Пунктуация из курса Миллера «Скандирования в учении Лакана» 1981-1982 гг.
1. На вопрос как соотносятся понятия Фрейда и матемы Лакана, Ж.-А Миллер отвечает следующим образом: «понятия Фрейда находятся между матемами Лакана и распределяются иначе. Они расколоты матемами. Именно так возникает новое группирирование понятий. Матемы Лакана, в некотором роде, замещают понятия Фрейда. Фрейдовское понятие Сверх-Я является как раз прекрасной демонстрацией этого. Функция Сверх-Я обнаруживается в матеме расщепленного субъекте, матеме знания S2, в качестве S1 и как объект а.
2. То, что является основополагающим для императива Сверх-Я – это есть то, что остается позабытым позади того, что говорится, в том, что слышится (Лакана «Оглушенные»). Именно поэтому, голос выходит на первый план в Сверх-Я.
3. Если голос отмечен на графе желания по ту строну (au-delà) Другого, то в формуле Соссюра (Миллер называет ее двоичным разделением на означающее и означаемое по Соссюру – стоикам) голос есть как то, чего не хватает. В этой формуле, означающее и означаемое находятся по эту сторону Другого (en deçà). Но с голосом мы имеем дело по ту сторону Другого, чего и нет в формуле Соссюра. Миллер отмечает, что здесь не хватает объекта, голоса как объекта. Отсутствие голоса в формуле Соссюра может быть оправдано только тем, что означающее здесь не представлено как фоническое, речь не идет о том, что слышится и о том, что читается от означающего. Это голос, который по своей сути не связан со звуковой субстанцией.
4. Ж.-А. Миллер обращает внимание на то, что на графе в начале первого вектора Лакан пишет «означающее», в конце «голос» voix (S(A). И уже здесь, как говорит Миллер мы видим четкую позицию Лакана.
Autre du code
s ______________________________A_ ______________ voix (S(A)
s(A)
Если здесь мы размещаем Другого (Другого кода), а на обратом пути, означаемое Другого s (A) или означаемое в Другом (signifié de l'Autre ou signifié à l'Autre), голос – это S(A) в качестве остатка операции вычитания. Отталкиваясь от Другого, к которому мы обращаемся, и откуда по сути в аналитическом опыте, исходит сообщение, мы имеем здесь два вектор:а один из них ведет к означаемому Другого, и другой – ведет к голосу.
{ --------------------- > s(A)
A
{ --------------------- > voix (- s)
S(A)
5. Голос – это результат вычитания, Ж.-А. Миллер записывает его как (-s). Нужно, чтобы всегда существовало это (-s), чтобы функция голоса возникла как таковая. Если означаемое вычитается то, что остается в означающей цепи? В означающей цепи остается означающее S, но на этот раз в качестве отделенного, как отброс означающей цепи. Миллер записывает тогда s(A) и симметрично означающее как объект S(a).
s(A) S(a)
6. Один из вариантов прочтения S(a) – это звук, функция звука, фоническая, звуковая сторона голоса. Но нужно не забывать, что эта фоническая функция, эпсилон, то, что слышат, имеет свою ценность лишь потому, что отсылает к Е высказывания, который и является потенциально голосом, о котором идет речь, чистым высказыванием. Голос – это чистое измерение того, что говорят (qu'on dise).
Ж.-А. Миллер записывает «то, что говорят» как E и это высказывание (l'énonciation), иногда переводят как акт высказывания, но на французском это одно слово «высказывание». То, что говорится (ce qui se dit) записывается как e, высказываемое (l'énoncé), то, что слышится (ce qui s'entend) Ɛ эпсилон.
E
----- Ɛ
e
7. Что означает «в том, что слышится»? Речь идет о функции голоса в отношении Сверх-Я, что чаще всего воспринимают как голос сознания. Это позволяет Миллеру рассматривать Сверх-Я так же и как голос. Для того, чтобы то,что слышится возникло как таковое, первым условием является то, что высказываемое должно оказаться аннулированным.
8. В действительности, аннулирование идет куда дальше, чем аннулирование высказываемоего, те оно может затрагивать также l'entendre услышать. В этом смысле, молчание в анализе – двойное аннулирование голоса и молчание аналитика – это голос.
Это двойное аннулирование E et Ɛ (эпсилон) предполагает, что для того чтобы заставить себя услышать, нужно чтобы Другой замолчал, этот Другой выступает здесь как инверсированное сообщение. Миллер обращает внимание, что «Когда вы подаете голос, это всегда дуэт: голос Другого отвечает и сопровождает вас как молчание. Когда на сцене в опере находится певец, то, что впечатляет, очаровывает – этот голос Другого, представленный субстанционно, конкретно. Но еще больше поражает голос публики, точнее оглушительность молчания, что особенно ощущается в величественных залах».
9. Голос, по крайней мере, в своей сути, не связан со звуковой субстанцией. Он, конечно, связан с ней через это аннулирование, и может быть воплощен в голосе звуковом, фоническом, но его суть – афоничность (aphonique). Голос не связан сущностно со звуковой субстанцией, но он напротив связан с опустошением звуковой субстанции. Ровно как анальный обьект не является объектом дерьмом.
10. Что оказывается позабытым в позади того, что говорится в том, что слышится? Это позабатый остаток высказывания (énonciation) оказывается отныне в позиции намека (sous-entendu, буквально под услышанным).
11. То, что Миллер обозначает как то, что поражает в вопросе введения в понятие голоса – это то, что «цепочка означающих насаждается сама по себе субъекту в измерении голоса» «la chaîne signifiante s'impose par elle-même au sujet dans sa dimension de voix». Это и есть то, что оправдывает связь между означающим и голосом. В смысле Лакана как только имеется означающая цепочка, а не отдельное означающее или метка, то появляется функция голоса. В этом смысле любая означающая цепочка слышится, независимо от того, слышат ее или видят. Очевидно, что в пределе, это может гораздо лучше слышится, когда это написано. Голос автора заставляет услышать себя даже в письме.
И, последнее, голос в психозе. Именно отталкиваясь от изучения психозов, Лакан отмечает и Миллер выделяет это как главное указание, что именно в психозах мы видим, что голос не относится к слуховому порядку. «Вербальная галлюцинация не сводится не к особенностям сенсориума (воспринимающего органа), ни к тому, кто воспринимает (percipiens), в качестве того, кто обеспечивает ему свою целостность. Это ошибка принимать вербальные галлюцинации за то, что имеет отношение к слуховой природе» (Лакан). Миллер добавляет: «Органические функции не связаны с тем, что касается голоса, строго говоря… Так и есть в психозах: голос отличается от простого слушания… Лучшей демонстрацией того, что голос не связан с фонической субстанцией и является психоз.» И закончим, это доказательство другой фразой Лакана: «Сенсориум безразличен к тому, что продуцирует означающая цепь, она сама навязывается субъекту в измерении голоса»…
Теперь, вернемся к одной из главных интриг этого курса- расследование дела о потерянном объекте. Здесь очень важно остановиться на том, что такое функции означающей цепи, как то, что навязывает голос и происходит независимо от звуковой реализации: l'entendu, le sous-entendu et le malentendu. Если переводить это буквально, то это услышанное, под-услышанное и плохоуслышанное, в переводе «нормальном» – это услышанное, намек, и недоразумение. Как видите, в таком варианте перевода исчезает связь с услышанным. Это не есть функция, которая относится к неспособности того, кто слушает или к ляпсусу самого говорящего, это функция присущая самой означающей цепи и более того, как отмечает Миллер, «единственная возможность, которая остается для выражения наслаждения ,что делает возможным признать метонимию наслаждения позади метонимии желания…»
пунктуация от Ирины Макаровой
1. На вопрос как соотносятся понятия Фрейда и матемы Лакана, Ж.-А Миллер отвечает следующим образом: «понятия Фрейда находятся между матемами Лакана и распределяются иначе. Они расколоты матемами. Именно так возникает новое группирирование понятий. Матемы Лакана, в некотором роде, замещают понятия Фрейда. Фрейдовское понятие Сверх-Я является как раз прекрасной демонстрацией этого. Функция Сверх-Я обнаруживается в матеме расщепленного субъекте, матеме знания S2, в качестве S1 и как объект а.
2. То, что является основополагающим для императива Сверх-Я – это есть то, что остается позабытым позади того, что говорится, в том, что слышится (Лакана «Оглушенные»). Именно поэтому, голос выходит на первый план в Сверх-Я.
3. Если голос отмечен на графе желания по ту строну (au-delà) Другого, то в формуле Соссюра (Миллер называет ее двоичным разделением на означающее и означаемое по Соссюру – стоикам) голос есть как то, чего не хватает. В этой формуле, означающее и означаемое находятся по эту сторону Другого (en deçà). Но с голосом мы имеем дело по ту сторону Другого, чего и нет в формуле Соссюра. Миллер отмечает, что здесь не хватает объекта, голоса как объекта. Отсутствие голоса в формуле Соссюра может быть оправдано только тем, что означающее здесь не представлено как фоническое, речь не идет о том, что слышится и о том, что читается от означающего. Это голос, который по своей сути не связан со звуковой субстанцией.
4. Ж.-А. Миллер обращает внимание на то, что на графе в начале первого вектора Лакан пишет «означающее», в конце «голос» voix (S(A). И уже здесь, как говорит Миллер мы видим четкую позицию Лакана.
Autre du code
s ______________________________A_ ______________ voix (S(A)
s(A)
Если здесь мы размещаем Другого (Другого кода), а на обратом пути, означаемое Другого s (A) или означаемое в Другом (signifié de l'Autre ou signifié à l'Autre), голос – это S(A) в качестве остатка операции вычитания. Отталкиваясь от Другого, к которому мы обращаемся, и откуда по сути в аналитическом опыте, исходит сообщение, мы имеем здесь два вектор:а один из них ведет к означаемому Другого, и другой – ведет к голосу.
{ --------------------- > s(A)
A
{ --------------------- > voix (- s)
S(A)
5. Голос – это результат вычитания, Ж.-А. Миллер записывает его как (-s). Нужно, чтобы всегда существовало это (-s), чтобы функция голоса возникла как таковая. Если означаемое вычитается то, что остается в означающей цепи? В означающей цепи остается означающее S, но на этот раз в качестве отделенного, как отброс означающей цепи. Миллер записывает тогда s(A) и симметрично означающее как объект S(a).
s(A) S(a)
6. Один из вариантов прочтения S(a) – это звук, функция звука, фоническая, звуковая сторона голоса. Но нужно не забывать, что эта фоническая функция, эпсилон, то, что слышат, имеет свою ценность лишь потому, что отсылает к Е высказывания, который и является потенциально голосом, о котором идет речь, чистым высказыванием. Голос – это чистое измерение того, что говорят (qu'on dise).
Ж.-А. Миллер записывает «то, что говорят» как E и это высказывание (l'énonciation), иногда переводят как акт высказывания, но на французском это одно слово «высказывание». То, что говорится (ce qui se dit) записывается как e, высказываемое (l'énoncé), то, что слышится (ce qui s'entend) Ɛ эпсилон.
E
----- Ɛ
e
7. Что означает «в том, что слышится»? Речь идет о функции голоса в отношении Сверх-Я, что чаще всего воспринимают как голос сознания. Это позволяет Миллеру рассматривать Сверх-Я так же и как голос. Для того, чтобы то,что слышится возникло как таковое, первым условием является то, что высказываемое должно оказаться аннулированным.
8. В действительности, аннулирование идет куда дальше, чем аннулирование высказываемоего, те оно может затрагивать также l'entendre услышать. В этом смысле, молчание в анализе – двойное аннулирование голоса и молчание аналитика – это голос.
Это двойное аннулирование E et Ɛ (эпсилон) предполагает, что для того чтобы заставить себя услышать, нужно чтобы Другой замолчал, этот Другой выступает здесь как инверсированное сообщение. Миллер обращает внимание, что «Когда вы подаете голос, это всегда дуэт: голос Другого отвечает и сопровождает вас как молчание. Когда на сцене в опере находится певец, то, что впечатляет, очаровывает – этот голос Другого, представленный субстанционно, конкретно. Но еще больше поражает голос публики, точнее оглушительность молчания, что особенно ощущается в величественных залах».
9. Голос, по крайней мере, в своей сути, не связан со звуковой субстанцией. Он, конечно, связан с ней через это аннулирование, и может быть воплощен в голосе звуковом, фоническом, но его суть – афоничность (aphonique). Голос не связан сущностно со звуковой субстанцией, но он напротив связан с опустошением звуковой субстанции. Ровно как анальный обьект не является объектом дерьмом.
10. Что оказывается позабытым в позади того, что говорится в том, что слышится? Это позабатый остаток высказывания (énonciation) оказывается отныне в позиции намека (sous-entendu, буквально под услышанным).
11. То, что Миллер обозначает как то, что поражает в вопросе введения в понятие голоса – это то, что «цепочка означающих насаждается сама по себе субъекту в измерении голоса» «la chaîne signifiante s'impose par elle-même au sujet dans sa dimension de voix». Это и есть то, что оправдывает связь между означающим и голосом. В смысле Лакана как только имеется означающая цепочка, а не отдельное означающее или метка, то появляется функция голоса. В этом смысле любая означающая цепочка слышится, независимо от того, слышат ее или видят. Очевидно, что в пределе, это может гораздо лучше слышится, когда это написано. Голос автора заставляет услышать себя даже в письме.
И, последнее, голос в психозе. Именно отталкиваясь от изучения психозов, Лакан отмечает и Миллер выделяет это как главное указание, что именно в психозах мы видим, что голос не относится к слуховому порядку. «Вербальная галлюцинация не сводится не к особенностям сенсориума (воспринимающего органа), ни к тому, кто воспринимает (percipiens), в качестве того, кто обеспечивает ему свою целостность. Это ошибка принимать вербальные галлюцинации за то, что имеет отношение к слуховой природе» (Лакан). Миллер добавляет: «Органические функции не связаны с тем, что касается голоса, строго говоря… Так и есть в психозах: голос отличается от простого слушания… Лучшей демонстрацией того, что голос не связан с фонической субстанцией и является психоз.» И закончим, это доказательство другой фразой Лакана: «Сенсориум безразличен к тому, что продуцирует означающая цепь, она сама навязывается субъекту в измерении голоса»…
Теперь, вернемся к одной из главных интриг этого курса- расследование дела о потерянном объекте. Здесь очень важно остановиться на том, что такое функции означающей цепи, как то, что навязывает голос и происходит независимо от звуковой реализации: l'entendu, le sous-entendu et le malentendu. Если переводить это буквально, то это услышанное, под-услышанное и плохоуслышанное, в переводе «нормальном» – это услышанное, намек, и недоразумение. Как видите, в таком варианте перевода исчезает связь с услышанным. Это не есть функция, которая относится к неспособности того, кто слушает или к ляпсусу самого говорящего, это функция присущая самой означающей цепи и более того, как отмечает Миллер, «единственная возможность, которая остается для выражения наслаждения ,что делает возможным признать метонимию наслаждения позади метонимии желания…»
пунктуация от Ирины Макаровой
