одной стороны, а женщин с другой, как это принято в религиях, раздевалках или общественных уборных, да и вообще в любом институционализированном социальном порядке. Более того, одним из примеров, взятых Лаканом в отношении такого женского, является святой Иоанн Креститель, который уточняет: «когда мы мужчины, нас не принуждают ставить себя на сторону ∀xФx [13]». Поэтому гендер здесь не играет роли, как и анатомия. Рассматриваемое множество не образует целого (un tout), оно открыто, неконсистентно, текуче.
Именно эту так называемую женскую сторону сексуации я хочу развернуть в определенных клинических модусах. Я не претендую на исчерпывающее освещение данной проблематики: это противоречило бы определяемому таким образом логическому пространству не-всего. Я лишь попытаюсь прояснить то, что, как мне кажется, отклонит некоторые возможные варианты этого не-всего, исходя из сказанного анализантами.
ГЕТЕРОС В РЕЧАХ АНАЛИЗАНТОВ
Мэри Бирд в недавно опубликованной небольшой работе «Женщины и Власть. Манифест» [14], упоминает молчание как характеристику женского на протяжении всей истории. По общему признанию, она делает из этого манифест в воинственной и феминистской манере. Следовательно, из изученных здесь клинических данных вытекает вовсе не та ориентация. Но сохраним, однако, эту точку: молчание как весомый элемент в подходе к не-всему, как форма речи и языка в данном контексте.
Фрейд в своем изобретении фантазма начинает с повторения одного и того же сценария у разных субъектов. В этом исследовании я опираюсь на повторении сходных элементов примерно в пятнадцати клинических случаях. Из пятнадцати субъектов, которые были у меня в анализе, двое не были матерями. Следовательно, мы можем утверждать, что часть не-всего, о котором идет речь, вне-существует в позиции матери. Жак-Ален Миллер, начиная с 1992 г., несколько раз подходил к разработке модальностей этих двух позиций: матери и женщины [15]. Будучи различными они тем не менее не дополняют друг друга, но и не противоречат друг другу. Эти субъекты женаты/замужем, у них есть парень или девушка или они одни (célibataires). Они говорят на разных языках и принадлежат к разным культурам. Я представлю некоторые высказывания из их случаев. Мы подойдем к ним мёбиусовским способом. В отличие от модели глубинного бессознательного, переход от сознания к бессознательному и обратно, следует траектории ленты Мёбиуса.
Распыленные означающие
Некоторые термины в речах анализантов, выпархивающих из разных уст, возвращаются, рассеиваются. Их повторение захватило меня и я составила список, рой, essaim, если использовать термин Лакана, из их внезапных появлений. Essaim созвучно S₁, но отличается от него: «Аналитическая теория отмечает разделение Одного на два уровня. Первый уровень: Одно — это одно, которое повторяется [16]». На втором уровне: «Одно, о котором идет речь в S₁, которое производит субъекта, идеальная точка, скажем, в анализе, идет вразрез Одному, о котором идет речь в повторении, Одному как Совсем Одному». Здесь речь будет идти о первом уровне Одного.
Я использую личное местоимение «она», чтобы показать, что эти означающие возникают из женской позиции наслаждения.
Скрывать
– Она говорит: «Я разговариваю с мужчиной. Он писатель. Разговор с ним дает мне непередаваемое ощущение, что меня слышат, как будто мы поняли друг друга. Я не знаю, почему принципиально делать скрываясь от всех (en cachette de tous), включая моего мужа. Между нами не может быть и речи о сексе. Речь идет о том, чтобы не прояснять какие-то вещи, не проговаривать их. Это загадочно даже для меня».
– Она говорит: «Это случилось со мной, когда я была совсем маленькой, на отдыхе с родителями. Встреча с незнакомым мальчиком в чужой стране. Сбежать. Находить его каждую ночь, cкрываясь от всех. Я приходила домой в пять утра, залезая через окно. Удовлетворение вне семьи, вне связей, вне времени.
– Она говорит: «Я прячусь (je me cache), подобно тому как я одевалась, скрывая свое тело, когда я была подростком. Я прячусь от взгляда. Хотя, что тут скрывать? Помню первый роман из моего детства "Лили и тайное завещание"».
Непослушная-смыслу
Она говорит: «Эта моя ужасная склонность всегда немного не подчиняться (désobéir), каковы бы ни были правила, считаю ли я их справедливыми или несправедливыми, необходимыми или нелепыми. Для меня ослушаться, не подчиниться полностью, сродни маленькой зависимости, известной только мне. В большинстве случаев оно даже не имеет реальных последствий. Тайное удовлетворение, чтобы показать, что человеческий закон законом всемирного тяготения отнюдь не является. Смутный намек на вину. Это действительно бесполезное удовлетворение. Иногда даже опасное. Или спрашивая об этом я ему противоречу? Какая глупость, это навязчивое непослушание! (désobéissance compulsive)»
Анонимно, вне имени
– Она говорит: «Я была на рабочих выходных с ребенком. Когда пришло время, я пошла уложить его спать в его комнате. Потом вернулась на собрание. Мы не разговаривали друг с другом, мы вместе пошли в его палатку. Я не знала его имени. Мы легли спать, мы разделись. Событие в моем теле, беспрецедентное. Оно продолжалось какое-то время, хотя после того, как я узнала его контакты, которые не вызвали у меня особого интереса, та же самая анонимность срабатывала».
– «Она говорит: «Я видела его всего два или три раза. Он привлек мое внимание, но я даже не знала его имени. Он был совершенно посторонним. То же влечение, то же удовлетворение, но на этот раз сильная тревога».
– Она говорит: «Я его не знаю. Я не знаю, кто он. Он начинает присылать мне все более и более срочные сообщения. Я хочу этого больше всего на свете. Я встречаюсь с ним и объясняю ему, что это невозможно. Он понимает и уходит. Тогда меня охватывает ужасная печаль, переходящая в приступ тревоги. Это состояние не связано с нехваткой. Оно возникает не потому, что он ушел. Выкладывая свое фото в соцсети, по его клику я вижу, что он его посмотрел. Спадает тревога. «Посмотрите, где я». Я знаю, что он на меня подписан. Его взгляд не отводится».
– Она говорит: Однажды, когда мне было двадцать лет, я была за границей. Я встретила его в пустыне. Он пригласил меня к себе в домой. Мы жили вместе три недели. Я даже не знала его имени. Потом я вернулась на учебу. Он — единственная большая любовь моей жизни».
Молчание, вне речи
– Она говорит: «Важным моментом, я думаю, является молчание. Я интерпретировала молчание как секрет. Не переусердствуйте со словами. Моя мать, я все время заставляла ее говорить, чтобы она не молчала.
– Она говорит: «Я не могу заниматься любовью с мужчиной, который говорит. Мне нужно молчание».
Исчезновение
– Она говорит: «Из моего предыдущего анализа осталось слово discrète, скромная, сдержанная, неприметная женщина».
– Она говорит: Как только появляется навязывающийся мне авторитет, я словно исчезаю. Я становлюсь неприступной, потому что мне нечего терять, заберите меня отсюда. У меня другой способ существования. Это отсылает меня к одной из форм одиночества. Наконец она появляется. Но это не влияет на мое желание, это не мешает узнать меня, несмотря на большое количество людей. Например, я хорошо училась, но чего-то избежала, именования. Тайком, скрываясь».
– Она говорит: «Я с нетерпением ждала своего сеанса анализа. Но в конце концов, не задумываясь, я сбежала».
– Она говорит: «Исчезнуть, не показывать себя».
– Она говорит: «Что-то порядка стирания. Попробуй не быть, не показываться. Вот так я выбирала своих партнеров: прятаться за ними, чтобы они занимали собой все пространство, как за ширмой речи (un écran de parole). В день аварии, малыш, меня не было на месте происшествия. Меня там не было. Не демонстрировать никаких проявлений нежности. Уклоняться от всех просьб и соблюдайте дистанцию».
– Она говорит: «Спрятаться за мужчину, который говорит за меня, оставаться в тени».
– Она говорит: «Запертая в своем футляре. Закрытое место».
– Она говорит: «Я заперта. Словно в броне».
– Она говорит: «Прежде всего, позволь мне забыть».
– Она говорит: «Он сказал мне: «Как будто тебя не было рядом».
– Она говорит: «Слово, которое постоянно всплывает как лейтмотив: soltarse, проиграть, сдаться».
– Она говорит: «С самого детства я сплю. Это то, что я люблю делать больше всего».
– Она говорит: «В своем анализе я говорила во время сеансов, я была тем, что говорила. Мой аналитик cкандировал: «Где вы?» и снова «Где вы?»...
— Она говорит: «Ни в одном месте, нигде, мне хотелось бы быть просто прохожей».
Через эти четыре повторяющиеся означающие я собираюсь ввести в игру три измерения: Воображаемое, Символическое и Реальное, прежде чем вписать их в схему, форма которой пришла ко мне из графического изображения, построенного Лаканом в XX Семинаре [17].
ГЕТЕРОТИЗМ ИЛИ ЭРОТИЗМ ПУСТОТЫ
Жак-Ален Миллер подчеркивает, что в самом последнем учении Лакан, не отрицая влияния наслаждения, связанного с запретным, «выделил несимволизируемое, невыразимое наслаждение, сходное с «бесконечным» [18], как «бурлящий гейзер неисчерпаемой жизни», наслаждение, о котором невозможно вымолвить ни слова, «вне означающего», не поддающееся кастрации, «наслаждение, сведенное к событию тела». Следуя этой ориентации, я предлагаю термин гетеротизм.
Слово «гетеро», согласно словарю, присутствует в разговорном французском для обозначения человека с сексуальными предпочтениями лиц противоположного пола. Это забавное определение; имея дело с семантическим полем сексуального союза, оно сразу же выдвигает на первый план противопоставление, конфликт между двумя полами. Действительно, они противостоят в «другом», о котором он говорит. Но здесь речь идет о значении слова гетерос (heteros) в древнегреческом языке, означающее «согласие на урегулирование»: гетерос наслаждение, наслаждение, отличное от фаллического наслаждения, женское наслаждение, эротизм, характерный для женского. Как говорит Лакан в семинаре «Ещё» о том, кто это испытывает: «это наслаждение тем, что она не-вся [...] благодаря которому она отсутствует в себе самой, отсутствует как субъект [19]». Однако это отсутствие себя не делает ее отличной от своего тела, потому что «любовь, даже имея отношение к Одному, выйти из себя никому возможности не дает [20]». Если «бытие [есть] то, что в языке наиболее завуалировано [21]», это отсутствие в себе самой как субъекта порождает существование в парадоксальной форме пустоты в теле.
Анализанты, слова которых я только что процитировала, ясно отделяют определенные переживания наслаждения от других способов удовлетворения, которые, однако, им не чужды: наслаждения, которое навязывает себя и заставляет их отсутствовать в самих себе, других в самих себе или самих себя. Чтобы объяснить эти переживания наслаждения, я предлагаю (на 78 странице этой книги) рисунок гетеротизма, который я прокомментирую.
Рисунок
На рисунке изображен треугольник с тремя вершинами: верхнюю вершину треугольника занимает Воображаемое: преобладание видения и образа, измерение, характеризуемое у Лакана своей консистентностью [22]; левую — Символическое: преобладание Имени и Закона не без буквы, измерение, характеризуемое дырой и имеющее отношение к объекту голос; правую — Реальное: без закона и без образа, измерение, которое «вне-существует» по отношению к двум другим измерениям при условии, что «[оно] встречает, из Символического и Воображаемого, остановку [23]». Мысль о реальном требует этого вне-существования (ex-sister).
Я связала с каждой из трех вершин означающие, которые повторяются в сказанном разными анализант(к)ами, каждая из которых относится к невротической структуре. Скрывать для Воображаемого, анонимность для Символического и исчезновение для Реального, которое представляет собой чёрную дыру. На сторонах треугольника, преобразованных в векторы, я ставлю в соответствие воображаемо-символическому вектору экивок непослушание / непослушная-смыслу (désobéissance/ désobéi-sens), следуя схеме RSI [24], которую Лакан комментирует в «Синтоме», поскольку она помещает смысл между кольцами Воображаемого и Символического. Кроме того, именно на этот вектор я поместила Fort-Da — матрицу всякой сепарации в языке, как это показал Фрейд в работе «По ту сторону принципа удовольствия».
Два других вектора однозначны, потому что они относятся только к Реальному, в котором они находят свою точку остановки. На векторе от символического к Реальному я написала молчание как симптоматическую модальность, молчание которое есть не что иное, как форма речи, а на векторе, ведущем от Воображаемого к Реальному — симптоматическую модальность одиночества; быть одинокой/-им истолковывается, когда преобладает Воображаемое, как быть уникальным, одинокой/-им для другого, но по мере приближения одиночества к Реальному подобное исчезает, и одиночество приобретает ценность Одного. В семинаре «От Другого к другому» Лакан мыслит одно без двух, мобилизуя теорию множеств, Ж.-А. Миллер проясняет этот процесс, назвав две главы семинара «Возникновением логики прибавочного наслаждения» и «От ещё-одного» (De l'un-en-plus) [25].
На вершину Воображаемого нацелено стирание образа, на вершину Символического — стирание Имени, на вершину Реального — стирание Одного. Я еще вернусь к ним.
Внутри треугольника я поместила пустоту, полученную этими тремя способами: пустоту, которую я характеризую как нацеленную на упразднение различия субъект/объект для говорящего существа (parlêtre), своего рода исключение (déprise) механизма осуществления субъекта, составляющего пару отчуждение-сепарация, основную модальность причинности говорящего существа [26].
Пустота
Начиная с работы Ж.-А. Миллера над тезисами Ж.-П. Шанжё, позволившей ему найти название для своего текста «Человек нейронный» в 1983 году, нашей рабочей группе не хватало данных о прогрессе науки. Встреча с двумя физиками, о которых я упоминала во введении, научила меня тому, что понятие вакуума (vide) занимает центральное место в проблематике современной физики.
Эпистемологически мы знаем, что понятия могут переходить из одной дисциплины в другую. Может ли пустота, вакуум (vide) интересовать психоанализ? Я полагаю, что да. Принимая во внимание ту трудность, которая возникает у Фрейда с самого начала, трудность характеризующую женскую сексуальность как «темный континент» [27] только что основанной им дисциплины, как черную дыру фрейдовского психоанализа, можно было бы сказать, что с тех пор и несмотря на молниеносное продвижение Лакана вперед, как он сам неоднократно отмечал, по этому вопросу было выпущено мало работ, интересно посмотреть, могут ли концепции «вакуума» и «гравитационных волн», порожденных разрушением черных дыр, быть погруженными в аналитический опыт и использоваться в нем, производя эффекты знания.
Может ли наслаждение на стороне не-всего, на женской стороне сексуации, найти в пустоте — одновременно и пустоте материи, материи фантазма, и полноте энергии — пустоте наслаждения Другого (JȺ), эпизодически населяющего говорящее тело, формулировку, которая позволила бы нам получить чуть больше знания? Лакан определяет материальность тела через его консистентность [28]. Имеет ли оно отношение к порядку энергии, не имеющей специфической локализации в каком-либо органе тела, энергии, которая захватывает говорящее тело как Одно в его глобальном существовании? Это путь, который я выбираю здесь, руководствуясь анализом слов: подвергнуть пустоту испытанию психоанализом, пустоту как существование делокализованного наслаждения по отношению к зонам отверстий, инвестирующих фантазм. Что отнюдь не означает, что оно их отменяет. Когда случаются подобные опыты, они всегда удивляют говорящих существ, они не обходятся без включения в игру объектов а, но не воспроизводимы по формуле фантазма и не мобилизуют определенную эрогенную зону. Эффект диффузный, нелокализованный.
Стирание образа, имени и Одного
Двигаемся дальше. Некоторые объекты а вступают здесь в игру очень особым образом. Они стираются, оставляя место субъективному исчезновению, дающему ключ к другому удовлетворению, не локализованному.
Недавно, перечитывая с несколькими коллегами Семинар «От Другого к другому», мы были снова удивлены формулировкой «четыре стирания субъекта» [29], которая используется в нем для обозначения объектов а, задействованных в игре. Итак, меня вдохновило это творение Лакана и я поместила термин стирание в небольшую схему, которую я здесь предлагаю. Уже несколькими годами ранее, в 1966 году, на Международном коллоквиуме по структурализму в Балтиморе Лакан использовал следующую формулу: «Где же располагается субъект? Субъект необходимо рассматривать как утраченный объект. Точнее, этот утраченный объект и есть опора субъекта, и во многих случаях он является вещью гораздо более мерзкой (abject), чем вы можете себе представить» [30]. Далее он добавляет об одинаковости метки, то есть единичной черты: «субъект находится здесь в этой темной, неясной, малопонятной вещи» [31].
Речь идет о том, что на трех вершинах треугольника происходит процесс стирания образа, имени и Одного.
Прятаться (cacher) — это способ удовлетворения, воплощенный в форме детской игры в прятки: «Ку-ку! Вуаля!» или «Поприветствуйте меня!» игра с исчезновением образа и, в частности, образа самого себя. Это удовлетворение включено в логику Fort-da, выделенную Фрейдом в исследовании детской игры, в которой катушка то исчезала, то появлялась [32]. Символическое включено в эту логику появления/исчезновения благодаря дыре, которая делает возможной цепочку означающих, как в функции буквы, так и в качестве шифрования. Стирание черты или метки, являющейся именем, играет роль как буквы, так и шифра. Когда я пишу эти строки, я думаю о писателе Ромене Гари, который, нарушив правила Гонкуровской премии, сумел получить ее дважды, под двумя разными фамилиями: Гари и Ажар. Это не столько уловка, сколько проявление тщеславия имени собственного, которое может сопоставляться с записью (se mesurer à l'écriture), чье «Гари» также не было так называемым именем собственным. Имена, если они меняются, придумываются, даются или выбираются, не привязаны к референту, к которому у бессознательного желания нет доступа, кроме как через объект. Выбор психоанализа имеет дело с тем единственным, что приходит на место (tenant-lieu) референта для говорящего существа (parlêtre): motérialité, motериальностью, слово-риальностью, материей-слова. Референтом является слово как звуковая материя (matière sonore), что предполагает падение смыслов.
Наконец, исчезновение (disparition) — это стирание разделения, которое относится к влечению смерти в небрежности, отпускании (un laisser-aller), отпускании всего (lâcher-toute-prise) состоянию наслаждения, но не без воображаемого тайника, охарактеризованного, по словам анализантов, как пузырь, футляр. Это смесь футляра и убежища, невозможное место, в котором кто-то есть (un y'a quelqu'un) или никого или ничего нет, если использовать изобретение Ж.-А. Миллера в «Медее в полусказанном», «Здесь есть Женщина» (Ici y'a d'la femme) [33].
Речь идет о невозможном: быть другим самому себе «otra a si misma», говорит один из них. Здесь речь не идет о Другой женщине, столь дорогой для истерической структуры. Речь идет о Другом перечеркнутом женского, Ⱥ. Я думаю об этой фразе Лакана из Семинара «Ещё»: «понимание любви, если это правда, что она относится к Одному, никогда не позволяет никому выйти из себя». Изобретение Лакана, которое выводит его за пределы фрейдовского открытия нарциссической природы любви, представляет собой экивок любви (s'aimer) и даже самого себя (se mêmer) [34] Другого, которого нет. Выражение s'aimer, подверженное двусмысленности, подчеркивает любовь и то же самое ключевое: я люблю тебя, потому что ты такой же, как я. Но «пока они хотя бы в Другом», тупика нет, подчеркивает Лакан, «нет необходимости познавать себя Другим, чтобы быть там» [35].
Обратите внимание, что формулировка Лакана просочилась в современный дискурс: даже самого себя в Другом (se mêmer dans l'Autre) вступил в социальную связь через практику, через всемирную паутину, «того же самого» производит эффект вне смысла (hors-sens), оперируя небольшими вариациями в образе или слове. Феминизация?
НАСЛАЖДЕНИЕ ИСЧЕЗНОВЕНИЕМ: БЫТЬ ПЕРЕЧЕРКНУТЫМ
Лакан подходит к различным модальностям наслаждения в главе под названием «Об узле как поддержке субъекта» семинара «Синтом». Он различает фаллическое наслаждение, подпадающее под перекрытие Символического Реальным, смысл, который является наслаждением, проистекающим из перекрытия Воображаемого Символическим, и наслаждение перечеркнутого Другого, находящееся в месте перекрытия Реального Воображаемым.
Лакан также проводит различие между фаллическим наслаждением и наслаждением органа («наслаждением пениса» и, добавим, клиторальным наслаждением): наслаждение органа «возникает по отношению к Воображаемому […] наслаждению двойника, зеркального образа, наслаждению тел» [36]. И далее он продолжает: «наслаждение органа должным образом конституирует, составляет различные объекты, занимающие зияния, воображаемой опорой которых является тело». Я бы добавила, что оно не конституирует их без фантазма и, следовательно, без фаллического наслаждения.
Затем Лакан уточняет, что такое фаллическое наслаждение: «фаллическое наслаждение находится в месте конъюнкции Символического с Реальным. Оно происходит в той мере, в какой субъект, поддерживающийся говорящим существом (parlêtre), которое я отмечаю как бессознательное, обладает способностью соединять речь и то, что вовлечено в определенное наслаждение, называемое фаллосом, переживаемое как паразитическое, из-за самой этой речи [...]. Итак, здесь я вписываю фаллическое наслаждение как баланс того, что связано со смыслом. Это место того, что в сознании говорящего существа (parlêtre) обозначается как власть (pouvoir)». Наслаждение органом, фаллическое наслаждение и наслаждение смыслом, таким образом, связаны в говорящем существе.
Остается JȺ, наслаждение перечеркнутого Другого, на стыке Реального и Воображаемого, то, на что направлена предлагаемая мною схема, исчезновение стирания, невозможное. Что Лакан говорит о JȺ? «А перечеркнутое означает, что нет Другого Другого, что ничто не противостоит Символическому, месту Другого как такового. Следовательно, нет и наслаждения Другого. JȺ, наслаждение Другого Другим, невозможно по той простой причине, что нет Другого Другого» [37].
Как мы можем размышлять об этих субъективных переживаниях, разделяемых анализантами? Как назвать эти модальности стирания образа, имени, места, времени и Одного? Вернемся к семинару «Ещё».
Это не вопрос наслаждения Другого, который был бы по ту сторону символического и воображаемого Другого. Наслаждение, записанное Лаканом как JȺ, — это наслаждение, расположенное в черте Другого, как и в черте над определенным артиклем «La» в La femme, Женщине, La всеобщего, которого в данном месте не существует. Нельзя сказать La, когда речь идет о наслаждении, которое не является полностью фаллическим, «добавочном наслаждении» [38]. Лакан формулирует это так: La femme n'existe pas, Женщины с определенным артиклем не существует; «Женщину можно написать, только перечеркнув La». И уточняет: «Я говорил о мужчине и женщине. [...] Именно этим я символизирую означающее, место которого, как необходимо отметить, пусто не бывает».
В обоих случаях черта является следствием аннуляции квантора: Существует квантор существования и Для-всех квантор всеобщности. Аннуляция квантора существования, ∃, возвращает нас к знаменитой фразе Эдипа в Колоне: «Лучше бы мне не родиться», другими словами, к силе влечения смерти у Фрейда, которую Лакан делает определением всякого влечения. Что же касается квантора всеобщности, ∀, то он относится к высказыванию (dire) и, следовательно, к миру языка, подобно вымыслу (fiction), составляющему ткань реальности, в которой эволюционируют люди. Квантор всеобщности закрепляет область смысла и навязывает императив. Его отрицание не порождает бессмыслицы и анархии, но открывает неизвестное пространство-время, неконсистентное место.
Что тогда остается? Разумеется остается объект а, но отделенный от формулы фантазма и не связанный с разделенным субъектом: «это нечто иное, чем объект а, о котором идет речь в том, что дополняет сексуальные отношения, которых не существует» [39]. Что же это такое? Если это не А, если это не а, остается, с одной стороны, субъект, а с другой — сама черта, которая может функционировать как объект: S и А под общей чертой. Поэтому выдвинем в качестве гипотезы, что это наслаждение от исчезновения под различными масками: воображаемой (скрывать от Другого), символической (аноним или без имени в Другом) и реальной (исчезновение субъекта в Одном), которое я пришпилила термином стирание, заимствованным у Лакана, я обозначила наслаждение самой чертой (la barre), воздействующей не на говорящее бытие (parlêtre), а на говорящее тело. Речь идет о том, чтобы стать перечеркнутым, перечеркнуться (se faire barre, se barrer).
Следовательно, есть наслаждение от «бытия перечеркнутым»: быть полностью перечеркнутым (être barrée du tout), но не абсолютно, не все время. Это перекликается с экивоком Лакана в отношении субъектов, которые как раз и не позволяют схватить себя в каком-либо «не безумны вовсе» (pas folles-du-tout) [40]. Любопытно, поскольку в разговорном языке мы встречаем этот термин в форме: «Ты совсем с ума сошел!», T'es complètement barré(e) !
Давайте на мгновение заново откроем дискурс господина по отношению к женскому: изоляция от Города, от его различных экономических и политических винтиков, изоляция в доме или соседство с женщинами, возложение на женщин материнской функции или работы по дому, работы, выполняемой по традиции, очень много барьеров. Затем эти различные барьеры возвращаются к способу наслаждения самим перечеркиванием: «Вы хотите, чтобы я была объектом, вы хотите, чтобы я молчала, вы думаете, что я не человек, живот для размножения, — это наслаждение самим перечеркиванием, которое влияет не на говорящее существо, а говорящее тело». Это вопрос радикальной инаковости, гетероса.
Это не-вполне фаллическое решение (pas-toute phallique), что не означает вовсе не фаллическое, посредством той пустоты, которую оно производит в субъекте, не лишено, однако, объектов, но их связь с местом нехватки-в-бытии, а, следовательно, и их функция причины желания, мутировала. Это решение больше не отвечает исключительно при определенных обстоятельствах модальности необходимого и подчиняется случайности встреч, хороших или плохих. Не-все (pas-tout) находится в согласии с тюхе.
Становление чертой напоминает разрез. Анонимность напоминает сведение имени к букве, редукцию имени до буквы. Так много пунктов не без упоминания конца анализа и перехода к аналитику. Что осталось от анализанта, который был? исчез, скрылся в любви для психоанализа (caché dans l'amour pour la psychanalyse) или анонимности? редуцировался до буквы?
На рисунке изображен треугольник с тремя вершинами: верхнюю вершину треугольника занимает Воображаемое: преобладание видения и образа, измерение, характеризуемое у Лакана своей консистентностью [22]; левую — Символическое: преобладание Имени и Закона не без буквы, измерение, характеризуемое дырой и имеющее отношение к объекту голос; правую — Реальное: без закона и без образа, измерение, которое «вне-существует» по отношению к двум другим измерениям при условии, что «[оно] встречает, из Символического и Воображаемого, остановку [23]». Мысль о реальном требует этого вне-существования (ex-sister).
Я связала с каждой из трех вершин означающие, которые повторяются в сказанном разными анализант(к)ами, каждая из которых относится к невротической структуре. Скрывать для Воображаемого, анонимность для Символического и исчезновение для Реального, которое представляет собой чёрную дыру. На сторонах треугольника, преобразованных в векторы, я ставлю в соответствие воображаемо-символическому вектору экивок непослушание / непослушная-смыслу (désobéissance/ désobéi-sens), следуя схеме RSI [24], которую Лакан комментирует в «Синтоме», поскольку она помещает смысл между кольцами Воображаемого и Символического. Кроме того, именно на этот вектор я поместила Fort-Da — матрицу всякой сепарации в языке, как это показал Фрейд в работе «По ту сторону принципа удовольствия».
Два других вектора однозначны, потому что они относятся только к Реальному, в котором они находят свою точку остановки. На векторе от символического к Реальному я написала молчание как симптоматическую модальность, молчание которое есть не что иное, как форма речи, а на векторе, ведущем от Воображаемого к Реальному — симптоматическую модальность одиночества; быть одинокой/-им истолковывается, когда преобладает Воображаемое, как быть уникальным, одинокой/-им для другого, но по мере приближения одиночества к Реальному подобное исчезает, и одиночество приобретает ценность Одного. В семинаре «От Другого к другому» Лакан мыслит одно без двух, мобилизуя теорию множеств, Ж.-А. Миллер проясняет этот процесс, назвав две главы семинара «Возникновением логики прибавочного наслаждения» и «От ещё-одного» (De l'un-en-plus) [25].
На вершину Воображаемого нацелено стирание образа, на вершину Символического — стирание Имени, на вершину Реального — стирание Одного. Я еще вернусь к ним.
Внутри треугольника я поместила пустоту, полученную этими тремя способами: пустоту, которую я характеризую как нацеленную на упразднение различия субъект/объект для говорящего существа (parlêtre), своего рода исключение (déprise) механизма осуществления субъекта, составляющего пару отчуждение-сепарация, основную модальность причинности говорящего существа [26].
Пустота
Начиная с работы Ж.-А. Миллера над тезисами Ж.-П. Шанжё, позволившей ему найти название для своего текста «Человек нейронный» в 1983 году, нашей рабочей группе не хватало данных о прогрессе науки. Встреча с двумя физиками, о которых я упоминала во введении, научила меня тому, что понятие вакуума (vide) занимает центральное место в проблематике современной физики.
Эпистемологически мы знаем, что понятия могут переходить из одной дисциплины в другую. Может ли пустота, вакуум (vide) интересовать психоанализ? Я полагаю, что да. Принимая во внимание ту трудность, которая возникает у Фрейда с самого начала, трудность характеризующую женскую сексуальность как «темный континент» [27] только что основанной им дисциплины, как черную дыру фрейдовского психоанализа, можно было бы сказать, что с тех пор и несмотря на молниеносное продвижение Лакана вперед, как он сам неоднократно отмечал, по этому вопросу было выпущено мало работ, интересно посмотреть, могут ли концепции «вакуума» и «гравитационных волн», порожденных разрушением черных дыр, быть погруженными в аналитический опыт и использоваться в нем, производя эффекты знания.
Может ли наслаждение на стороне не-всего, на женской стороне сексуации, найти в пустоте — одновременно и пустоте материи, материи фантазма, и полноте энергии — пустоте наслаждения Другого (JȺ), эпизодически населяющего говорящее тело, формулировку, которая позволила бы нам получить чуть больше знания? Лакан определяет материальность тела через его консистентность [28]. Имеет ли оно отношение к порядку энергии, не имеющей специфической локализации в каком-либо органе тела, энергии, которая захватывает говорящее тело как Одно в его глобальном существовании? Это путь, который я выбираю здесь, руководствуясь анализом слов: подвергнуть пустоту испытанию психоанализом, пустоту как существование делокализованного наслаждения по отношению к зонам отверстий, инвестирующих фантазм. Что отнюдь не означает, что оно их отменяет. Когда случаются подобные опыты, они всегда удивляют говорящих существ, они не обходятся без включения в игру объектов а, но не воспроизводимы по формуле фантазма и не мобилизуют определенную эрогенную зону. Эффект диффузный, нелокализованный.
Стирание образа, имени и Одного
Двигаемся дальше. Некоторые объекты а вступают здесь в игру очень особым образом. Они стираются, оставляя место субъективному исчезновению, дающему ключ к другому удовлетворению, не локализованному.
Недавно, перечитывая с несколькими коллегами Семинар «От Другого к другому», мы были снова удивлены формулировкой «четыре стирания субъекта» [29], которая используется в нем для обозначения объектов а, задействованных в игре. Итак, меня вдохновило это творение Лакана и я поместила термин стирание в небольшую схему, которую я здесь предлагаю. Уже несколькими годами ранее, в 1966 году, на Международном коллоквиуме по структурализму в Балтиморе Лакан использовал следующую формулу: «Где же располагается субъект? Субъект необходимо рассматривать как утраченный объект. Точнее, этот утраченный объект и есть опора субъекта, и во многих случаях он является вещью гораздо более мерзкой (abject), чем вы можете себе представить» [30]. Далее он добавляет об одинаковости метки, то есть единичной черты: «субъект находится здесь в этой темной, неясной, малопонятной вещи» [31].
Речь идет о том, что на трех вершинах треугольника происходит процесс стирания образа, имени и Одного.
Прятаться (cacher) — это способ удовлетворения, воплощенный в форме детской игры в прятки: «Ку-ку! Вуаля!» или «Поприветствуйте меня!» игра с исчезновением образа и, в частности, образа самого себя. Это удовлетворение включено в логику Fort-da, выделенную Фрейдом в исследовании детской игры, в которой катушка то исчезала, то появлялась [32]. Символическое включено в эту логику появления/исчезновения благодаря дыре, которая делает возможной цепочку означающих, как в функции буквы, так и в качестве шифрования. Стирание черты или метки, являющейся именем, играет роль как буквы, так и шифра. Когда я пишу эти строки, я думаю о писателе Ромене Гари, который, нарушив правила Гонкуровской премии, сумел получить ее дважды, под двумя разными фамилиями: Гари и Ажар. Это не столько уловка, сколько проявление тщеславия имени собственного, которое может сопоставляться с записью (se mesurer à l'écriture), чье «Гари» также не было так называемым именем собственным. Имена, если они меняются, придумываются, даются или выбираются, не привязаны к референту, к которому у бессознательного желания нет доступа, кроме как через объект. Выбор психоанализа имеет дело с тем единственным, что приходит на место (tenant-lieu) референта для говорящего существа (parlêtre): motérialité, motериальностью, слово-риальностью, материей-слова. Референтом является слово как звуковая материя (matière sonore), что предполагает падение смыслов.
Наконец, исчезновение (disparition) — это стирание разделения, которое относится к влечению смерти в небрежности, отпускании (un laisser-aller), отпускании всего (lâcher-toute-prise) состоянию наслаждения, но не без воображаемого тайника, охарактеризованного, по словам анализантов, как пузырь, футляр. Это смесь футляра и убежища, невозможное место, в котором кто-то есть (un y'a quelqu'un) или никого или ничего нет, если использовать изобретение Ж.-А. Миллера в «Медее в полусказанном», «Здесь есть Женщина» (Ici y'a d'la femme) [33].
Речь идет о невозможном: быть другим самому себе «otra a si misma», говорит один из них. Здесь речь не идет о Другой женщине, столь дорогой для истерической структуры. Речь идет о Другом перечеркнутом женского, Ⱥ. Я думаю об этой фразе Лакана из Семинара «Ещё»: «понимание любви, если это правда, что она относится к Одному, никогда не позволяет никому выйти из себя». Изобретение Лакана, которое выводит его за пределы фрейдовского открытия нарциссической природы любви, представляет собой экивок любви (s'aimer) и даже самого себя (se mêmer) [34] Другого, которого нет. Выражение s'aimer, подверженное двусмысленности, подчеркивает любовь и то же самое ключевое: я люблю тебя, потому что ты такой же, как я. Но «пока они хотя бы в Другом», тупика нет, подчеркивает Лакан, «нет необходимости познавать себя Другим, чтобы быть там» [35].
Обратите внимание, что формулировка Лакана просочилась в современный дискурс: даже самого себя в Другом (se mêmer dans l'Autre) вступил в социальную связь через практику, через всемирную паутину, «того же самого» производит эффект вне смысла (hors-sens), оперируя небольшими вариациями в образе или слове. Феминизация?
НАСЛАЖДЕНИЕ ИСЧЕЗНОВЕНИЕМ: БЫТЬ ПЕРЕЧЕРКНУТЫМ
Лакан подходит к различным модальностям наслаждения в главе под названием «Об узле как поддержке субъекта» семинара «Синтом». Он различает фаллическое наслаждение, подпадающее под перекрытие Символического Реальным, смысл, который является наслаждением, проистекающим из перекрытия Воображаемого Символическим, и наслаждение перечеркнутого Другого, находящееся в месте перекрытия Реального Воображаемым.
Лакан также проводит различие между фаллическим наслаждением и наслаждением органа («наслаждением пениса» и, добавим, клиторальным наслаждением): наслаждение органа «возникает по отношению к Воображаемому […] наслаждению двойника, зеркального образа, наслаждению тел» [36]. И далее он продолжает: «наслаждение органа должным образом конституирует, составляет различные объекты, занимающие зияния, воображаемой опорой которых является тело». Я бы добавила, что оно не конституирует их без фантазма и, следовательно, без фаллического наслаждения.
Затем Лакан уточняет, что такое фаллическое наслаждение: «фаллическое наслаждение находится в месте конъюнкции Символического с Реальным. Оно происходит в той мере, в какой субъект, поддерживающийся говорящим существом (parlêtre), которое я отмечаю как бессознательное, обладает способностью соединять речь и то, что вовлечено в определенное наслаждение, называемое фаллосом, переживаемое как паразитическое, из-за самой этой речи [...]. Итак, здесь я вписываю фаллическое наслаждение как баланс того, что связано со смыслом. Это место того, что в сознании говорящего существа (parlêtre) обозначается как власть (pouvoir)». Наслаждение органом, фаллическое наслаждение и наслаждение смыслом, таким образом, связаны в говорящем существе.
Остается JȺ, наслаждение перечеркнутого Другого, на стыке Реального и Воображаемого, то, на что направлена предлагаемая мною схема, исчезновение стирания, невозможное. Что Лакан говорит о JȺ? «А перечеркнутое означает, что нет Другого Другого, что ничто не противостоит Символическому, месту Другого как такового. Следовательно, нет и наслаждения Другого. JȺ, наслаждение Другого Другим, невозможно по той простой причине, что нет Другого Другого» [37].
Как мы можем размышлять об этих субъективных переживаниях, разделяемых анализантами? Как назвать эти модальности стирания образа, имени, места, времени и Одного? Вернемся к семинару «Ещё».
Это не вопрос наслаждения Другого, который был бы по ту сторону символического и воображаемого Другого. Наслаждение, записанное Лаканом как JȺ, — это наслаждение, расположенное в черте Другого, как и в черте над определенным артиклем «La» в La femme, Женщине, La всеобщего, которого в данном месте не существует. Нельзя сказать La, когда речь идет о наслаждении, которое не является полностью фаллическим, «добавочном наслаждении» [38]. Лакан формулирует это так: La femme n'existe pas, Женщины с определенным артиклем не существует; «Женщину можно написать, только перечеркнув La». И уточняет: «Я говорил о мужчине и женщине. [...] Именно этим я символизирую означающее, место которого, как необходимо отметить, пусто не бывает».
В обоих случаях черта является следствием аннуляции квантора: Существует квантор существования и Для-всех квантор всеобщности. Аннуляция квантора существования, ∃, возвращает нас к знаменитой фразе Эдипа в Колоне: «Лучше бы мне не родиться», другими словами, к силе влечения смерти у Фрейда, которую Лакан делает определением всякого влечения. Что же касается квантора всеобщности, ∀, то он относится к высказыванию (dire) и, следовательно, к миру языка, подобно вымыслу (fiction), составляющему ткань реальности, в которой эволюционируют люди. Квантор всеобщности закрепляет область смысла и навязывает императив. Его отрицание не порождает бессмыслицы и анархии, но открывает неизвестное пространство-время, неконсистентное место.
Что тогда остается? Разумеется остается объект а, но отделенный от формулы фантазма и не связанный с разделенным субъектом: «это нечто иное, чем объект а, о котором идет речь в том, что дополняет сексуальные отношения, которых не существует» [39]. Что же это такое? Если это не А, если это не а, остается, с одной стороны, субъект, а с другой — сама черта, которая может функционировать как объект: S и А под общей чертой. Поэтому выдвинем в качестве гипотезы, что это наслаждение от исчезновения под различными масками: воображаемой (скрывать от Другого), символической (аноним или без имени в Другом) и реальной (исчезновение субъекта в Одном), которое я пришпилила термином стирание, заимствованным у Лакана, я обозначила наслаждение самой чертой (la barre), воздействующей не на говорящее бытие (parlêtre), а на говорящее тело. Речь идет о том, чтобы стать перечеркнутым, перечеркнуться (se faire barre, se barrer).
Следовательно, есть наслаждение от «бытия перечеркнутым»: быть полностью перечеркнутым (être barrée du tout), но не абсолютно, не все время. Это перекликается с экивоком Лакана в отношении субъектов, которые как раз и не позволяют схватить себя в каком-либо «не безумны вовсе» (pas folles-du-tout) [40]. Любопытно, поскольку в разговорном языке мы встречаем этот термин в форме: «Ты совсем с ума сошел!», T'es complètement barré(e) !
Давайте на мгновение заново откроем дискурс господина по отношению к женскому: изоляция от Города, от его различных экономических и политических винтиков, изоляция в доме или соседство с женщинами, возложение на женщин материнской функции или работы по дому, работы, выполняемой по традиции, очень много барьеров. Затем эти различные барьеры возвращаются к способу наслаждения самим перечеркиванием: «Вы хотите, чтобы я была объектом, вы хотите, чтобы я молчала, вы думаете, что я не человек, живот для размножения, — это наслаждение самим перечеркиванием, которое влияет не на говорящее существо, а говорящее тело». Это вопрос радикальной инаковости, гетероса.
Это не-вполне фаллическое решение (pas-toute phallique), что не означает вовсе не фаллическое, посредством той пустоты, которую оно производит в субъекте, не лишено, однако, объектов, но их связь с местом нехватки-в-бытии, а, следовательно, и их функция причины желания, мутировала. Это решение больше не отвечает исключительно при определенных обстоятельствах модальности необходимого и подчиняется случайности встреч, хороших или плохих. Не-все (pas-tout) находится в согласии с тюхе.
Становление чертой напоминает разрез. Анонимность напоминает сведение имени к букве, редукцию имени до буквы. Так много пунктов не без упоминания конца анализа и перехода к аналитику. Что осталось от анализанта, который был? исчез, скрылся в любви для психоанализа (caché dans l'amour pour la psychanalyse) или анонимности? редуцировался до буквы?
ЗАКЛЮЧЕНИЕ
В 1955 году, задолго до представления логики сексуации в «Ещё», возвращаясь к понятию влечения смерти у Фрейда, Лакан высказал следующее: «психоанализ Эдипа заканчивается только в Колоне». Странное место, этот Колон. Изгнанный из Фив на долгие годы, скитаясь по дорогам со своей дочерью, Эдип прибывает в Колон — место, где смешиваются священные и профанные пространства, пограничное место. Когда я пишу эти строки, я невольно начинаю размышлять о так называемых «мигрантах, которые странствуют, блуждают (errent) по миру в XXI веке». Но Колон — это также место, где Эдип исчезает. Невозможно сказать, что с ним происходит. Финальная сцена последней написанной Софоклом трагедии показывает как Эдип растворяется в воздухе, исчезая в чёрной дыре и в пустоте. Он становится чистой энергией и его могила царит (opère), будучи скрытой.
Переход от анализанта к аналитику мобилизует логику pas-tout, логику не-всего и совершает прыжок, погружение, ныряние в неизвестное, inconnu — написанное, как вы пожелаете, через in или Un: не-известное или Одно-известное.
На самом деле, речь идет о согласии занять место, которое Ж.-А. Миллер в своем курсе 2007-2008 годов характеризует как «place de plus personne» — «место более никого». Пустота, к которой я обращалась в этой книге, содержится в лакановском термине «nullibiété», «нигдейность» [41] — неологизме [42], который он вводит и признает за местом, где более никого (lieu de plus personne). Он разрабатывает отрицание квантора всеобщности, «этого особого квантора» ∀, и утверждает, что «в аналитическом дискурсе нет ничего всеобщего, ничего универсального». Сказанное Лаканом [43] отсылает, как подчеркивает Жак-Ален Миллер, к статусу, который он придает женскому, женской сексуации, построенной на нет для всех х, на не-всем. Отмечая, что истина связана с наслаждением, он предлагает следующее: «истина говорит о себе: я противоречу себе, я отрицаю, я скрываюсь, я защищаюсь». Там, где более никого, в этой дополнительной, неконсистентной зоне случайности, субъективная истина меняет статус, бессознательное тоже: оно становится чистой motérialité, motериальностью, слово-материей, двусмысленность вносит вклад в опустошение смысла; молчание и слова скользят по направлению к пустоте. Пустоте — чёрной дыре события тела.
МЭБ «Женская модальность наслаждаться»
Перевод с французского: Полины Чижовой, Егора Цветкова
[1] Lacan J., Le Séminaire, livre XIX, ...ou pire (1971-1972), texte établi par J.-A. Miller, Paris, Seuil, coll. Champ Freudien, 2011, p. 40.
[2] Lacan J., Le Séminaire, livre XXV, « Le moment de conclure» (1977-1978), leçon du 15 novembre 1977, publiée sous le titre «Une pratique de bavardage », Ornicar ?, n° 19, 1979, p. 6.
[3] Lacan J., Le Séminaire, livre XIX, ou pire, op. cit., p. 17.
[4] Lacan J., Le Séminaire, livre XVI, D'un Autre à l'autre (1968-1969), D texte établi par J.-A. Miller, Paris, Seuil, coll. Champ Freudien, 2006, p. 222.
[5] Lacan J., Le Séminaire, livre XXVI, La topologie et le temps » (1978-1979), leçon du 9 janvier 1979, inédit.
[6] Cf. Lacan J., Le Séminaire, livre XVII, L'envers de la psychanalyse. op. cit. & Le Séminaire, livre XXIII, Le Sinthome, op. cit.
[7] Cf. Freud S., Nouvelles conférences d'introduction à la psychanalyse (1936), Paris, Gallimard, NRF, 1984, p. 90. Le lien entre l'identification et le choix d'objet est un fil rouge dans l'œuvre de Freud.
[8] Tableau de la sexuation reproduit supra, p. 28.
[9] Lacan J., Joyce le symptôme », Autres écrits, op. cit., p. 565 & sq.
[10] Miller J.-A., « L'orientation lacanienne. L'Un-tout-seul », op. cit., cours du 6 avril 2011.
[11] Lacan J., Le Séminaire, livre XIX, ...ou pire, op. cit., p. 127-128 & 185-186.
[12] Lacan J., Le Séminaire, livre XX, Encore, op. cit., p. 74.
[13] Ibid., p. 70.
[14] Cf. Beard M., Les Femmes et le pouvoir, Paris, Perrin, 2018.
[15] Cf. Miller J.-A., « Médée à mi-dire » & « Mèrefemme », La Cause du désir, nº 89, op. cit., p. 113-114 & 115-122.
[16] Lacan J., Le Séminaire, livre XIX,...ou pire, op. cit., p. 165.
[17] Cf. Lacan J., Le Séminaire, livre XX, Encore, op. cit., p. 83.
[18] Miller J.-A, « L'orientation lacanienne. L'Un-tout-seul », op. cit.. cours du 2 mars 2011.
[19] Lacan J., Le Séminaire, livre xx, Encore, op. cit., p. 36. 20. Ibid., p. 46.
[21] Ibid., p. 40.
[22] Cf. Lacan J., Le Séminaire, livre XXIII, Le Sinthome, op cit., p. 50: Ce n'est pourtant pas par hasard, [...] que ce soit dans l'imaginaire que je mette le support de ce qui est la consistance ».
[23] Ibid.
[24] Ibid., p. 55.
[25] Cf. Lacan J., Le Séminaire, livre XVI. D'un Autre à l'autre, op cit.
[26] Lacan J., Position de l'inconscient, faits, op cit., p. 39
[27] Freud S., La question de l'analyse profane (1926), Euvres complètes, t. XVIII, Paris, PUF, 2002, p. 36.
[28] Cf. Lacan J., Le Séminaire, livre XXII, Le Sinthome, op. cit., p.: 50.
[29] Lacan J., Le Séminaire, livre XVI, D'un Autre à l'autre, op. cit., p. 314.
[30] D'après Lacan J., « De la structure comme immixtion d'une altérité préalable à un sujet quelconque ». Conférence à Baltimore. (1966), La Cause du désir, nº 94, octobre 2016, p. 10.
[31] Ibid., p. 13.
[32] Cf. Freud S., Au-delà du principe de plaisir (1920), chap. II, Paris. Payot, 2010.
[33] Miller J.-A., « Médée à mi-dire », op. cit., p. 113.
[34] Cf. ibid., p. 79.
[35] Ibid.
[36] Ibid., p. 56.
[37] Ibid., p. 55-56.
[38] Lacan J., Le Séminaire, livre xx, Encore, op. cit., p. 68.
[39] Ibid., p. 59.
[40] Cf. Lacan J., « Télévision », op. cit., p. 540.
[41] Miller J.-A., « L'orientation lacanienne. Tout le monde est fou», op. cit.
[42] Cf. Lacan J., Le Séminaire, livre XVI, D'un Autre à l'autre, op. cit., p. 327: « nullibiété [...] qui désigne la qualité de ce qui n'est nulle part ».
[43] Cf. Lacan J., « Journal d'Ornicar? Lacan pour Vincennes ! », op. c cit.
В 1955 году, задолго до представления логики сексуации в «Ещё», возвращаясь к понятию влечения смерти у Фрейда, Лакан высказал следующее: «психоанализ Эдипа заканчивается только в Колоне». Странное место, этот Колон. Изгнанный из Фив на долгие годы, скитаясь по дорогам со своей дочерью, Эдип прибывает в Колон — место, где смешиваются священные и профанные пространства, пограничное место. Когда я пишу эти строки, я невольно начинаю размышлять о так называемых «мигрантах, которые странствуют, блуждают (errent) по миру в XXI веке». Но Колон — это также место, где Эдип исчезает. Невозможно сказать, что с ним происходит. Финальная сцена последней написанной Софоклом трагедии показывает как Эдип растворяется в воздухе, исчезая в чёрной дыре и в пустоте. Он становится чистой энергией и его могила царит (opère), будучи скрытой.
Переход от анализанта к аналитику мобилизует логику pas-tout, логику не-всего и совершает прыжок, погружение, ныряние в неизвестное, inconnu — написанное, как вы пожелаете, через in или Un: не-известное или Одно-известное.
На самом деле, речь идет о согласии занять место, которое Ж.-А. Миллер в своем курсе 2007-2008 годов характеризует как «place de plus personne» — «место более никого». Пустота, к которой я обращалась в этой книге, содержится в лакановском термине «nullibiété», «нигдейность» [41] — неологизме [42], который он вводит и признает за местом, где более никого (lieu de plus personne). Он разрабатывает отрицание квантора всеобщности, «этого особого квантора» ∀, и утверждает, что «в аналитическом дискурсе нет ничего всеобщего, ничего универсального». Сказанное Лаканом [43] отсылает, как подчеркивает Жак-Ален Миллер, к статусу, который он придает женскому, женской сексуации, построенной на нет для всех х, на не-всем. Отмечая, что истина связана с наслаждением, он предлагает следующее: «истина говорит о себе: я противоречу себе, я отрицаю, я скрываюсь, я защищаюсь». Там, где более никого, в этой дополнительной, неконсистентной зоне случайности, субъективная истина меняет статус, бессознательное тоже: оно становится чистой motérialité, motериальностью, слово-материей, двусмысленность вносит вклад в опустошение смысла; молчание и слова скользят по направлению к пустоте. Пустоте — чёрной дыре события тела.
МЭБ «Женская модальность наслаждаться»
Перевод с французского: Полины Чижовой, Егора Цветкова
[1] Lacan J., Le Séminaire, livre XIX, ...ou pire (1971-1972), texte établi par J.-A. Miller, Paris, Seuil, coll. Champ Freudien, 2011, p. 40.
[2] Lacan J., Le Séminaire, livre XXV, « Le moment de conclure» (1977-1978), leçon du 15 novembre 1977, publiée sous le titre «Une pratique de bavardage », Ornicar ?, n° 19, 1979, p. 6.
[3] Lacan J., Le Séminaire, livre XIX, ou pire, op. cit., p. 17.
[4] Lacan J., Le Séminaire, livre XVI, D'un Autre à l'autre (1968-1969), D texte établi par J.-A. Miller, Paris, Seuil, coll. Champ Freudien, 2006, p. 222.
[5] Lacan J., Le Séminaire, livre XXVI, La topologie et le temps » (1978-1979), leçon du 9 janvier 1979, inédit.
[6] Cf. Lacan J., Le Séminaire, livre XVII, L'envers de la psychanalyse. op. cit. & Le Séminaire, livre XXIII, Le Sinthome, op. cit.
[7] Cf. Freud S., Nouvelles conférences d'introduction à la psychanalyse (1936), Paris, Gallimard, NRF, 1984, p. 90. Le lien entre l'identification et le choix d'objet est un fil rouge dans l'œuvre de Freud.
[8] Tableau de la sexuation reproduit supra, p. 28.
[9] Lacan J., Joyce le symptôme », Autres écrits, op. cit., p. 565 & sq.
[10] Miller J.-A., « L'orientation lacanienne. L'Un-tout-seul », op. cit., cours du 6 avril 2011.
[11] Lacan J., Le Séminaire, livre XIX, ...ou pire, op. cit., p. 127-128 & 185-186.
[12] Lacan J., Le Séminaire, livre XX, Encore, op. cit., p. 74.
[13] Ibid., p. 70.
[14] Cf. Beard M., Les Femmes et le pouvoir, Paris, Perrin, 2018.
[15] Cf. Miller J.-A., « Médée à mi-dire » & « Mèrefemme », La Cause du désir, nº 89, op. cit., p. 113-114 & 115-122.
[16] Lacan J., Le Séminaire, livre XIX,...ou pire, op. cit., p. 165.
[17] Cf. Lacan J., Le Séminaire, livre XX, Encore, op. cit., p. 83.
[18] Miller J.-A, « L'orientation lacanienne. L'Un-tout-seul », op. cit.. cours du 2 mars 2011.
[19] Lacan J., Le Séminaire, livre xx, Encore, op. cit., p. 36. 20. Ibid., p. 46.
[21] Ibid., p. 40.
[22] Cf. Lacan J., Le Séminaire, livre XXIII, Le Sinthome, op cit., p. 50: Ce n'est pourtant pas par hasard, [...] que ce soit dans l'imaginaire que je mette le support de ce qui est la consistance ».
[23] Ibid.
[24] Ibid., p. 55.
[25] Cf. Lacan J., Le Séminaire, livre XVI. D'un Autre à l'autre, op cit.
[26] Lacan J., Position de l'inconscient, faits, op cit., p. 39
[27] Freud S., La question de l'analyse profane (1926), Euvres complètes, t. XVIII, Paris, PUF, 2002, p. 36.
[28] Cf. Lacan J., Le Séminaire, livre XXII, Le Sinthome, op. cit., p.: 50.
[29] Lacan J., Le Séminaire, livre XVI, D'un Autre à l'autre, op. cit., p. 314.
[30] D'après Lacan J., « De la structure comme immixtion d'une altérité préalable à un sujet quelconque ». Conférence à Baltimore. (1966), La Cause du désir, nº 94, octobre 2016, p. 10.
[31] Ibid., p. 13.
[32] Cf. Freud S., Au-delà du principe de plaisir (1920), chap. II, Paris. Payot, 2010.
[33] Miller J.-A., « Médée à mi-dire », op. cit., p. 113.
[34] Cf. ibid., p. 79.
[35] Ibid.
[36] Ibid., p. 56.
[37] Ibid., p. 55-56.
[38] Lacan J., Le Séminaire, livre xx, Encore, op. cit., p. 68.
[39] Ibid., p. 59.
[40] Cf. Lacan J., « Télévision », op. cit., p. 540.
[41] Miller J.-A., « L'orientation lacanienne. Tout le monde est fou», op. cit.
[42] Cf. Lacan J., Le Séminaire, livre XVI, D'un Autre à l'autre, op. cit., p. 327: « nullibiété [...] qui désigne la qualité de ce qui n'est nulle part ».
[43] Cf. Lacan J., « Journal d'Ornicar? Lacan pour Vincennes ! », op. c cit.
