Как донести до сознания бессознательное? С этим вопросом столкнулись и Фрейд и Лакан. Фрейд в Бессознательном предлагает для развития теории метапсихологии запись «которая могла бы освободиться от важности, уделяемой в отношении симптома: его осознанности (Bewusstheit)» [1]. Лакан доведет эту запись до предела — матемы.

Как в таком случае передать то, что мы получаем из психоаналитического опыта, переводя его в запись, «которой можно было бы всех научить», «то есть запись научную», ведь именно исходя из этого постулата наука проложила себе дорогу?» [2]? Матема могла бы стать той, найденной Лаканом, записью, которая бы наиболее адекватно соответствовала аналитическому дискурсу и которая бы вела к этому пункту передачи. Однако, одно из ограничений состоит в том, что Лакан уже указывал насчет своих схем [3] и что подчеркивает Жак-Ален Миллер: «восприятие затемняет структуру» [4] как анализ, который её включает, и который приводит к её конструкции.

Мы входим в учение Лакана через его записи (écrits) [5], помня при этом, что его целью не была ни объективация учения, ни его пригодность для преподавания в Университете. Его целью была матема или полная передача, передача без остатка (transmission intégrale) [6].

Эта запись, эти формулы Лакана, тоже не обладают однозначным внутренне присущим значением. Читать их можно только вместе с тем дискурсом, который дал им появиться, и они остаются связаны с контекстом, в котором они были выработаны. От высказывания, на чем и держится аналитический дискурс, к записи, которая отмечает сжатие дискурса психоанализа, для того, чтобы двигаться к логизации (logicisation) понятий, затвердевание которых завершается материализацией в букве: а, А, $, S1, S2, и т. д. Эти буквы, из комбинаций которых формируется столько матем, не являясь пустыми формулировками, не являются и застывшими выражениями теории. В этом смысле, матема — это «фиксация» того, что из реального всегда ускользает от высказывания (dire).

Является ли матема аксиомой?

Зачем делать ставку на этот идеал, на эту полноту, учитывая, как известно, что метаязыка не существует и что истина может высказаться лишь наполовину (mi-dire)? Дело в том, что субъект говорит, не ведая об этом, что он всегда говорит больше, чем знает. Существует разлад между знанием и бытием — есть часть бытия, которая не может себя знать. Тогда почему же Лакана так привлекает то, что он называет «чистой матемой»? [7] Он приводит в Оглушенном (L'étourdit) четыре причины для применения матемы: исключить метафору; принять, что не все может быть сказано; принять, что в начале было высказывание — Фрейда или его собственное — и что потом оно способно передаваться; наконец, что топология — не теория, но она нужна, чтобы давать отчет о разрезах дискурса. Это является еще одним способом сказать, что нужно учитывать в отношении бессознательного.

Обладает ли матема нормативной силой, является ли она аксиомой? Лакан объясняет, что его высказывание не становится для него матемой и что последняя не является обучающей до того, как он о ней высказывается. Матемы, формулы, алгоритмы создаются, «чтобы позволить и двадцать и сто различных прочтений с допустимой кратностью настолько, насколько произносимое слово становится схвачено его алгеброй» [8]. Объект а — изобретение Лакана, присутствующее во многих матемах — это тот объект, которым занимается аналитическая наука. Однако матема не продуцирует объект а, но является лишь его залогом, бессознательной гарантией.

Не будучи аксиомой, матема Лакана не должна быть уподоблена «трансцендентному означающему» [9]. В противном случае возник бы риск метаязыка, которого Лакан старался избегать. Задать матему — это всегда что-то неочевидное, не окончательное, это лишь начало предстоящей работы, состоящей в переходах туда и обратно: от практических наблюдений к теоретической рефлексии. В Семинаре Идентификация Лакан говорил об «эластичной логике» [10]. Возможно эта эластичность и есть то, что соответствует движениям открытия и закрытия бессознательного, тот непредсказуемо работающий клапан, который так плохо поддается записи.

Ценность и предел матемы

Существует фундаментальное двуязычие психоанализа: между поэзией и математикой. Отсюда вопрос: является ли истинной матема, которая предназначена для зашифрованной, кодируемой передачи психоанализа? Психоанализ действительно разделен между высказываемыми речами — речь обладает лишь статусом болтовни, говорит Лакан, — и знанием, о котором он добавляет: «это самая суть психоанализа — замечать, что в нем ничего не работает» (s'apercevoir que rien n'y marche) [11]. «Отсутствие единства (défaut d'unitude)» [12], по его словам, не приводит его к отказу от «поиска матемы, поскольку матема не является двуязычной» [13].

Матема — это идеал учения психоанализа [14], однако матемы «лишь изображают (simulent) науку, которой они не достигают» [15], поскольку их можно интерпретировать разными способами: исходя из собственного стиля каждый видит и прочитывает матему — записанную для всех — через искажающую призму (filtre du biais) собственной сингулярности.

Наконец, матема Лакана может показаться ослиным мостом [ситуацией, когда то, что преодолевает препятствие, принимается за само препятствие – прим. перев.] несовместимости (incompatibilité) знания и истины — «они сочувствуют (compatissent) друг другу» [16]. Во время «Дней матем во Фрейдовой школе Парижа» было много выступлений, в которых звучало смущение в связи с вопросом, не являются ли матемы мифом, Жак-Ален Миллер перевел этот вопрос на уровень клиники: что передается в психоанализе, в учении, которое мы получаем из представлений Лаканом больных в госпитале Святой Анны? Суть состояла в том, что «расшифровка, в свою очередь, загадывает загадку» [17]. И, совсем недавно: «Фраза "Все безумны" атакует саму возможность матемы психоанализа» [18].

Зачем нужна логико-математическая формализация для психоанализа?

Семинар R.S.I. дает ответ на этот вопрос в 1974 году. Задавать этот вопрос означает спрашивать себя: как быть глупым вместе с Лаканом? В такой оптике означающие игры не глупы. Напротив, они являются воплощением изощренности (sophistication). Означающее является различием по определению, эквивокацией, всегда в регистре приблизительного. С означающим, все всегда не то! Оно всегда открыто к другим означающим, до бесконечности. Анализант в конце лечения доказывает это: он оставляет любовь к означающему, в котором он увековечивает свою любовь переноса (amour de transfert). Как же это сделать с глупостью, чтобы не упустить точку окончания лечения?

Во втором занятии семинара R.S.I., Лакан пишет, как он говорит, минимум. «Этого минимума достаточно, чтобы вы узнали в нем борромеев узел. Мне кажется, что я обосновал, как может писаться борромеев узел, поскольку узел — это письмо, письмо, поддерживающее реальное» [19]. Узел — это не метафора, образ или репрезентация реального. Узел и есть реальное. Если узел — это не репрезентация, не идея структуры, то он предназначен не для его обдумывания, а для манипуляции с ним: «[…] чтобы работать с этим узлом подходящим образом нужно полагаться на небольшую глупость. Лучше всего по-прежнему использовать его по-глупости, то есть, быть им одураченным» [20]. Что означает манипулирование письмом, чертой записи (trait d'écrit)? Это означает для математического письма, состоящего из букв или из алгоритмических «знаков», инвентаризацию их свойств и вывод из них логических следствий. Консистентность узла — это логическая консистентность, а не онтологическая. Узел учитывает аналитический опыт и в этом его ценность. Он не позволяет никакого снятия, превосхождения (dépassement), не учреждает ничего по ту сторону. Использование узла возражает гипотезе, идее, навязчивым придиркам. Выбор глупости, без отбрасывания строгости научного метода, чтобы выводить следствия из предоставленного материала, — вот что Лакан пытался донести до своей аудитории.

Матема и сингулярность случая

Что можно сказать насчет использования матемы в клинике? Чтобы совершить этот путь, необходимо пересечь аналитическое лечение в сингулярности каждого случая. Окончание анализа, пасс, предполагает достижение знания о том, что говорят матемы в сингулярности своего собственного случая. Действительно, например, формула фантазма, как отношение между терминами $ и объект а, ничего не говорит о значении или уникальной связи этих терминов для каждого. Пасс позволил бы для того, кто пришел к окончанию своего анализа, рассказать о том особенном способе, которым включенное в игру реальное предстало для него, об уникальном способе, которым очертил он опустошенное от смысла и наслаждения знание, чтобы достичь точки реального.

В своем курсе «О природе кажимостей» Ж.-А. Миллер утверждает, что «родство между именем собственным и матемой в том, что одно в языке, другая в записи, позволяют полную передачу» [21]. Однако, имя собственное — это прежде всего чистое означающее, которое не значит ничего и поэтому может прийти на место нехватки означающего в Другом. Имя собственное может находится на месте означающего матемы S(Ⱥ). Именно в этом смысле в конце анализа мы часто находим означающее, имя наслаждения, имя объекта, которое, как и матема, является минимальной редукцией, элементом структуры, записывающее и конденсирующее реальное бытия наслаждения субъекта в его сингулярности. Логико-математическая формализация приобретает следующую функцию: отвергать гипотезы, соглашаться на тупость реального, чтобы не редуцировать лечение к единственной и уникальной логике означающего в чистом виде. Психоанализ не без реального есть следствие выбора матемы.


[1] Freud S., "L'inconscient", Métapsychologie, Paris, Gallimard, col. Idées, 1977, p. 115.
[2] Lacan J., "Télévision", Autres écrits, Paris, Seuil, 2001, p. 537.
[3] Lacan J., "D'une question préliminaire à tout traitement de la psychose", Écrits, Paris, Seuil, 1966, p. 574.
[4] Miller J.-A., Table commentée des représentations graphiques, Écrits, op. cit., p. 903.
[5] Miller J.-A., "Entretien sur Le Séminaire", Le bloc-notes de la psychanalyse, n°4, Genève, 1984, p. 21.
[6] Ibid., p. 24.
[7] Lacan J., "L'Étourdit", Autres écrits, op. cit., p. 472.
[8] Lacan J., "Subversion du sujet et dialectique du désir", Écrits, op. cit., p. 816.
[9] Ibid.
[10] Lacan J., Le Séminaire, livre IX, "L'identification", Leçon du 21 février 1962. Inédit.
[11] Lacan J., " Clôture des Journées ". Journées de l'École freudienne de Paris, Les mathèmes de la psychanalyse, 31 octobre – 2 novembre 1976, Paris, Maison de la chimie, Lettres de l'École freudienne, Bulletin intérieur de l'École freudienne de Paris, n°21, août 1977, p. 506.
[12] Ibid, p. 507.
[13] Ibid, p. 508.
[14] Miller J.-A., " Prologue de Guitrancourt ", préface à la brochure de la Section clinique, 15 août 1988. Cf. également Klotz J.-P., " Ta pathémama, mathémata ", Actes de l'École de la Cause freudienne, n°8, Bordeaux, 1985, p. 7.
[15] Miller J.-A., " Algorithmes de la psychanalyse ", Ornicar ?, n°16, Paris, Édition Lyse, 1978, p. 22.
[16] Lacan J., " Radiophonie ", Autres écrits, op. cit., p. 440.
[17] Miller J.-A., " Enseignements de la présentation de malades ", Ornicar ?, n°10, 1977, p. 15. Texte réédité in La conversation d'Arcachon, Agalma, Paris, Seuil, Coll. Le Paon, 1997, p. 285 – 304.
[18] Miller J.-A., "Tout le monde est fou", L'Orientation lacanienne, cours du 11 juin 2008, inédit.
[19] Lacan J., Le Séminaire, livre XXII, "R.S.I.", leçon du 17 décembre 1974, inédit.
[20] Ibid.
[21] Miller J.-A., " Sur la nature des semblants ", L'Orientation lacanienne, cours du 27 novembre 1991.


Перевод с французского Василия Семенова. Редактура Полины Чижовой.

Оригинал на французском: https://www.causefreudienne.net/le-matheme-lacanie...