Следующая клиническая секция "ПАРАНОЙЯ" состоится 21.12.24.
Следующая клиническая секция состоится 21.12.24. Поспешите участвовать!
“Дикое” увязывание психоза.
Случай Юлии Губаревой.
Что означает завязывать психоз ? Теоретически в Лакановской ориентации это означает - удерживать вместе три регистра Воображаемое, Символическое и Реальное.
Поэтому можно предложить такую интерпретацию этой работы:
Чтобы представить эти идеи на практике интересно изучать психозы, в которых субъекты, несмотря на изначальные трудности, сами нашли для себя решения для жизни. Предлагаю более подробно рассмотреть один из случаев второй клинической секции, который демонстрирует такое собственное сингулярное решение субъекта.
Этот случай 1881 года, описан Виктором Хрисанфовичем Кандинским и удостоился внимания психиатров, лишь по стечению обстоятельств. Пациентка Юлия Губарева до привлечения ее к психиатрическому обследованию вполне вписана в социальную жизнь и ею довольна по большей части. Юлии на момент обследования 26 лет.
Юлии Губаревой «синтом» в полном смысле лакановского определения сформировать не удалось. На момент обследования Кандинским, во всяком случае. Но то, что она практикует в данном направлении, и то, что мы можем наблюдать как серии симптомов, которые ей удается использовать, дают ей вполне устойчивую опору в жизни.
Этот случай как нельзя лучше иллюстрирует одну из сакраментальных фраз Лакана: “Не обязательно иметь Имя Отца, нужно уметь им воспользоваться”.
Итак, подробнее. Предлагаемый материал - это текст с опорой на текст Кандинского, в кавычках - речь пациентки.
История начинается в ночь на 30 августа 1881 года, когда был почти до смерти избит легковой извозчик. Следствие по горячим следам выясняет, что седоки Юлия Губарева и ее работник сняли с извозчика платье и угнали лошадь. На следующий день Ю. Губарева лошадь продала и на этом и попалась. Юлии вменяется покушение на убийство с целью ограбления.
Мать и брат заявляют следствию сомнение в нормальности умственных способностей Юлии. И в мае 1882 года обвиняемая поступает на испытания в больницу Св. Николая Чудотворца. Экспертом случая выступил Виктор Хрисанфович Кандинский: «Затруднительность данного судебно-медицинского случая заставила меня отнестись к делу с особенным усердием; я не ограничился подробным исследованием физического и психического состояния обвиняемой, внимательным и обстоятельным наблюдением за нею в течение трех месяцев, но постарался исследовать обстоятельства всей ее прежней жизни – и стремился, насколько возможно, осветить всю психическую личность обвиняемой, оказавшуюся в высокой степени аномальною, и исторически проследить появление и развитие ее болезненных особенностей».
Кандинский оказался специалистом с чрезвычайным вниманием и интуицией относящийся к пациенту. Из его описания мы можем попытаться выстроить случай этой удивительной молодой женщины ХIХ столетия.
Семья Юлии:
Отец
Отличался чрезмерным резонерством и наклонностью рассуждать о высоких предметах. Употреблял алкоголь постоянно, с двух рюмок слабел. К концу жизни сильнее предавался пьянству, временами впадал в задумчивость и однажды намеревался отравиться. Умер от скоротечной чахотки, когда Юлии было 11 лет.
Мать
Известно, что в период с 16 до 22 лет Юлии, мать не заметила беременность дочери и прошедшие у нее роды. К своей матери пациентка внимательна, во взрослом возрасте делает ей сюрпризы и подарки.
Сиблинги
В семье было шесть детей. За исключением Юлии и ее брата Константина, все прочие дети были “недолговечны”. Одна из сестер умерла так же, как и ее отец, когда Юлии было 11 лет. Все дети были одарены от природы, у всех умственное развитие начиналось преждевременно и шло необычайно быстро. Юлия была одной из старших детей.
Детские годы Юлии:
Роды: с 4-х суток по рождению у Юлии в продолжении двух недель появлялись на голове абсцессы величиною с грецкий орех, после прорывавшиеся.
До 8 лет: приливы крови к голове, скоропреходящий бред и галлюцинации. Приступ активной гиперемии мозга предвещался тем, что лицо Юлии мгновенно краснело, затем она начинала бредить, впадала в крайний ужас и металась как обезумевшая, видела то, что перед нее не было. Была подвержена галлюцинациям.
Например, в 7 лет требовала прогнать женщину, привидевшуюся ей, которая как будто к ней подходила, нагибалась над нею, затем ходила по комнате и рылась в комодах.
Умственное развитие – с раннего возраста и до половой зрелости отличалась живой фантазией, но и необычной восприимчивостью, вместе с экстраординарной способностью запоминания:
В 5 лет изобразила увиденное погребальное шествие, не упустив мельчайших деталей.
6 лет: за одну неделю, “шутя”, неожиданно научилась читать.
Гимназия с 7 до 2 класса училась хорошо. Легче давались учебные предметы – история и описательные естественные науки – благодаря восприимчивости и памяти. Но там, где требовалась ясность соображения и точность суждений (математика) успевала менее.
С 14 лет. Учение стало даваться труднее, потом “просто опротивело”.
Таким образом, можно отметить, что одним из симптомов Юлии ранних лет жизни стало учение, а именно работа с текстом – изучение, чтение, запоминание, воспроизводство. Кроме того, проявилась удивительная способность - впечатление переводить рисунок, сохраняя в памяти детальный зрительный образ (описанный матерью рисунок в 5 лет).
“Странности”
Идиосинкразии: ела уголь и сало, не брезговала сальными свечами, в то же время демонстрировала крайнюю брезгливость и боязнь насекомых.
К 6 годам не находила удовольствия в обществе девочек, не играла в куклы, но предпочитала драться и бороться с мальчиками, играть первую роль в их играх, влезать на крыши и деревья и проч.
С детства по ее собственным сообщениям “начала ухаживать за красивыми и молодыми женщинами” из числа нанимавших у них комнаты.
8-9 лет: одна дама ей «особенно понравилась» и возбудила чувство, похожее на любовь с сильным половым влечением. Это влечение сама Ю.Г. охарактеризовала как “чисто животное”, носившее в себе характер непреодолимости. (развития история не получила, женщина уехала от них);
В 15 лет Юлию заинтересовала другая дама, но она не удовлетворяла эстетическим требованиям “была грубовата”, поэтому влечение не перешло в любовь.
Ю.Г. не чувствовала ни малейшего влечения к мужчинам. К самоудовлетворению ни в детстве, ни в позднейшее время жизни не прибегала.
Половая зрелость
16 лет. Начало месячных.
В 16 лет не сдала экзамен, с ней сделался припадок истерики, и она вышла из гимназии, не окончив курса.
16 лет: познакомилась с полькой, красивой и изящной женщиной, имевшей средства к жизни. И которая “уже не имела любовника” и “тоже не любила мужчин”. Она “приручила к себе” Ю.Г., и Юлия “влюбилась в нее”. Это была “ее первая настоящая любовь”. Ю.Г. объяснила, что она любила эту вдову, “как мужчина любит женщину”, та любила Губареву “как женщина любит мужчину”.
Взаимодействия Юлии с мужчинами:
“Мужчин она очень не любила, и когда я (мать) советовала ей выйти замуж, она говорила, что ни за что этого не сделает, что мужчин она ненавидит”. Между тем выяснилось, что в какое-то время “понравился ей один кавалер”, который страстно ее полюбил и, будучи ему чем-то “обязана”, Ю.Г. вступила с ним в любовную связь, хотя половые отношения с мужчиной не доставляли ей физического удовлетворения. Также впоследствии только после тщательного гинекологического исследования выяснилось, что Ю.Г. рожала, ребенок был отдан на попечение. Родные Ю.Г. ничего об этом не знали. Она так поставила себя дома, что ни мать, ни брат не осмеливались вмешиваться в ее дела.
Поведение и характер
С детства крайне своенравна, упряма, порывиста, смела, очень вспыльчива, но не зла. С 16 лет характер резко изменился: периоды апатии и вялости сменялись буйной веселостью, смешливостью. Болезненная раздражительность перерастала в сцены гневной запальчивости и нередко переходили в полное неистовство “глаза наливались кровью, она стучала ногами, кулаками, бросалась на стены, рвала волосы, металась”.
В числе “странностей”:
Брезглива – до тошноты, рвоты и приступов истерики. При этом прятала свои деньги, например, “в клозете, где-нибудь за плинтусом”.
Труслива – боялась одна спать в комнате; боялась домовых; вид темной воды в водоемах наводил страх.
То застенчива, то “размашисто-удала”, “дикая и буйная”; то впадала в крайнюю скупость, то поражала мать расточительностью; то была с окружающими мягкой и нежной, то резкой, грубой и неразборчивой в выражениях.
Женское
В отношении женского платья была небрежной, о своей внешности не заботилась. И, вспоминаем, в куклы не играла.
Мужское
Окружающие находили в Юлии “избыток силы, чисто мужской, и отсутствие женственности”, “порывистость”, “дикость и буйность”
Ю.Г. находила огромное удовольствие наряжаться в брюки, пиджак и сюртук (мужское платье), переодевшись, ездила иногда по трактирам, вступала в беседу с незнакомыми мужчинами и была счастлива, если в ней не узнавали женщину, принимали за “песенника из Молчановского хора”. 2-3 раза посещала в мужском платье публичные дома, где танцевала и пела в качестве мужчины. Знакомилась с “содержанками” среди них находила многих ей “понравившимися”, любила с ними сходиться. Долгое время подряд “путаться” с ними ей не приходилось, бывали периоды, когда она “ни в кого не была влюблена”.
Потребность “дурачиться” и “куролесить” находила не нее временами. Выпивала, коньяку и ликерам отдавая предпочтение. Во хмелю становилась более веселой и смелой, скандалов не делала. Но, если ее “трогали”, была готова “кого угодно съездить по морде”. Дома пила одна, чтобы “забыться”, когда на нее “нападала тоска”.
Работа
Ю.Г. в жизни являлась расчетливой и трудолюбивой. Одна вела все хозяйство в доме, не пренебрегая грязною работой. С отказом от замужества вынуждена была обеспечить свое существование. В юности пробовала давать уроки, но это ей “опротивело”.
22 года. Взяв в кредит деньги у знакомого, начала промысел легкового извоза. Взялась за дело с увлечением: сама закупала корм лошадям, сама готовила пищу извозчикам, запрягала и отпрягала лошадей, мыла лошадей и экипажи.
С извозчиками Ю.Г. сама превращалась в извозчика, переодевалась и возила седоков. Радовалась, когда знакомые ее не узнавали.
Скрытое
Не посвящала близких в подробности своих дел и рабочих и любовных. Когда “проговаривалась”, родные считали, что она «бог знает что на себя “наговаривает на себя из удали и молодечества”.
Инцидент «приключение»
Всю ночь перед арестом “прожила совершенно безотчетно”. Матери написала из участка, что “случилось приключение. Вам будет тяжело знать его. Не беспокойтесь”, “я попала в неприятную историю”.
Накануне
Ю.Г. пришла к своей приятельнице “консерваторке”, и нашла ее как будто в бреду. Горячо ее любя, она расстроилась и подумала, что барышня умрет. Юлия выпила, хотела позвать доктора, но забеспокоилась, что родные узнают о ее знакомстве с “консерваторкою”. От волнения и от выпитого мысли ее “окончательно стали путаться” и с этого времени она, по ее словам, смутно и не вполне помнит, что чувствовала и делала.
“Кажется, я еще чего-то выпила…”, добежала до Сенной, встретила Пахома, на извозчике поехали на Лахту, “было решительно все равно, куда бы не ехать”, “кажется, где-то останавливались”. Как произошло дело, не помнит и наивно признается, что припоминать об этом ей «неприятно». Пахом сказал, что “отдул” извозчика. До наступления утра не могла ни о чем рассуждать и находилась в таком состоянии, что ей было “все равно”.
Настроение ее духа было глубоко депрессивным, но дорогой стало меняться и перешло в настроение “торжественное”, а потом ей вдруг “стало очень весело”.
Решила устроить “маленькую пирушку” для приятельницы. Купила фрукты и шампанское. Оставила шампанское также дома для матери с запиской: “бутылка шампанского дюшес! Ха, ха, ха, ха, ха, ха!..”
Ну тут по дороге ее и забрали в участок.
Заключение В.Х.Кандинского:
Во-первых, постоянное состояние Юлии Губаревой характеризуется массой элементарных аномалий во всех сферах душевной жизни, в чувствовании, мышлении и действовании.
Во-вторых, наблюдаются припадочные, временные и транзиторные состояния (с включением нервных истерических припадков).
Как тело Юлии катается по городу само по себе в ночь, когда ее совершено преступление, так в остальное время ее чувственные впечатления не привязаны к идеям, фактам, событиям.
Суждения носят на себе печать неожиданности, странности, парадоксальности. Эффект поверхностного “остроумия” возникает в силу быстрой способности восприятия и быстроты в движении представлений.
На вопросы почти всегда отвечает логично, часто отвлекается в сторону от главного предмета, иногда неожиданно перескакивает мыслью с одного предмета на другой.
Ассоциации по контрасту. Ассоциации по причинно-следственному отношению и по отношению цели весьма редки.
Слабая способность к логическим суждениям и логическим из них умозаключениям.
Память
Неспособность к численному расчету. Неспособность “рассчитать” в каком году совершилось то или иное событие в ее жизни.
Таким образом, реминисценция (мысленная отсылка, сравнение с образцом, сопоставление, взгляд назад и в прошлое, припоминание) не работает. По этому и другим вышеописанным фактам можно предположить, что в Воображаемом не находится Символического.
Идеи
Часто имеют характер “навязчивых” или “насильственных” представлений, но бреда в настоящем смысле слова не представляют, так как допускают поправки со стороны рассудка. Вероятно, что “транзиторный бред”, в понимании Кандинского, появлялся, вследствие чрезвычайной восприимчивости. Такие представления принимают характер насильственных. Это как раз то, что можно выделить как элементарные феномены:
Как раз в этих феноменах видна локальная связь в восприятия некоторых фактов, впечатляющих (I) Юлию с возникновением идей (S), связанных с особенным субъективным для нее значением.
Попробую сформулировать гипотезу того способа, которым Юлия выстраивает для себя свой субъективных мир.
Реальность Юлии, то есть Символическое и Воображаемое вместе, поддерживается ее действиями. И есть две линии этих действий – довольно успешное предпринимательство, о котором известно ее семье, и ухаживание за дамами, которое остается скрыто, вне поля зрения семьи. Явные и скрытые действия придают ее Реальности измерение “двусмысленности”.
Юлия охотнее всего занимается грубой физической работой, требующей силы и выносливости. Много разговоров, заводит речи о “любви”. Ухаживает за “нравящимися” ей женщинами.
Если порядок действий нарушается, можно наблюдать следствия в определенного рода аффективности Юлии: в “обыкновенном” состоянии ее настроение является крайне подвижным: легко переходит от смеха к слезам и обратно. Обусловлено часто идиосинкразиями и психической гиперестезией (внешние раздражители вызывают несоразмерно сильную реакцию).
Инцидент, из-за которого Юлия попадает под следствие случается при совпадении двух факторов:
Надо добавить, что в больнице Юлия ведет себя привычным образом: общительна, болтлива и по-прежнему влюбчива в женщин.
Итак, две серии действий в Реальном, череда которых в качестве элементов служит у пациентки удержанию связности Символического и Воображаемого. Иными словами – не имея фаллоса как оператора Символического, Юлия практикует фаллическое из запчастей, обнаруженных ею в социальном порядке жизни человека небольшого достатка в России в конце XIX века.
Первая серия действий служащих психической связности до 16 лет касается успешной учебы и внимания к девушкам.
Вторая серия действий после 16 лет держится на зарабатывании денег и «любви» к девушкам. Как только возможность осуществлять эти действия исчерпывается, когда Юлия оказывается в одиночной камере, она переходит к крайнему действию passage a l’acte.
Passage a l’acte
Кандинский замечает о пациентке: “Ее представление выражается наружу в действии прежде того, чем успеет приобрести достаточную степень ясности в сознании. Действование неудержимо определяется побуждениями и аффектами”.
В доме предварительного заключения Ю.Г. неоднократно покушалась на самоубийство:
В этом случае мы можем четко увидеть различие passage a l’acte, acting out, когда нечто, форклюзированное на уровне Символического, возникает в Реальном, и action. У Юлии две линии поведения, в одной она как будто “дочь”, в другой - как будто “певчий Молчановского хора” или “извозчик” - означающие звучат, но для Юлии не определяют часть реальности. То есть это идентификации воображаемые. Наличие этих линий позволяет имитировать двусмысленность языка, тем самым поддерживая ее собственную реальность R<>S<[…]>I. Лишившись обеих, она незамедлительно переходит к passage a l’acte.
Таким образом, “приключение” Юлии тоже можно считать элементарным феноменом. Это некоторый элемент, который она с трудом даже может наделить субъективным значением (f(x’) = S’)
Как замечает в Альфредо Зенони* passage a l’acte – это неудача, “дикий” результат функции обработки реального.
Вывод В.Х. Кандинского:
Виктор Хрисанфович считает состояние Юлии Губаревой психопатическим***: “Свобода действования Ю.Г. в различное время не одинакова.
Находясь в одном из таких состояний, как подчинение эпизодически возникающим насильственным и ложным представлениям, кратковременное неистовство, транзиторный бессвязный бред, скоротечные депрессивные и маниакальные состояния, Губарева абсолютно лишается свободы воли, ибо здесь ее действование с безусловной необходимостью определяется ее болезненно усиленными инстинктивными побуждениями, ее болезненными чувствами и идеями”.
“В любом случае относительная разумность ее действий, под влиянием случайного условия или алкоголя, может измениться в картину острого психоза”.
Можно ли в работе с такой пациенткой надеяться на возможность символизации для нее жизни и телесного опыта ?
Вопрос вопросов, и рискну предположить, исходя из описания Кандинского, что надеяться на успех символизации в работе с такого рода пациенткой вовсе не означает ее отказ от неизбежности действий. Случай Юлии Губаревой как раз демонстрирует нам как через действие, через симптоматическое поведение возможно для субъекта обращение к более символической форме Реального. Это то необходимое, что субъект делает, чтобы справиться со своим влечением.
В психоанализе можно перейти от «дикой» обработки реального пациентом к обработке обработки – прочтению. Прочтение здесь – это не столько замена действия высказыванием, или поведения словом, это замена действия другим действием – кроме нападения на себя или на окружающих, перевод действия в режим симптомов.
____________________________________________________________
* Jacques-Alain Miller “De l'inconscient au réel”: une interprétation 2007 г.
** Alfredo Zenoni, “La passage a l’acte nous concerne” 2008 г.
*** Старшее поколение психиатров отстаивало концепцию о дегенератах и не признавало обоснованность рассмотрения психопатии в качестве самостоятельной нозологической формы. В 1885 г. Владимир Бехтерев сделал первый доклад и представил монографию на тему психопатии. Его ученик Ганнушкин Петр Борисович, основатель школы малой психиатрии – пограничной зоны между здоровьем и болезнью, нормой и патологией, плотно исследовал неврозы и депрессии, личностные расстройства и психопатии. В 1933 г. в труде «Клиника психопатий» П.Б. Ганнушкин создает классификацию, которая использовалась в России до перехода на МКБ в 1997 году.
Поэтому можно предложить такую интерпретацию этой работы:
- в материале, в речи выделить эти три регистра - понять какой материал к какому регистру относится,
- понять взаимосвязи между регистрами, которые выстроились для субъекта: выделить моменты жизни, когда для него связность присутствовала, если таковое случалось, и когда и каким образом возникало разобщение регистров,
- вместе с субъектом “обрабатывать” те части его реальности, в которых, позволю себе метафору, сквозит, там где “дыра”, то есть по мнению Ж.А.Миллера* те моменты, в которых мы видим сложности удержания Реальности для субъекта - Воображаемого в Символическом и Символического в Воображаемом (S<>I), а также там, где Символическое не обрабатывает Реальное:
Реальность : S<>I
⤢
Реальное : R<>S<>I
Чтобы представить эти идеи на практике интересно изучать психозы, в которых субъекты, несмотря на изначальные трудности, сами нашли для себя решения для жизни. Предлагаю более подробно рассмотреть один из случаев второй клинической секции, который демонстрирует такое собственное сингулярное решение субъекта.
Этот случай 1881 года, описан Виктором Хрисанфовичем Кандинским и удостоился внимания психиатров, лишь по стечению обстоятельств. Пациентка Юлия Губарева до привлечения ее к психиатрическому обследованию вполне вписана в социальную жизнь и ею довольна по большей части. Юлии на момент обследования 26 лет.
Юлии Губаревой «синтом» в полном смысле лакановского определения сформировать не удалось. На момент обследования Кандинским, во всяком случае. Но то, что она практикует в данном направлении, и то, что мы можем наблюдать как серии симптомов, которые ей удается использовать, дают ей вполне устойчивую опору в жизни.
Этот случай как нельзя лучше иллюстрирует одну из сакраментальных фраз Лакана: “Не обязательно иметь Имя Отца, нужно уметь им воспользоваться”.
Итак, подробнее. Предлагаемый материал - это текст с опорой на текст Кандинского, в кавычках - речь пациентки.
История начинается в ночь на 30 августа 1881 года, когда был почти до смерти избит легковой извозчик. Следствие по горячим следам выясняет, что седоки Юлия Губарева и ее работник сняли с извозчика платье и угнали лошадь. На следующий день Ю. Губарева лошадь продала и на этом и попалась. Юлии вменяется покушение на убийство с целью ограбления.
Мать и брат заявляют следствию сомнение в нормальности умственных способностей Юлии. И в мае 1882 года обвиняемая поступает на испытания в больницу Св. Николая Чудотворца. Экспертом случая выступил Виктор Хрисанфович Кандинский: «Затруднительность данного судебно-медицинского случая заставила меня отнестись к делу с особенным усердием; я не ограничился подробным исследованием физического и психического состояния обвиняемой, внимательным и обстоятельным наблюдением за нею в течение трех месяцев, но постарался исследовать обстоятельства всей ее прежней жизни – и стремился, насколько возможно, осветить всю психическую личность обвиняемой, оказавшуюся в высокой степени аномальною, и исторически проследить появление и развитие ее болезненных особенностей».
Кандинский оказался специалистом с чрезвычайным вниманием и интуицией относящийся к пациенту. Из его описания мы можем попытаться выстроить случай этой удивительной молодой женщины ХIХ столетия.
Семья Юлии:
Отец
Отличался чрезмерным резонерством и наклонностью рассуждать о высоких предметах. Употреблял алкоголь постоянно, с двух рюмок слабел. К концу жизни сильнее предавался пьянству, временами впадал в задумчивость и однажды намеревался отравиться. Умер от скоротечной чахотки, когда Юлии было 11 лет.
Мать
Известно, что в период с 16 до 22 лет Юлии, мать не заметила беременность дочери и прошедшие у нее роды. К своей матери пациентка внимательна, во взрослом возрасте делает ей сюрпризы и подарки.
Сиблинги
В семье было шесть детей. За исключением Юлии и ее брата Константина, все прочие дети были “недолговечны”. Одна из сестер умерла так же, как и ее отец, когда Юлии было 11 лет. Все дети были одарены от природы, у всех умственное развитие начиналось преждевременно и шло необычайно быстро. Юлия была одной из старших детей.
Детские годы Юлии:
Роды: с 4-х суток по рождению у Юлии в продолжении двух недель появлялись на голове абсцессы величиною с грецкий орех, после прорывавшиеся.
До 8 лет: приливы крови к голове, скоропреходящий бред и галлюцинации. Приступ активной гиперемии мозга предвещался тем, что лицо Юлии мгновенно краснело, затем она начинала бредить, впадала в крайний ужас и металась как обезумевшая, видела то, что перед нее не было. Была подвержена галлюцинациям.
Например, в 7 лет требовала прогнать женщину, привидевшуюся ей, которая как будто к ней подходила, нагибалась над нею, затем ходила по комнате и рылась в комодах.
Умственное развитие – с раннего возраста и до половой зрелости отличалась живой фантазией, но и необычной восприимчивостью, вместе с экстраординарной способностью запоминания:
В 5 лет изобразила увиденное погребальное шествие, не упустив мельчайших деталей.
6 лет: за одну неделю, “шутя”, неожиданно научилась читать.
Гимназия с 7 до 2 класса училась хорошо. Легче давались учебные предметы – история и описательные естественные науки – благодаря восприимчивости и памяти. Но там, где требовалась ясность соображения и точность суждений (математика) успевала менее.
С 14 лет. Учение стало даваться труднее, потом “просто опротивело”.
Таким образом, можно отметить, что одним из симптомов Юлии ранних лет жизни стало учение, а именно работа с текстом – изучение, чтение, запоминание, воспроизводство. Кроме того, проявилась удивительная способность - впечатление переводить рисунок, сохраняя в памяти детальный зрительный образ (описанный матерью рисунок в 5 лет).
“Странности”
Идиосинкразии: ела уголь и сало, не брезговала сальными свечами, в то же время демонстрировала крайнюю брезгливость и боязнь насекомых.
К 6 годам не находила удовольствия в обществе девочек, не играла в куклы, но предпочитала драться и бороться с мальчиками, играть первую роль в их играх, влезать на крыши и деревья и проч.
С детства по ее собственным сообщениям “начала ухаживать за красивыми и молодыми женщинами” из числа нанимавших у них комнаты.
8-9 лет: одна дама ей «особенно понравилась» и возбудила чувство, похожее на любовь с сильным половым влечением. Это влечение сама Ю.Г. охарактеризовала как “чисто животное”, носившее в себе характер непреодолимости. (развития история не получила, женщина уехала от них);
В 15 лет Юлию заинтересовала другая дама, но она не удовлетворяла эстетическим требованиям “была грубовата”, поэтому влечение не перешло в любовь.
Ю.Г. не чувствовала ни малейшего влечения к мужчинам. К самоудовлетворению ни в детстве, ни в позднейшее время жизни не прибегала.
Половая зрелость
16 лет. Начало месячных.
В 16 лет не сдала экзамен, с ней сделался припадок истерики, и она вышла из гимназии, не окончив курса.
16 лет: познакомилась с полькой, красивой и изящной женщиной, имевшей средства к жизни. И которая “уже не имела любовника” и “тоже не любила мужчин”. Она “приручила к себе” Ю.Г., и Юлия “влюбилась в нее”. Это была “ее первая настоящая любовь”. Ю.Г. объяснила, что она любила эту вдову, “как мужчина любит женщину”, та любила Губареву “как женщина любит мужчину”.
Взаимодействия Юлии с мужчинами:
“Мужчин она очень не любила, и когда я (мать) советовала ей выйти замуж, она говорила, что ни за что этого не сделает, что мужчин она ненавидит”. Между тем выяснилось, что в какое-то время “понравился ей один кавалер”, который страстно ее полюбил и, будучи ему чем-то “обязана”, Ю.Г. вступила с ним в любовную связь, хотя половые отношения с мужчиной не доставляли ей физического удовлетворения. Также впоследствии только после тщательного гинекологического исследования выяснилось, что Ю.Г. рожала, ребенок был отдан на попечение. Родные Ю.Г. ничего об этом не знали. Она так поставила себя дома, что ни мать, ни брат не осмеливались вмешиваться в ее дела.
Поведение и характер
С детства крайне своенравна, упряма, порывиста, смела, очень вспыльчива, но не зла. С 16 лет характер резко изменился: периоды апатии и вялости сменялись буйной веселостью, смешливостью. Болезненная раздражительность перерастала в сцены гневной запальчивости и нередко переходили в полное неистовство “глаза наливались кровью, она стучала ногами, кулаками, бросалась на стены, рвала волосы, металась”.
В числе “странностей”:
Брезглива – до тошноты, рвоты и приступов истерики. При этом прятала свои деньги, например, “в клозете, где-нибудь за плинтусом”.
Труслива – боялась одна спать в комнате; боялась домовых; вид темной воды в водоемах наводил страх.
То застенчива, то “размашисто-удала”, “дикая и буйная”; то впадала в крайнюю скупость, то поражала мать расточительностью; то была с окружающими мягкой и нежной, то резкой, грубой и неразборчивой в выражениях.
Женское
В отношении женского платья была небрежной, о своей внешности не заботилась. И, вспоминаем, в куклы не играла.
Мужское
Окружающие находили в Юлии “избыток силы, чисто мужской, и отсутствие женственности”, “порывистость”, “дикость и буйность”
Ю.Г. находила огромное удовольствие наряжаться в брюки, пиджак и сюртук (мужское платье), переодевшись, ездила иногда по трактирам, вступала в беседу с незнакомыми мужчинами и была счастлива, если в ней не узнавали женщину, принимали за “песенника из Молчановского хора”. 2-3 раза посещала в мужском платье публичные дома, где танцевала и пела в качестве мужчины. Знакомилась с “содержанками” среди них находила многих ей “понравившимися”, любила с ними сходиться. Долгое время подряд “путаться” с ними ей не приходилось, бывали периоды, когда она “ни в кого не была влюблена”.
Потребность “дурачиться” и “куролесить” находила не нее временами. Выпивала, коньяку и ликерам отдавая предпочтение. Во хмелю становилась более веселой и смелой, скандалов не делала. Но, если ее “трогали”, была готова “кого угодно съездить по морде”. Дома пила одна, чтобы “забыться”, когда на нее “нападала тоска”.
Работа
Ю.Г. в жизни являлась расчетливой и трудолюбивой. Одна вела все хозяйство в доме, не пренебрегая грязною работой. С отказом от замужества вынуждена была обеспечить свое существование. В юности пробовала давать уроки, но это ей “опротивело”.
22 года. Взяв в кредит деньги у знакомого, начала промысел легкового извоза. Взялась за дело с увлечением: сама закупала корм лошадям, сама готовила пищу извозчикам, запрягала и отпрягала лошадей, мыла лошадей и экипажи.
С извозчиками Ю.Г. сама превращалась в извозчика, переодевалась и возила седоков. Радовалась, когда знакомые ее не узнавали.
Скрытое
Не посвящала близких в подробности своих дел и рабочих и любовных. Когда “проговаривалась”, родные считали, что она «бог знает что на себя “наговаривает на себя из удали и молодечества”.
Инцидент «приключение»
Всю ночь перед арестом “прожила совершенно безотчетно”. Матери написала из участка, что “случилось приключение. Вам будет тяжело знать его. Не беспокойтесь”, “я попала в неприятную историю”.
Накануне
Ю.Г. пришла к своей приятельнице “консерваторке”, и нашла ее как будто в бреду. Горячо ее любя, она расстроилась и подумала, что барышня умрет. Юлия выпила, хотела позвать доктора, но забеспокоилась, что родные узнают о ее знакомстве с “консерваторкою”. От волнения и от выпитого мысли ее “окончательно стали путаться” и с этого времени она, по ее словам, смутно и не вполне помнит, что чувствовала и делала.
“Кажется, я еще чего-то выпила…”, добежала до Сенной, встретила Пахома, на извозчике поехали на Лахту, “было решительно все равно, куда бы не ехать”, “кажется, где-то останавливались”. Как произошло дело, не помнит и наивно признается, что припоминать об этом ей «неприятно». Пахом сказал, что “отдул” извозчика. До наступления утра не могла ни о чем рассуждать и находилась в таком состоянии, что ей было “все равно”.
Настроение ее духа было глубоко депрессивным, но дорогой стало меняться и перешло в настроение “торжественное”, а потом ей вдруг “стало очень весело”.
Решила устроить “маленькую пирушку” для приятельницы. Купила фрукты и шампанское. Оставила шампанское также дома для матери с запиской: “бутылка шампанского дюшес! Ха, ха, ха, ха, ха, ха!..”
Ну тут по дороге ее и забрали в участок.
Заключение В.Х.Кандинского:
Во-первых, постоянное состояние Юлии Губаревой характеризуется массой элементарных аномалий во всех сферах душевной жизни, в чувствовании, мышлении и действовании.
Во-вторых, наблюдаются припадочные, временные и транзиторные состояния (с включением нервных истерических припадков).
Воображаемое
I
Кандинский пишет: “Процесс воспроизведения представлений совершается с недостаточной степенью точности. Представления, которые возникли из чувственного восприятия, отклоняются под влиянием тех или других недостаточно осознанных побуждений и чувств. Эти представления нерезко различаются от пережитого ею в воображении и в своих рассказах она невольно примешивает к истине небывальщину, “наговаривает” на себя”.Как тело Юлии катается по городу само по себе в ночь, когда ее совершено преступление, так в остальное время ее чувственные впечатления не привязаны к идеям, фактам, событиям.
Символическое
S
Движение представлений часто бывает то замедленным, то ускоренным.Суждения носят на себе печать неожиданности, странности, парадоксальности. Эффект поверхностного “остроумия” возникает в силу быстрой способности восприятия и быстроты в движении представлений.
На вопросы почти всегда отвечает логично, часто отвлекается в сторону от главного предмета, иногда неожиданно перескакивает мыслью с одного предмета на другой.
Ассоциации по контрасту. Ассоциации по причинно-следственному отношению и по отношению цели весьма редки.
Слабая способность к логическим суждениям и логическим из них умозаключениям.
Память
Неспособность к численному расчету. Неспособность “рассчитать” в каком году совершилось то или иное событие в ее жизни.
Таким образом, реминисценция (мысленная отсылка, сравнение с образцом, сопоставление, взгляд назад и в прошлое, припоминание) не работает. По этому и другим вышеописанным фактам можно предположить, что в Воображаемом не находится Символического.
Идеи
Часто имеют характер “навязчивых” или “насильственных” представлений, но бреда в настоящем смысле слова не представляют, так как допускают поправки со стороны рассудка. Вероятно, что “транзиторный бред”, в понимании Кандинского, появлялся, вследствие чрезвычайной восприимчивости. Такие представления принимают характер насильственных. Это как раз то, что можно выделить как элементарные феномены:
- например, Юлию ужаснула идея беременности от принятия одной и той же ванной в приюте мужчинами и женщинами.
- “... вспомним о лошади с отрезанным языком, Губарева снова надолго фиксирует в своем представлении когда-то сильно огорчившее ее представление
- иногда появляются идеи преследуемости - “совершенно неожиданно и без малейшего основания, начинала жаловаться, что окружающие больные глумятся над нею, указывают на нее пальцами, называют “арестанткою” и “убийцею”
- в коробке конфет, принесенной ей родными и перевязанной не ленточкой, как обычно, а веревкой увидела пренебрежение к себе и как бы намек на то, что в ее положении лучше всего удавиться.
Как раз в этих феноменах видна локальная связь в восприятия некоторых фактов, впечатляющих (I) Юлию с возникновением идей (S), связанных с особенным субъективным для нее значением.
Попробую сформулировать гипотезу того способа, которым Юлия выстраивает для себя свой субъективных мир.
Реальность
S<[…]>I
Реальность Юлии, то есть Символическое и Воображаемое вместе, поддерживается ее действиями. И есть две линии этих действий – довольно успешное предпринимательство, о котором известно ее семье, и ухаживание за дамами, которое остается скрыто, вне поля зрения семьи. Явные и скрытые действия придают ее Реальности измерение “двусмысленности”.
Действия
S || I
R
Юлия охотнее всего занимается грубой физической работой, требующей силы и выносливости. Много разговоров, заводит речи о “любви”. Ухаживает за “нравящимися” ей женщинами.
Если порядок действий нарушается, можно наблюдать следствия в определенного рода аффективности Юлии: в “обыкновенном” состоянии ее настроение является крайне подвижным: легко переходит от смеха к слезам и обратно. Обусловлено часто идиосинкразиями и психической гиперестезией (внешние раздражители вызывают несоразмерно сильную реакцию).
Инцидент, из-за которого Юлия попадает под следствие случается при совпадении двух факторов:
- ей приходит в голову идея, что ее возлюбленная «консерваторка» может умереть;
- при мысли об обращении к врачу приходит следующая мысль – ее увлечение женщинами перестанет быть скрытым для ее родных. Встреча с вопросом: “Кто я для Другого?”, который может быть гибельным для субъекта, имеющему неустойчивый образ собственного тела, не символизированный в достаточной мере.
Надо добавить, что в больнице Юлия ведет себя привычным образом: общительна, болтлива и по-прежнему влюбчива в женщин.
Итак, две серии действий в Реальном, череда которых в качестве элементов служит у пациентки удержанию связности Символического и Воображаемого. Иными словами – не имея фаллоса как оператора Символического, Юлия практикует фаллическое из запчастей, обнаруженных ею в социальном порядке жизни человека небольшого достатка в России в конце XIX века.
Первая серия действий служащих психической связности до 16 лет касается успешной учебы и внимания к девушкам.
Вторая серия действий после 16 лет держится на зарабатывании денег и «любви» к девушкам. Как только возможность осуществлять эти действия исчерпывается, когда Юлия оказывается в одиночной камере, она переходит к крайнему действию passage a l’acte.
Passage a l’acte
Кандинский замечает о пациентке: “Ее представление выражается наружу в действии прежде того, чем успеет приобрести достаточную степень ясности в сознании. Действование неудержимо определяется побуждениями и аффектами”.
В доме предварительного заключения Ю.Г. неоднократно покушалась на самоубийство:
- намеревалась разбиться, бросившись вниз головой с лестницы;
- в камере одиночного заключения пыталась повеситься на полотенце, была найдена в бессознательном состоянии и возвращена к жизни;
- пыталась удавиться, затянув себе шею шнуром от шейного креста.
В этом случае мы можем четко увидеть различие passage a l’acte, acting out, когда нечто, форклюзированное на уровне Символического, возникает в Реальном, и action. У Юлии две линии поведения, в одной она как будто “дочь”, в другой - как будто “певчий Молчановского хора” или “извозчик” - означающие звучат, но для Юлии не определяют часть реальности. То есть это идентификации воображаемые. Наличие этих линий позволяет имитировать двусмысленность языка, тем самым поддерживая ее собственную реальность R<>S<[…]>I. Лишившись обеих, она незамедлительно переходит к passage a l’acte.
Таким образом, “приключение” Юлии тоже можно считать элементарным феноменом. Это некоторый элемент, который она с трудом даже может наделить субъективным значением (f(x’) = S’)
Как замечает в Альфредо Зенони* passage a l’acte – это неудача, “дикий” результат функции обработки реального.
Вывод В.Х. Кандинского:
Виктор Хрисанфович считает состояние Юлии Губаревой психопатическим***: “Свобода действования Ю.Г. в различное время не одинакова.
Находясь в одном из таких состояний, как подчинение эпизодически возникающим насильственным и ложным представлениям, кратковременное неистовство, транзиторный бессвязный бред, скоротечные депрессивные и маниакальные состояния, Губарева абсолютно лишается свободы воли, ибо здесь ее действование с безусловной необходимостью определяется ее болезненно усиленными инстинктивными побуждениями, ее болезненными чувствами и идеями”.
“В любом случае относительная разумность ее действий, под влиянием случайного условия или алкоголя, может измениться в картину острого психоза”.
Можно ли в работе с такой пациенткой надеяться на возможность символизации для нее жизни и телесного опыта ?
Вопрос вопросов, и рискну предположить, исходя из описания Кандинского, что надеяться на успех символизации в работе с такого рода пациенткой вовсе не означает ее отказ от неизбежности действий. Случай Юлии Губаревой как раз демонстрирует нам как через действие, через симптоматическое поведение возможно для субъекта обращение к более символической форме Реального. Это то необходимое, что субъект делает, чтобы справиться со своим влечением.
В психоанализе можно перейти от «дикой» обработки реального пациентом к обработке обработки – прочтению. Прочтение здесь – это не столько замена действия высказыванием, или поведения словом, это замена действия другим действием – кроме нападения на себя или на окружающих, перевод действия в режим симптомов.
____________________________________________________________
* Jacques-Alain Miller “De l'inconscient au réel”: une interprétation 2007 г.
** Alfredo Zenoni, “La passage a l’acte nous concerne” 2008 г.
*** Старшее поколение психиатров отстаивало концепцию о дегенератах и не признавало обоснованность рассмотрения психопатии в качестве самостоятельной нозологической формы. В 1885 г. Владимир Бехтерев сделал первый доклад и представил монографию на тему психопатии. Его ученик Ганнушкин Петр Борисович, основатель школы малой психиатрии – пограничной зоны между здоровьем и болезнью, нормой и патологией, плотно исследовал неврозы и депрессии, личностные расстройства и психопатии. В 1933 г. в труде «Клиника психопатий» П.Б. Ганнушкин создает классификацию, которая использовалась в России до перехода на МКБ в 1997 году.
