Я постараюсь подойти к ординарному психозу с точки зрения топологии.

Мне не обойтись без обращения к некоторым базовым понятиям, на которых основывается топология Лакана, и я извиняюсь перед теми, кто уже хорошо знаком с этой темой. Но всегда полезно, без устали, пересматривать базовые принципы этого структурного и топологического подхода, подвергая испытанию на практике их следствия для клиники, другими словами показывать в какой мере они могут направлять и поддерживать практиков, которыми мы являемся.

Я не буду здесь касаться всей истории развития топологии в учении Лакана. Перейдем сразу к последнему учению Лакана, раскрывающему себя в чертежах (épure) и основанному на узлах. Чертёж (épure) — это просто, в противовес тому, как, возможно, вы об этом думаете.


I. Введение в борромееву топологию

Двенадцать кратких соображений, которые нужно удерживать в памяти:

1. Другого не существует, человеческий опыт структурируется по отношению к трём категориям, которые имеются в аналитическом опыте и помещены Жаком Лаканом под именами Реального, Символического и Воображаемого.

2. Эти три регистра сугубо гетерогенны и не имеют ничего общего.

3. Чтобы поддерживать себя в «человеческой реальности», в дискурсах, чтобы сделать ее консистентной [1] в этих трёх измерениях, создать и поддерживать социальные связи со своими сородичами, субъект вынужден держать вместе эти три регистра, он должен найти для них общую меру.

4. Сделать также консистентной «реальность», которая не имеет никакого внутриположенного (intrinsèque) существования — потому что она не что иное, как вуаль, сотканная из воображаемого и символического, которая используется для покрытия Реального — и между тем является необходимостью для говорящего существа и субъекта, который там производится, чтобы защититься от этого реального, которое уклоняется от означающего и образа и которое как таковое нестерпимо.

5. Эта защита, которая позволяет дискурсам развиваться и создавать (социальные) связи, включает в себя контрагента, лимитирующего наслаждение, в противном случае действующей без ограничений, первоначальной Вещи, иными словами, матери. Это ограничение продолжается становлением функции Отца: посредничеством, запретом инцеста, установлением символического Закона — вот то, что делает эта функция.

6. Роль отцовской метафоры — замещение Именем Отца Желания Матери — таким образом позволяет осуществить доступ к дискурсам, посредством утраты наслаждения. Речь идет не о чем ином, как о действии кастрации, как в лакановских понятиях, так и во фрейдовских.

7. Имя Отца реализуется таким образом, через утверждение Bejahung (говорить «да») реальности кастрации, обеспечивающей доступ говорящего существа (être parlant) к универсуму дискурсов и контрзащиту (protection contre) от Реального, которая позволяет учреждать социальную связь.

8. В других терминах, функция Имя Отца держит вместе для каждого субъекта одно за другим Реальное, Символическое и Воображаемое, и позволяет субъекту делать консистентной [2] реальность, которая не существует, но где может тем не менее развиваться социальная связь в поле дискурсов.

9. Другой дефектен (défaillant), как и субъект. Не имеется Другого, который является одновременно полным и консистентным. Это подкрепляется самой различающей структурой означающего, отсюда исключающей абсолютную референцию.

10. Другого не существует, он не имеет окончательных гарантий: означающего, которое гарантирует Другого в Другом. Бог не может гарантировать Отца. Не существует Имя Отца, только если каждый субъект сам не создаст это место. Иначе говоря, у нас есть другой выбор, чем обойтись без него. (Имя Отца как гарантия, которая не существует) при условии, что мы им воспользуемся (встроим на место его функцию).

11. Вывод: имеется структурная форклюзия Имени Отца в качестве общей «врожденной» ситуации, мифической «нормальности», которая удерживала бы вместе реальное, символическое и воображаемое за счёт успешного борромеевого связывания.

Короче, форклюзия — это правило: «Все дебилы», всеобщая дебильность. Это ведет нас к универсальной клинике бреда. Это также то, что психоз — это наш обычный (ординарный) статус, наш первоначальный статус, если можно так сказать. Это что-то менее обнадеживающее, чем фрейдовский миф об Отце.

12. Следствие: каждый субъект поодиночке (un par un) не имеет другого выбора, нежели изобрести свое собственное решение для компенсации этой структурной нехватки и сконструировать замещение (suppléance), способ удерживать вместе реальное, символическое и воображаемое. Но у некоторых на самом деле так не получается, так происходит в случае ординарного психоза и в других случаях, когда этот бриколаж плохо держится.

II. Борромеевы кольца

Теперь рассмотрим топологию борромеевых колец.

Борромевы кольца — это усилие мыслить структуру вне референции к Другому, исходя лишь из трех регистров аналитического опыта: реального, символического и воображаемого, трёх фундаментально гетерогенных регистров.

1. В топологии колец, которую развивает Лакан, три боромеевых кольца составляют фигуру нехватки, той самой которой там не имеется: это могло бы быть Имя Отца, если бы оно существовало. Три борромеевых кольца, идеальное решение и всегда дающее осечку. Эта форклюзия в борромеевых кольцах именуется Имя Отца. Вот почему мы в нем заинтересованы. Необходимо 3 элемента — R, S, и I, два с двумя непересекающиеся, топологически эквивалентные, чтобы создать борромееву топологию. Однако, их четыре, такова борромеева топология на самом деле. Каждое из трёх колец — R, S, или I — связывает два других и делает кольцо консистентным: от любого в качестве предполагаемо четвертого, зависит эффективность борромеева связывания (nouage). Поломка одного распутывает все.

2. Есть много способов провалить связывание, как и заместить (suppleer) это провал, чтобы все-таки удерживать вместе R, S и I. Таким образом, есть достаточное количество Имен Отца. Лакан демонстрирует с помощью топологии необходимость плюрализации Имени Отца: если Имя Отца пропущено всегда, то Имен Отца для замещения (suppleance) есть много.

3. Лакан подчеркивает, что для Фрейда R, S, и I остаются независимыми, сами по себе. Чтобы сделать свою теоретическую конструкцию состоятельной, Фрейд нуждался в одном элементе, который он называет «психическая реальность» и который не что иное, как комплекс Эдипа, так сказать четвертый элемент, который возникает для связки трёх независимых элементов, трёх кругов R, S, и I [4].

Таким образом, Нужен по крайней мере еще один четвёртый элемент для заместительства в оригинальной форклюзии и получения борромеева решения.

В Семинаре R.S.I. Лакан развертывает виды заместительств — Имена Отца, которые восстанавливают борромеев узел из четырёх колец: три типа привилегированных заместительств, начиная с симптома.

Выше вы видите новую фигуру того самого узла с четвёртым кольцом, которая помогает лучше схватить этот четвёртый элемент, дополняющий один из трёх R, S, и I для восстановления борромеевого сцепливания.

4. Четвёртый элемент не что иное здесь, как то, что замещает Символическое в его основной функции именования — именование невыразимого Реального Заместительство — это именно то, что отвечает S(Ⱥ), за дефицит (провал) в Другом; за нехватку означающего, имени.

Обычно, в узле из четырех, Лакан дополняет, замещает одно из трёх в его первоначальной функции, давании-имени, именовании. Иначе говоря, в этом самом давании-имени, в именовании, и заключается заместительство, так сказать, то что отвечает за дефицит (недостаток) Другого.

Так Лакан может предположить «три формы Имени Отца, которые именуют Реальное, Символическое и Воображаемое» [5]; «Есть не только Символическое, которое имеет привилегию Имени Отца, это не обязательно, чтобы именование было соединением в дыре в символическом», уточняет он затем [6].

К именованию Символического как симптома прибавляется именование Воображаемого как торможения и именование Реального как тревоги. Это и есть три первых Имени Отца, которые передаёт нам Лакан в конце R.S.I.

5. Но есть много других способов для субъекта защититься от реального и держать вместе реальное, символическое и воображаемое. Способ репарации изобретенный Джойсом особенно хорошо иллюстрирует это. Синтом, Эго, произведенное Джойсом чинит ошибку в том самом месте, где она случилась. Это Эго Джойса есть некое литературное изобретение. Это Имя Отца он делает своей опорой и это то, что он использует точь в точь, чтобы сделать себе Имя (se faire un nom).

В своих произведениях, используя письмо, где означающее начинает наполняться означаемым, он конструирует ткань, он ткет воображаемое которое у него не удерживается символическим. Его письмо не что иное как восстановление, говорит Лакан. Письмо Джойса — это его защитная вуаль от наслаждения, которое остается зафиксированным, зашифрованным в различных формах в этой ткани.

Это не меньшее решение чем «бриколаж», который оставляет следы, чье местоположение в реальном и не в последнюю очередь в символическом.

6. Но есть также много способов попытаться удержать вместе R, S, и I: в множестве сортов колец не борромеевых, в местоположении непрерывных подстановок между R, S, и I как лоскутное одеяло или малонадежный бриколаж, который не всегда получается адекватным, чтобы защитить субъект от реального и от наслаждения.

Это приводит нас к переформулированию всех наших разнообразных клиник.

III. Обновленная дифференциальная клиника

IV. Ординарный психоз

В дифференциальной клинике, в которую Лакан нас вводит скорее как в растягивание границы между психозом и неврозом, мы имеем дело с серией вариаций в структурах из четырех колец, боромеевых или нет, которые вмещают все значения психозов и неврозов в их традиционном смысле — как в «Вопросе предваряющем...» — также не развязанные психозы, также случаи более сложные для классификации, у которых соответствующая им структура может быть выявлена благодаря 4 кольцам. Лакан дает нам эту базу совершенно новой дифференциальной клиники, которую ещё предстоит построить, клиники замещений, относящихся к боромеевой топологии.

Эта клиника показывает, что ординарный психоз часто остается незамеченным в семье субъекта его близкими. И этот субъект даже считается как все, вполне нормальным, даже особенно «нормальным» до тех пор пока не появляются неожиданные неприятности в его поведении.

Это было подчеркнуто благодаря презентациям больных, сделанных за многие годы Лаканом в госпитале Святой Анны, на которые Жак-Ален Миллер дал обзор поразительного понимания в статье Опубликованной в № 10 Ornicar? «Уроки практики представления больных» 1977. Среди этих «нормальных безумцев, которые составляют наше окружение», согласно терминологии Лакана, среди этих обычных субъектов, которые считаются «нормальными», так сказать фундаментальных дебилов — как и у нас имеется изначальная неудача структуры Имени Отца и генерализованная дебильность, которая является следствием — и таким образом среди этих субъектов Лакан нам представляет случай одной женщины. Жак-Ален Миллер нам представляет следующее, цитируя Лакана: «Очень сложно подумать о пределах психического заболевания. Эта дама не имеет ни малейшего представления о теле, которое находится у неё под платьем, нет никого кто обитает под одеждой». Он добавляет: «Её существование — чистая кажимость: её идентификации, если можно так выразиться, не оседают в её я (moi), ноль кристаллизации, и следовательно, ноль персоны — личности. Она дебильна, если дебильность состоит в том, чтобы не вписываться в дискурс». И ещё: «Нет Господствующего означающего и в то же время не находится ничего существенного, чтобы собой её заполнило».

Я могу это засвидетельствовать. Он находит то же, что я обнаруживаю в работе с такими личностями по истечении того же периода, этот случай является образцовым. Современность, в профессиональном контексте, придала вид ординарной личности, как просто немного простой.

Если R, S и I эффективно вместе не держатся, если они в самом деле не переплетены, они однако могут появиться как идеальные кольца, но это только лишь простая картинка, как тень отбрасываемая тремя кольцами не пересекающимися, но наложенными друг на друга.

Соответствовать идеальной форме, выглядеть абсолютно нормально, вести себя в повседневной жизни без особых проблем — не подразумевает связности. Осмелюсь привести такую метафору: несколько капель клея или даже два или три кусочка скотча могут быть вполне достаточными. R, S и I кажется держатся очень хорошо, даже очень хорошо. Субъект иногда выглядит слишком уступчивым, он не имеет никакого запаса в предполагаемой социальной модели и внешнем виде которое дает субъект. Мы больше не видим субъект, только внешний вид, которому он соответствует.

Вот характерные черты ординарного психоза: ограничивающая функция внутренней позиции и объявление вне закона отца, который не был интроецирован субъектом, и, возможно, даже не был признан или даже воспринят; субъект сводится к выполнению «как если», чтобы создать полную видимость социально послушного вида. Именно эта видимость создает его социальную связь.

Но эта иллюзия обычно не может длиться очень долго не сопротивляясь в действительно конфликтных ситуациях. Эти субъекты проявляются внезапно, особенно обеспокоенные взглядом, которой другой несет им. Малейшее несоответствие во взгляде, который другой бросает на субъекта, это взгляд Отца, который неожиданно возникает, и субъект рушится.

IV. Ординарный психоз

В дифференциальной клинике, в которую Лакан нас вводит скорее как в растягивание границы между психозом и неврозом, мы имеем дело с серией вариаций в структурах из четырех колец, боромеевых или нет, которые вмещают все значения психозов и неврозов в их традиционном смысле — как в «Вопросе предваряющем...» — также не развязанные психозы, также случаи более сложные для классификации, у которых соответствующая им структура может быть выявлена благодаря 4 кольцам. Лакан дает нам эту базу совершенно новой дифференциальной клиники, которую ещё предстоит построить, клиники замещений, относящихся к боромеевой топологии.

Эта клиника показывает, что ординарный психоз часто остается незамеченным в семье субъекта его близкими. И этот субъект даже считается как все, вполне нормальным, даже особенно «нормальным» до тех пор пока не появляются неожиданные неприятности в его поведении.

Это было подчеркнуто благодаря презентациям больных, сделанных за многие годы Лаканом в госпитале Святой Анны, на которые Жак-Ален Миллер дал обзор поразительного понимания в статье Опубликованной в № 10 Ornicar? «Уроки практики представления больных» 1977. Среди этих «нормальных безумцев, которые составляют наше окружение», согласно терминологии Лакана, среди этих обычных субъектов, которые считаются «нормальными», так сказать фундаментальных дебилов — как и у нас имеется изначальная неудача структуры Имени Отца и генерализованная дебильность, которая является следствием — и таким образом среди этих субъектов Лакан нам представляет случай одной женщины. Жак-Ален Миллер нам представляет следующее, цитируя Лакана: «Очень сложно подумать о пределах психического заболевания. Эта дама не имеет ни малейшего представления о теле, которое находится у неё под платьем, нет никого кто обитает под одеждой». Он добавляет: «Её существование — чистая кажимость: её идентификации, если можно так выразиться, не оседают в её «я» (moi), ноль кристаллизации, и следовательно, ноль персоны — личности. Она дебильна, если дебильность состоит в том, чтобы не вписываться в дискурс». И ещё: «Нет Господствующего означающего и в то же время не находится ничего существенного, чтобы собой её заполнило».

Я могу это засвидетельствовать. Он находит то же, что я обнаруживаю в работе с такими личностями по истечении того же периода, этот случай является образцовым. Современность, в профессиональном контексте, придала вид ординарной личности, как просто немного простой.

Если R, S и I эффективно вместе не держатся, если они в самом деле не переплетены, они однако могут появиться как идеальные кольца, но это только лишь простая картинка, как тень отбрасываемая тремя кольцами не пересекающимися, но наложенными друг на друга.

Соответствовать идеальной форме, выглядеть абсолютно нормально, вести себя в повседневной жизни без особых проблем — не подразумевает связности. Осмелюсь привести такую метафору: несколько капель клея или даже два или три кусочка скотча могут быть вполне достаточными. R, S и I кажется держатся очень хорошо, даже очень хорошо. Субъект иногда выглядит слишком уступчивым, он не имеет никакого запаса в предполагаемой социальной модели и внешнем виде которое дает субъект. Мы больше не видим субъект, только внешний вид, которому он соответствует.

Вот характерные черты ординарного психоза: ограничивающая функция вмешательства (interposition) и объявление вне закона отца, который не был интроецирован субъектом, и, возможно, даже не был признан или даже воспринят; субъект сводится к выполнению (функционированию) «как если», чтобы создать полную видимость социально послушного вида. Именно эта видимость создает его социальную связь.

Но эта иллюзия обычно не может длиться очень долго не сопротивляясь в действительно конфликтных ситуациях. Эти субъекты проявляются внезапно, особенно обеспокоенные взглядом, которой другой несет им. Малейшее несоответствие во взгляде, который другой бросает на субъекта, это взгляд Отца, который неожиданно возникает, и субъект рушится.

Текст особенно ясен в этом отношении, это первая разработка Лаканом своей дифференциальной клиники, я хочу сказать о «Семейных комплексах», опубликованных в 1938 году.

Лакан там последовательно разрабатывает стадии и формы объекта, а также точки остановки, и ставит напротив соответствующие клинические категории. Вот соответствующая схема, которой мы обязаны Жаку-Алену Миллеру; мы можем ее найти в № 44 Ornicar?.

Такая схема помогает повторить в клинике направление от объекта, направление от статуса объекта бреда. Лакан подчеркивает в своем тексте, что этот объекта видимость объекта является для психотического субъекта только лишь формой, и без разницы, что она пустая.

И это точно когда это формальная уловка, эта кажимость дает сбой, больше не функционирует так, что производит развязывание психоза. Иначе говоря, когда объект в качестве реального вторгается, когда его реальность ломается, кажимость объекта, которая поддерживала субъект, рушится и субъект сам разрушается в своей воображаемой позиции, в которой он боролся и подчинялся. Этот момент, говорит Лакан, и есть точка возврата (point de rebroussement).

Психоз возникает тогда, когда психотический субъект встречает новое в точке, где возникает фигура Отца. Он уже один раз пересек эту точку без ущерба в измерении, где он подчинился форме, как одному из образов, который он сделал броней воображаемого.

Это могло бы нам напомнить тот семейный персонаж из мультфильма, который бежит по обрыву и который продолжает бежать по пустоте, пока с ним не случится несколько событий, обнаруживающих, что под ногами нет почвы.

Цитата Лакана: «В этой репродукции рушится конформизм, предполагающий поверхностность, с помощью которой субъект маскирует до поры нарциссизм его отношений в реальности» [7].

Субъект только притворялся, он старался как мог соединить вместе R, S и I. Но на самом деле он оставался в условиях преобладания нарциссизма и материнского объекта как средства удовлетворения его желания, отвергая инстанцию идеализирующую представления об отце. И когда преобладание формы оказывается перед шоком встречи с объектом, это производит развязывание психоза, именно тогда он просыпается. Позади кажимости конформизма, которая не имеет настройки на Имя Отца как инстанцию идеализации, позволяющую сублимацию и разрешающую создание места в регулярной социальной связи.

У нас есть таким образом, заявление в самом начале работы Лакана, ещё юного психоаналитика, черт ординарного психоза, который будет находить в разработке в борромеевой топологии до конца своего преподавания яркое структурное освещение.


Перевод с французского Анны Кондяковой.


[1] Консистентность (математический термин) – согласованность, а также внутренняя непротиворечивость – прим. переводчика.
[2] Cогласованной и непротиворечивой – прим. переводчика.
[3] Рисунки выполнены переводчиком топологически идентично тем, что приводятся в статье.
[4] Jacques LACAN. Le Séminaire, livre XXII, «R.S.I.», [1975-1976], leçon du 14 janvier 1975, inédit.
[5] Ibid., leçon du 18 mars 1975.
[6] Ibid. leçon du 15 avril 1975.
[7] Jacques LACAN. «Les complexes familiaux dans la formation de l'individu», [1938], Autres écrits, Paris, Seuil, 2001, p. 63.