Недомогание и тревога в клинике и в цивилизации
Введение к Конгрессу NLS 2023
Даниэль Руа
Введение к Конгрессу NLS 2023
Даниэль Руа
Название, которое я предлагаю для нашего следующего конгресса, который состоится в Париже в мае 2023 года, происходит непосредственно из отрывка текста Лакана под названием "Третий", представляющего собой его лекцию, прочитанную в Риме 1 ноября 1974 года.
Вот этот отрывок: "Тем не менее, весь наш опыт основан на недовольстве [malaise], которое Фрейд где-то назвал недовольством цивилизации"[1]. Следующий за этим абзац указывает на прямую причинно-следственную связь между недовольством, в понимании Фрейда, и всем аналитическим опытом:
«Поразительно то, что тело вносит свой вклад в это недовольство [malaise], причем таким образом, который нам очень хорошо знаком, когда мы оживляем животных, так сказать, когда мы оживляем их своим страхом. Этому не просто придать значение - что лежит в основе нашего страха? Чего мы боимся? Своего тела. Вот что показывает этот любопытный феномен, которому я посвятил целый год своего Семинара, названного мной "Тревога". В нашем теле тревога расположена в другом месте, нежели страх. Это чувство, возникающее из-за подозрения, которое приходит к нам из-за того, что мы редуцированы (сведены) до нашего тела[2].
Тело платит дань тревоги
В свете этой цитаты, направляющей меня при введении этой темы, тревога — это след вклада нашего тела в недомогание цивилизации, это тело, которое становится "опорой/поверхностью "[3] для того, что является "симптоматичным" в нашей цивилизации, в нашей культуре. Это смещение, которым оперирует Лакан в своем тексте "Телевидение"[4], от "недовольства" к "симптому", стало для нас привычным, однако в нем нет ничего автоматического, и оно скорее сигнализирует о пересечении, что и сделал Фрейд в своей работе "Неудобства культуры" [5].
Я предположу, что это пересечение происходило именно через путь тревоги. Именно через тревогу, для субъекта его недомогание в цивилизации - человеческой, семейной, рабочей группе и т.д.- может быть прочитано им самим как симптом в его сингулярности. И наоборот, аффект недомогания резонирует в теле через то, что является симптомом в цивилизации, а именно, о чем особенно свидетельствуют сегодня дети и подростки, часто до опустошения, когда их тревога, их страдания не были признаны.
Ибо путь тревоги — это также путь желания, и "именно в этом заключается тревога, в аффектах субъекта, единственном, который не вводит в заблуждение (не обманывает)", как выражается Лакан в своем прерванном семинаре "Имена отца", когда он хочет дать нам понять "радикальный уровень (...), на котором находится функция тревоги как сигнала"[6]. На самом деле, в тревоге субъект не только подвергается воздействию "желанием Другого", но также и "прямой трансформацией либидо" в точке, в которой означающее не в состоянии вписать его. Этот узел, создаваемый тревогой между телом, Другим и влечением, Лакан уже выделил у Фрейда, в "Дополнении" к "Торможению, симптому и тревоге"[7], где он пересматривает свой первоначальный тезис, в котором сексуальное влечение рассматривается как травматическая причина Реальной тревоги (Realangst), на значение которой как "реальной тревоги" первые переводчики Фрейда не обратили внимания. Лакан формализует этот узел как узел Реальное-Символическое-Воображаемое с того момента, как он рассматривает тревогу в качестве знака присутствия этого реального jouissance.
Тревога возникает в тот момент и в том месте, где наше тело обнаруживает, что оно должно произвести себя в реальном как организованное тело и поддерживать себя в своей форме, в соответствии с двумя операциями, на которые Лакан указывает, когда начинает говорить о недомогании и страдании в "Третьем"[8]. Здесь мы можем вспомнить о том, что обозначается как социальная фобия или школьная фобия у самых маленьких, когда субъект больше не может переступить порог своего дома или школы, потому что это чревато приступом паники. Это именно те моменты, когда тело говорящего существа показывает себя полностью чужеродным по отношению к своему окружению, к своей среде, к своей вписанности в социальную группу. Мы можем здесь также сослаться на эти клинические факты, когда говорящее тело становится в массовом порядке чужеродным по отношению к своему статусу потребителя, вплоть до того, что у него больше нет места для существования, заваленного (захламленного) отбросами, как при синдроме Диогена, или чужеродным в своем статусе водителя в момент вхождения в поток движения на автомагистрали, или переходя мост.
Вот этот отрывок: "Тем не менее, весь наш опыт основан на недовольстве [malaise], которое Фрейд где-то назвал недовольством цивилизации"[1]. Следующий за этим абзац указывает на прямую причинно-следственную связь между недовольством, в понимании Фрейда, и всем аналитическим опытом:
«Поразительно то, что тело вносит свой вклад в это недовольство [malaise], причем таким образом, который нам очень хорошо знаком, когда мы оживляем животных, так сказать, когда мы оживляем их своим страхом. Этому не просто придать значение - что лежит в основе нашего страха? Чего мы боимся? Своего тела. Вот что показывает этот любопытный феномен, которому я посвятил целый год своего Семинара, названного мной "Тревога". В нашем теле тревога расположена в другом месте, нежели страх. Это чувство, возникающее из-за подозрения, которое приходит к нам из-за того, что мы редуцированы (сведены) до нашего тела[2].
Тело платит дань тревоги
В свете этой цитаты, направляющей меня при введении этой темы, тревога — это след вклада нашего тела в недомогание цивилизации, это тело, которое становится "опорой/поверхностью "[3] для того, что является "симптоматичным" в нашей цивилизации, в нашей культуре. Это смещение, которым оперирует Лакан в своем тексте "Телевидение"[4], от "недовольства" к "симптому", стало для нас привычным, однако в нем нет ничего автоматического, и оно скорее сигнализирует о пересечении, что и сделал Фрейд в своей работе "Неудобства культуры" [5].
Я предположу, что это пересечение происходило именно через путь тревоги. Именно через тревогу, для субъекта его недомогание в цивилизации - человеческой, семейной, рабочей группе и т.д.- может быть прочитано им самим как симптом в его сингулярности. И наоборот, аффект недомогания резонирует в теле через то, что является симптомом в цивилизации, а именно, о чем особенно свидетельствуют сегодня дети и подростки, часто до опустошения, когда их тревога, их страдания не были признаны.
Ибо путь тревоги — это также путь желания, и "именно в этом заключается тревога, в аффектах субъекта, единственном, который не вводит в заблуждение (не обманывает)", как выражается Лакан в своем прерванном семинаре "Имена отца", когда он хочет дать нам понять "радикальный уровень (...), на котором находится функция тревоги как сигнала"[6]. На самом деле, в тревоге субъект не только подвергается воздействию "желанием Другого", но также и "прямой трансформацией либидо" в точке, в которой означающее не в состоянии вписать его. Этот узел, создаваемый тревогой между телом, Другим и влечением, Лакан уже выделил у Фрейда, в "Дополнении" к "Торможению, симптому и тревоге"[7], где он пересматривает свой первоначальный тезис, в котором сексуальное влечение рассматривается как травматическая причина Реальной тревоги (Realangst), на значение которой как "реальной тревоги" первые переводчики Фрейда не обратили внимания. Лакан формализует этот узел как узел Реальное-Символическое-Воображаемое с того момента, как он рассматривает тревогу в качестве знака присутствия этого реального jouissance.
Тревога возникает в тот момент и в том месте, где наше тело обнаруживает, что оно должно произвести себя в реальном как организованное тело и поддерживать себя в своей форме, в соответствии с двумя операциями, на которые Лакан указывает, когда начинает говорить о недомогании и страдании в "Третьем"[8]. Здесь мы можем вспомнить о том, что обозначается как социальная фобия или школьная фобия у самых маленьких, когда субъект больше не может переступить порог своего дома или школы, потому что это чревато приступом паники. Это именно те моменты, когда тело говорящего существа показывает себя полностью чужеродным по отношению к своему окружению, к своей среде, к своей вписанности в социальную группу. Мы можем здесь также сослаться на эти клинические факты, когда говорящее тело становится в массовом порядке чужеродным по отношению к своему статусу потребителя, вплоть до того, что у него больше нет места для существования, заваленного (захламленного) отбросами, как при синдроме Диогена, или чужеродным в своем статусе водителя в момент вхождения в поток движения на автомагистрали, или переходя мост.
Мир/Отброс [Monde/Im-monde].
Эти моменты и места тревоги отличаются именно тем, что являются тем, где говорящее существо, "сведенное к [своему] телу", не может поместить себя в мир, каким он нам представляется как "мир, одинаковый для всех животных". Неожиданно это условие говорящего существа производить себя как организованное тело и поддерживать себя в своей форме больше не вписывается для него как судьба в этом мире, в этом monde-là, потому что этот мир, этот monde, "явно не является миром, он - im-monde, отброс"[9].
Давайте остановимся, чтобы рассмотреть экивок, который Лакан использует, чтобы придать ему резонанс в этом контексте. Это экивок, который проскользнул во французский язык между словами, которые развивались в двух, казалось бы, совершенно разных семантических полях, на основе общего происхождения, латинского термина mundus.
Слово "monde", или мир, предстает как то, что определяет множество тотальности (совокупности), которая охватывает то, что существует, и тех, кто существует, совокупности, на основе которой можно провести определенное количество значимых различий, начиная от "все" - или "весь мир" (tout le monde), как мы говорим по-французски, - до "каждый живет в своем мире" – "chacun vit dans son monde". Таким образом, термин "monde" или мир, функционирует как оператор означивания, способный создавать столько "миров", сколько захочется, и именно это придает ему универсализирующую силу.
Слово "im-monde", отброс, — это то, что производит экивок, сталкиваясь с "monde", порождая двойное значение.
С одной стороны, оно обозначает то, что не является миром, поскольку мы представляем его разделенным между людьми, животными, растениями - всеми живыми существами - и, следовательно, универсальным, поскольку "единство нашего тела заставляет нас мыслить о нем как о вселенной". Как живые существа, мы все одинаковы и в то же время каждый из нас отличается от других (отличен); нам остается сформировать сообщество с окружающими нас живыми существами - сладкая утопия, которая в принципе является жестокой сегрегацией!
С другой стороны, это показывает отвергнутый объект, грязь par excellence, как то, на чем основаны недовольство и страдание, и который Лакан назвал объектом (а) на основе аналитического опыта. Этот объект - именно то, что противостоит миру как вселенной, поскольку он всегда предстает как pièce détachée, отделенная или запасная часть, согласно термину, предложенному, в его курсе, Ж.-А. Миллером[10], которому не будет другого места в "общем человеческом мире", столь дорогом для Ханны Арендт, чем тот, который занят желанием, "небесной птицей", одновременно указывающей на нехватку и служащей опорой (поддержкой) функции прибавочного наслаждения.
Эти моменты и места тревоги отличаются именно тем, что являются тем, где говорящее существо, "сведенное к [своему] телу", не может поместить себя в мир, каким он нам представляется как "мир, одинаковый для всех животных". Неожиданно это условие говорящего существа производить себя как организованное тело и поддерживать себя в своей форме больше не вписывается для него как судьба в этом мире, в этом monde-là, потому что этот мир, этот monde, "явно не является миром, он - im-monde, отброс"[9].
Давайте остановимся, чтобы рассмотреть экивок, который Лакан использует, чтобы придать ему резонанс в этом контексте. Это экивок, который проскользнул во французский язык между словами, которые развивались в двух, казалось бы, совершенно разных семантических полях, на основе общего происхождения, латинского термина mundus.
Слово "monde", или мир, предстает как то, что определяет множество тотальности (совокупности), которая охватывает то, что существует, и тех, кто существует, совокупности, на основе которой можно провести определенное количество значимых различий, начиная от "все" - или "весь мир" (tout le monde), как мы говорим по-французски, - до "каждый живет в своем мире" – "chacun vit dans son monde". Таким образом, термин "monde" или мир, функционирует как оператор означивания, способный создавать столько "миров", сколько захочется, и именно это придает ему универсализирующую силу.
Слово "im-monde", отброс, — это то, что производит экивок, сталкиваясь с "monde", порождая двойное значение.
С одной стороны, оно обозначает то, что не является миром, поскольку мы представляем его разделенным между людьми, животными, растениями - всеми живыми существами - и, следовательно, универсальным, поскольку "единство нашего тела заставляет нас мыслить о нем как о вселенной". Как живые существа, мы все одинаковы и в то же время каждый из нас отличается от других (отличен); нам остается сформировать сообщество с окружающими нас живыми существами - сладкая утопия, которая в принципе является жестокой сегрегацией!
С другой стороны, это показывает отвергнутый объект, грязь par excellence, как то, на чем основаны недовольство и страдание, и который Лакан назвал объектом (а) на основе аналитического опыта. Этот объект - именно то, что противостоит миру как вселенной, поскольку он всегда предстает как pièce détachée, отделенная или запасная часть, согласно термину, предложенному, в его курсе, Ж.-А. Миллером[10], которому не будет другого места в "общем человеческом мире", столь дорогом для Ханны Арендт, чем тот, который занят желанием, "небесной птицей", одновременно указывающей на нехватку и служащей опорой (поддержкой) функции прибавочного наслаждения.
Объект и прибавочное наслаждение
Этот отвергнутый объект является абсолютно ценным объектом, когда он выделяется в аналитическом лечении, поскольку, отделяясь от влечения в тревоге, он становится объектом причины желания. В этом падении объекта влечения, мимолетный луч прибавочного наслаждения, единственный реальный остаток операции, сверкает, как метеор. Именно этот след, этот незабываемый след, может создать "судьбу" [destin] для субъекта, в той мере, в какой он заявляет о себе как желание в высказывании анализируемого. Желания здесь определяют "участь влечений", le sort des pulsions[11], как говорит Лакан на одном из своих последних семинаров, 18 марта 1980 года. Французский язык позволяет нам сказать, что желания затем определяют участь влечений, они обезвреживают их как источники проклятия, несчастливой судьбы, на которую субъект жаловался до этого момента, и таким образом они иссушают свирепую жадность Сверх-я.
Но наряду с другими фрейдовскими превратностями влечений добавилась новая "участь" [sort], с появлением в нашем мире объектов "имитации прибавочного jouissance"[12]: гаджеты. Мы не знаем, приносят ли они нам пользу или вред, но мы можем сказать, что они стали неотъемлемой частью недовольства нашей цивилизации. С опытом телевидения и компьютеров, подключенных к всемирной паутине, а сегодня видеоигры и мобильные телефоны, у нас есть все основания думать, что эти объекты каждый раз побеждают, что они захватили власть. Именно они - те, кто творит мир, кто универсализирует наш мир, «мондиализирует», глобализирует его. Но так ли мы должны на это смотреть? Лакан так не считает. "Одержат ли гаджеты верх? Станем ли мы сами оживляться с помощью гаджетов? Должен сказать, мне это кажется маловероятным. На самом деле нам никогда не удастся дойти до того момента, когда гаджеты перестанут быть симптомами"[13]. В том же месяце в другом выступлении он добавил: "У них есть особенность нести на себе печать бытия, которое их создало – нет ничего, что становится отбросом быстрее, чем упомянутые гаджеты (...) Они заканчивают на свалке, где их разбирают на части. Это очень похоже на участь человеческого существа"[14].
Мы не можем думать и давать понять детям этого века, что гаджеты - судьба нашего мира и нашей жизни, когда, как и все предметы, связанные с нашим телом, они являются частью im-monde, отбросами. Как таковые, они являются частью недовольства нашей цивилизации и являются симптомами цивилизации, в стремлении создать имитацию прибавочного наслаждения.
Использование Лаканом экивока monde/im-monde [мир/отброс] в его третьей лекции, прочитанной в Риме, мгновенно выявляет избыток jouissance из языка, из йазыка (lalangue). Этот акт речи вынуждает объект, поставленный на карту в недовольстве, недомогании, присутствовать как таковой. Таким образом, это дает нам строгое указание на то, что составляет недовольство нашей цивилизации: каждый раз, когда она хочет создать мир, мир для говорящих существ или для говорящего существа, появляется immonde, или отброс. Недомогание и тревога— это знаки записи, говорящих тел в этом immonde, среди этих отбросов, служащей дублером и свидетельствующей о "провале" этого тела создать Единое.
Этот отвергнутый объект является абсолютно ценным объектом, когда он выделяется в аналитическом лечении, поскольку, отделяясь от влечения в тревоге, он становится объектом причины желания. В этом падении объекта влечения, мимолетный луч прибавочного наслаждения, единственный реальный остаток операции, сверкает, как метеор. Именно этот след, этот незабываемый след, может создать "судьбу" [destin] для субъекта, в той мере, в какой он заявляет о себе как желание в высказывании анализируемого. Желания здесь определяют "участь влечений", le sort des pulsions[11], как говорит Лакан на одном из своих последних семинаров, 18 марта 1980 года. Французский язык позволяет нам сказать, что желания затем определяют участь влечений, они обезвреживают их как источники проклятия, несчастливой судьбы, на которую субъект жаловался до этого момента, и таким образом они иссушают свирепую жадность Сверх-я.
Но наряду с другими фрейдовскими превратностями влечений добавилась новая "участь" [sort], с появлением в нашем мире объектов "имитации прибавочного jouissance"[12]: гаджеты. Мы не знаем, приносят ли они нам пользу или вред, но мы можем сказать, что они стали неотъемлемой частью недовольства нашей цивилизации. С опытом телевидения и компьютеров, подключенных к всемирной паутине, а сегодня видеоигры и мобильные телефоны, у нас есть все основания думать, что эти объекты каждый раз побеждают, что они захватили власть. Именно они - те, кто творит мир, кто универсализирует наш мир, «мондиализирует», глобализирует его. Но так ли мы должны на это смотреть? Лакан так не считает. "Одержат ли гаджеты верх? Станем ли мы сами оживляться с помощью гаджетов? Должен сказать, мне это кажется маловероятным. На самом деле нам никогда не удастся дойти до того момента, когда гаджеты перестанут быть симптомами"[13]. В том же месяце в другом выступлении он добавил: "У них есть особенность нести на себе печать бытия, которое их создало – нет ничего, что становится отбросом быстрее, чем упомянутые гаджеты (...) Они заканчивают на свалке, где их разбирают на части. Это очень похоже на участь человеческого существа"[14].
Мы не можем думать и давать понять детям этого века, что гаджеты - судьба нашего мира и нашей жизни, когда, как и все предметы, связанные с нашим телом, они являются частью im-monde, отбросами. Как таковые, они являются частью недовольства нашей цивилизации и являются симптомами цивилизации, в стремлении создать имитацию прибавочного наслаждения.
Использование Лаканом экивока monde/im-monde [мир/отброс] в его третьей лекции, прочитанной в Риме, мгновенно выявляет избыток jouissance из языка, из йазыка (lalangue). Этот акт речи вынуждает объект, поставленный на карту в недовольстве, недомогании, присутствовать как таковой. Таким образом, это дает нам строгое указание на то, что составляет недовольство нашей цивилизации: каждый раз, когда она хочет создать мир, мир для говорящих существ или для говорящего существа, появляется immonde, или отброс. Недомогание и тревога— это знаки записи, говорящих тел в этом immonde, среди этих отбросов, служащей дублером и свидетельствующей о "провале" этого тела создать Единое.
Объект нашего пристального внимания
Поэтому этот объект, лежащий в основе недомогания и находящийся на месте причины тревоги, станет объектом нашего пристального внимания. В качестве нашего компаса у нас есть два текста Жака-Алена Миллера: один из них, "Фантазия"[15], который рисует последствия, в нашу "гиперсовременную" эпоху, фразы Лакана из "Радиофонии", сигнализирующей о "восхождении к социальному зениту объекта, который я назвал маленьким (а)"[16] , другой - текст под названием "Спасение через отбросы"[17], сразу же вызывает для нас другой лик объекта, уже подчеркнутый фразой Лакана: "цивилизация – это канализация"[18], отсылающей к лекции, прочитанной в Бордо. То, что создает цивилизацию, на самом деле, так это то, как она берет на себя ответственность за то, что производит в качестве отбросов! Это актуальный вопрос, если он вообще когда-либо был.
Наши ресурсы для решения этих вопросов не так уж ничтожны. У нас есть великие фрейдистские тексты: "Торможение, Симптом и Тревог"» и "Неудобства культуры", Семинар X Лакана "Тревога" и комментарии к нему Ж.-А. Миллера, собранные в выпусках 58 и 59 журнала La Cause freudienne, а также многочисленные работы наших коллег на эти темы недовольства и тревоги.
Бесценна также одна из наших публикаций на английском языке, в которой собрано возникновение различных аспектов современного недомогания в виньетках, присланных корреспондентами из всех стран NLS: я говорю о Lacanian Review Online, который редактируют наши коллеги Джефф Эрбе и Хорхе Ассеф.
Я закончу Фрейдом и вступительными фразами из "Неудобства культуры". В самом начале своего текста, отвечая на позицию моралистов о том, что человеческие существа "недооценивают то, что имеет истинную ценность в жизни", Фрейд делает простое замечание: "И все же, вынося какое-либо общее суждение такого рода, мы рискуем забыть, насколько разнообразен человеческий мир и его психическая жизнь"[19].
Разнообразие красок, наслаждения, желаний, объектов и идеалов, и, прежде всего, симптомов, которые для нас, психоаналитиков, являются самым надежным способом реагирования на недостаток, вызывающий недовольство нашей цивилизацией и на объект, тревога от которого оставляет след в наших субъективностях.
[1] Lacan J., "The Third", trans. Philip Dravers, The Lacanian Review 7 (2019), p. 104. [translation modified]
[2] Ibid. [translation modified]
[3] Support/Surface - это название художественного движения, которое было одной из групп-основателей современного французского искусства, как в живописи, так и в скульптуре.
[4]Lacan J., Television, trans. Hollier, Krauss & Michelson (London & New York: Norton, 1990), p. 28.
[5] Freud S., "Civilisation and Its Discontents" SE XXI, pp. 57-145.
[6] Lacan J., "Introduction to the Names-of-the-Father", The Names-of-the-Father, trans. Bruce Fink (Cambridge: Polity, 2015) p. 57-58.
[7] Freud S., "Inhibitions, Symptoms and Anxiety", SE XX, p. 162
[8] Lacan, J. "The Third", op. cit., "In this real, organized bodies are produced, which retain their form", p. 103.
[9] Ibid., p. 104 [translation modified]
[10] Miller J.-A., L'orientation lacanienne III, 7, « Pièces détachées » (2004-2005), parts of which have been translated into English and published in the Psychoanalytical Notebooks 27 (2013), pp. 87-117 and in Lacanian Ink 28 (2006), pp. 26-41
[11] Lacan J., « Dissolution », Aux confins du Séminaire (texte établi par J.-A. Miller), Paris, Navarin éditeur, p. 65.
[12] Lacan J., The Other Side of Psychoanalysis: The Seminar of Jacques Lacan, Book XVII, trans. Russel Grigg (London and New York: 2007), p. 81
[13]Lacan J., "The Third", op. cit., p. 108.
[14] Lacan J., Le phénomène lacanien (Nov. 1974), text established by J.-A. Miller, Section clinique de Nice, 2011, p. 14.
[15] Miller J.-A., "A Fantasy", Lecture given at the 4th Congress of the WAP, August 2004. https://www.londonsociety-nls.org.uk/The-Laborator...[15]Resources/Miller_A-Fantasy.pdf
[16] Lacan J., Autres écrits, Paris, Seuil, 2001, p. 414.
[17] Miller J.-A., « Le salut par les déchets », Mental n°24, April 2010, p. 9-15.
[18] Lacan J., "Lituraterre", translated by Beatrice Khiara-Foxton & Adrian Price: Hurly-Burly 9 (2013), p. 29; cf. Lacan J., "My Teaching, Its Nature and Its Ends", My Teaching, trans. David Macey, (London and New York, Verso, 2008), p. 65.
[19] Freud S., "Civilisation and its Discontents", SE XXI, p. 64.
Оригинал: https://www.amp-nls.org
https://www.amp-nls.org/wp-content/uploads/2022/07...
Перевод с английского: Алла Бибиксарова
Поэтому этот объект, лежащий в основе недомогания и находящийся на месте причины тревоги, станет объектом нашего пристального внимания. В качестве нашего компаса у нас есть два текста Жака-Алена Миллера: один из них, "Фантазия"[15], который рисует последствия, в нашу "гиперсовременную" эпоху, фразы Лакана из "Радиофонии", сигнализирующей о "восхождении к социальному зениту объекта, который я назвал маленьким (а)"[16] , другой - текст под названием "Спасение через отбросы"[17], сразу же вызывает для нас другой лик объекта, уже подчеркнутый фразой Лакана: "цивилизация – это канализация"[18], отсылающей к лекции, прочитанной в Бордо. То, что создает цивилизацию, на самом деле, так это то, как она берет на себя ответственность за то, что производит в качестве отбросов! Это актуальный вопрос, если он вообще когда-либо был.
Наши ресурсы для решения этих вопросов не так уж ничтожны. У нас есть великие фрейдистские тексты: "Торможение, Симптом и Тревог"» и "Неудобства культуры", Семинар X Лакана "Тревога" и комментарии к нему Ж.-А. Миллера, собранные в выпусках 58 и 59 журнала La Cause freudienne, а также многочисленные работы наших коллег на эти темы недовольства и тревоги.
Бесценна также одна из наших публикаций на английском языке, в которой собрано возникновение различных аспектов современного недомогания в виньетках, присланных корреспондентами из всех стран NLS: я говорю о Lacanian Review Online, который редактируют наши коллеги Джефф Эрбе и Хорхе Ассеф.
Я закончу Фрейдом и вступительными фразами из "Неудобства культуры". В самом начале своего текста, отвечая на позицию моралистов о том, что человеческие существа "недооценивают то, что имеет истинную ценность в жизни", Фрейд делает простое замечание: "И все же, вынося какое-либо общее суждение такого рода, мы рискуем забыть, насколько разнообразен человеческий мир и его психическая жизнь"[19].
Разнообразие красок, наслаждения, желаний, объектов и идеалов, и, прежде всего, симптомов, которые для нас, психоаналитиков, являются самым надежным способом реагирования на недостаток, вызывающий недовольство нашей цивилизацией и на объект, тревога от которого оставляет след в наших субъективностях.
[1] Lacan J., "The Third", trans. Philip Dravers, The Lacanian Review 7 (2019), p. 104. [translation modified]
[2] Ibid. [translation modified]
[3] Support/Surface - это название художественного движения, которое было одной из групп-основателей современного французского искусства, как в живописи, так и в скульптуре.
[4]Lacan J., Television, trans. Hollier, Krauss & Michelson (London & New York: Norton, 1990), p. 28.
[5] Freud S., "Civilisation and Its Discontents" SE XXI, pp. 57-145.
[6] Lacan J., "Introduction to the Names-of-the-Father", The Names-of-the-Father, trans. Bruce Fink (Cambridge: Polity, 2015) p. 57-58.
[7] Freud S., "Inhibitions, Symptoms and Anxiety", SE XX, p. 162
[8] Lacan, J. "The Third", op. cit., "In this real, organized bodies are produced, which retain their form", p. 103.
[9] Ibid., p. 104 [translation modified]
[10] Miller J.-A., L'orientation lacanienne III, 7, « Pièces détachées » (2004-2005), parts of which have been translated into English and published in the Psychoanalytical Notebooks 27 (2013), pp. 87-117 and in Lacanian Ink 28 (2006), pp. 26-41
[11] Lacan J., « Dissolution », Aux confins du Séminaire (texte établi par J.-A. Miller), Paris, Navarin éditeur, p. 65.
[12] Lacan J., The Other Side of Psychoanalysis: The Seminar of Jacques Lacan, Book XVII, trans. Russel Grigg (London and New York: 2007), p. 81
[13]Lacan J., "The Third", op. cit., p. 108.
[14] Lacan J., Le phénomène lacanien (Nov. 1974), text established by J.-A. Miller, Section clinique de Nice, 2011, p. 14.
[15] Miller J.-A., "A Fantasy", Lecture given at the 4th Congress of the WAP, August 2004. https://www.londonsociety-nls.org.uk/The-Laborator...[15]Resources/Miller_A-Fantasy.pdf
[16] Lacan J., Autres écrits, Paris, Seuil, 2001, p. 414.
[17] Miller J.-A., « Le salut par les déchets », Mental n°24, April 2010, p. 9-15.
[18] Lacan J., "Lituraterre", translated by Beatrice Khiara-Foxton & Adrian Price: Hurly-Burly 9 (2013), p. 29; cf. Lacan J., "My Teaching, Its Nature and Its Ends", My Teaching, trans. David Macey, (London and New York, Verso, 2008), p. 65.
[19] Freud S., "Civilisation and its Discontents", SE XXI, p. 64.
Оригинал: https://www.amp-nls.org
https://www.amp-nls.org/wp-content/uploads/2022/07...
Перевод с английского: Алла Бибиксарова
