Lacan note cela entre parenthèses dans "Subversion du sujet" et Descartes ne le méconnaît pas. C'est de façon abusive que l'on a tronqué le cogito en s'imaginant qu'avec cette partie-là du tableau, on avait tout dit, puisque lecogito n'est qu'un moment de la méditation de Descartes, un moment après quoi le sujet acquis du cogito se rejette évidemment du côté de Dieu, du côté d'un Dieu garanti, d'un Dieu qui est une garantie. Ça veut dire quoi? Ca veut dire que Descartes ne s'est pas imaginé comme Sartre que le sujet était cause de soi. Il ne s'est pas imaginé que dans l'expérience privilégiée du cogito, il découvrait le sujet s'accouchant de lui-même, même si le sujet atteint cependant, dans ce moment, sa certitude d'être. Par une nécessité qui est cette fois-ci logique, par une nécessité de savoir, ce sujet est renvoyé à la puissance qui le cause. Je n'ai pas le temps de prendre le texte même de Descartes mais c'est vérifiable. Lisez la Troisième méditation à ce sujet.
Лакан замечает это в скобках в «Ниспровержении субъекта» и Декарт понимает это правильно. Мы непозволительно усекли cogito, воображая, что этой частью картины мы сказали все, поскольку cogito есть только момент декартовского размышления, момент, после которого приобретенный субъект cogito, очевидно, отвергает себя на стороне Бога, на стороне гарантированного Бога, Бога-гаранта. Что это означает? Это означает, что Декарт не воображал, подобно Сартру, что субъект есть причина самого себя. Он не воображал, что он обнаружит порождающего самого себя субъекта в привилегированном опыте cogito, даже если субъект тем не менее достигает в этот момент уверенности в своем бытии. По необходимости, на этот раз по логической необходимости, по необходимости знать, этот субъект возвращается к той силе, которая является его причиной. У меня нет времени обращаться к тесту Декарта, но его можно проверить. Прочитайте Третье размышление на эту тему.
C'est là que les textes de Lacan sont parfois d'inflexion variable. D'un côté, on peut mettre au discrédit de Descartes d'avoir exagérément accentué cette représentation unique du sujet. D'un autre côté, une lecture plus complète indique que le sujet même du cogito, si certain qu'il soit de lui-même, n'est pas pour autant cause de lui-même mais précisément renvoyé à son créateur. C'est là que Lacan voit l'annonce que Descartes ne méconnaissait pas la dépendance du sujet à l'endroit du signifiant qui le détermine. C'est une notion foncière de l'enseignement de Lacan: le sujet n'est pas cause de soi mais déterminé par le signifiant et causé dans sa division par l'objet a. Ce que Lacan a essayé de cerner, de construire comme l'être du sujet, c'est ce qu'il a baptisé l'objet a. La question ici est celle qu'il formule dans "Subversion du sujet": Que suis Je? Et il n'y a pas d'autre réponse que celle-ci: Je suis à la place de la jouissance. C'est là, chez Lacan, le vecteur qui supporte la reconsidération du cogito cartésien. Il faut entendre ce je suis avec tous les échos qu'il prend du cogito de Descartes - Je suis à la place de la jouissance. Le Je n'est pas à la place du S1 ni à la place du S2. L'être du sujet, on l'a abrégé en l'appelant le Je. Eh bien, ce Je n'est pas trouvable dans l'ordre signifiant. Si cet être du sujet est à trouver quelque part, c'est dans la quatrième des fonctions qui complète la structure du discours. Le sujet du signifiant n'épuise pas tout ce qu'il en est de l'être du sujet. Lacan n'a pas cessé de le dire. Il n'a jamais dit que l'être du sujet se réduisait à son statut de sujet du signifiant. C'est précisément pour nommer, pour désigner ce en quoi le sujet du signifiant n'épuise pas l'être du sujet, qu'il a construit l'objet a, qui est, par approximation, la part du sujet qui n'est pas sujet du signifiant.
Именно здесь тексты Лакана иногда приобретают различные интонации. С одной стороны, можно дискредитировать Декарта за то, что он чрезмерно подчеркивал уникальное представление субъекта. С другой стороны, более полное прочтение указывает на то, что сам субъект cogito, как бы он ни был уверен в себе, все же не является причиной самого себя, а отнесен к своему творцу. Именно здесь Лакан видит заявление о том, что Декарт правильно понял зависимость субъекта от определяющего его места означающего. Это фундаментальное положение учения Лакана: субъект не является причиной самого себя, но определяется означающим и причиной в своем разделении объектом а. То, что Лакан пытался определить, сконструировать как бытие субъекта, есть то, что он окрестил объектом а. Вопрос здесь тот же, что он формулирует в «Ниспровержении субъекта»: Что есть Я? И на него нет другого ответа, кроме: Я нахожусь на месте наслаждения. У Лакана это вектор, поддерживающий переосмысление картезианского cogito. Необходимо расслышать в я существую мотив, берущий начало еще с cogito Декарта, — Я нахожусь на месте наслаждения. I не находится ни на месте S1, ни на месте S2. Бытие субъекта было сокращенно названо Я. Итак, I не может быть обнаружено в означающем порядке. Если где-то и можно обнаружить бытие субъекта, то в четвертой функции, завершающей структуру дискурса. Субъектом означающего не исчерпывается все то, что заключено в бытии субъекта. Лакан не переставал это повторять. Он никогда не говорил, что бытие субъекта редуцируется до его статуса субъекта означающего. Именно для того, чтобы назвать, обозначить в чем именно субъект означающего не исчерпывает бытие субъекта, он сконструировал объект а, являющийся, условно говоря, частью субъекта, не являющейся субъектом означающего.
Vous voyez qu'il fallait bien que je vienne, en cette fin d'année, à ces définitions assez précises, puisque l'objet de ce cours est de commencer à déblayer le terrain et à expliquer en quoi "L'instance de la lettre" n'est pas le tout de la psychanalyse ni de l'expérience analytique. C'est ce qui explique – je l'ai déjà dit – qu'on puisse analyser quelqu'un dans une langue qui n'est pas sa langue maternelle. Je me suis toujours posé cette question à propos de Lacan: Comment pouvait-il, après ce qu'il avait dit sur l'instance de la lettre, mener une analyse avec un patient d'une autre langue maternelle que la sienne? Eh bien, c'est ce que je retrouve ici qui le justifie. Ca ne veut pas dire pour autant qu'on ne puisse pas interpréter les lapsus que quelqu'un fait dans une langue qui n'est pas la sienne. Ce qui évidemment semble empêcher cela, c'est qu'on ne sait jamais si c'est un lapsus ou si c'est une erreur. Mais précisément, ça n'a aucune importance - je l'ai vérifié dans la pratique. Ça n'a aucune importance parce que le sujet se glisse très bien dans tout dérapage par rapport à l'ordre normal du savoir inclus dans la langue. La référence n'est pas ce que le sujet saurait ou pas de cette langue. Le système de cette langue, de toute façon, existe indépendamment de lui. Ce qu'il en a attrapé fait donc sens aussi bien que ce qu'il n'en a pas attrapé. Ça suffit à faire sens. Il ne faut pas, bien sûr, abuser de ça.
Вы видите, что в конце года я должен был прийти к довольно точным определениям, так как цель этого курса состоит в том, чтобы расчистить место и объяснить, почему «Инстанция буквы» не является истиной в последней инстанции ни психоанализа, ни аналитического опыта. Именно этим объясняется — я уже сказал — что мы можем анализировать кого-то на языке, который не является его родным языком. Я всегда задавался этим вопросом относительно самого Лакана: как он мог после того, что сказал по поводу инстанции буквы, проводить анализ с пациентом иностранном для него языке? Что ж, мои находки дают этому оправдание. Речь не идет о том, что мы не можем интерпретировать оговорки, сделанные кем-то на иностранном языке. Что, очевидно, предотвращает это, так это то, что вы никогда не знаете, оговорка это или ошибка. Но точно не важно — проверил на практике. Это не имеет значения, потому что субъект очень легко впадает в любое скольжение по отношению к нормальному порядку знания, включенного в язык. Референция — это не то, что субъект знал бы или не знал бы об этом языке. Система этого языка в любом случае существует независимо от него. Следовательно, то, что он уловил, имеет смысл так же, как и то, что он не уловил. Этого достаточно, чтобы иметь смысл. Конечно, этим не следует злоупотреблять.
Le sujet comme pseudo cause de soi est donc ce qui paraît être l'être du sujet. C'est ce que Lacan a baptisé le faux être du sujet. Ca implique que quelque part il y en ait un vrai. Il s'agit là du faux être et non du faut être. Ce n'est pas le faut être par quoi on pourrait rétrospectivement traduire le manque-à-être de Lacan. Lacan a beaucoup insisté pour que ce qu'il appelle le manque-à-être du sujet soit traduit en anglais par want to be. Il a fallu faire accepter ça par son traducteur qui ne voulait pas en entendre parler, sous prétexte que ce n'était pas suffisamment anglais et que ce n'était pas ce que Lacan avait voulu dire. Ce n'est sans doute pas ce qu'il avait pu dire en français, mais c'est ce que la langue anglaise lui offrait. Want peut vouloir dire manque, ou disette, et l'expression want to be signifie faut être, vouloir être. C'est ce qui justifie ce sujet qui manque à être de s'accrocher indéfiniment à la métonymie signifiante parce qu'il want to be, parce qu'il manque à être et qu'il veut être. La problématique du manque-à-être, on s'en est gargarisé pendant des années et tout le monde la connaît. Mais elle n'a sa juste place que rapportée précisément à l'être du sujet dont il s'agit. Ce manque-à-être du sujet n'est pas l'alpha et l'oméga, ou plutôt, si vous voulez, c'est l'alpha, alors que l'oméga c'est l'être du sujet comme objet a.
Следовательно, субъект как псевдопричина самого себя есть то, что кажется бытием субъекта. Это то, что Лакан окрестил ложным бытием субъекта. Это подразумевает, что где-то есть истинный. Речь идет о ложном бытии (faux être), а не потребности быть (faut être). Это не потребность быть, с помощью которой мы могли бы ретроспективно интерпретировать лакановскую нехватку бытия. Лакан решительно настаивал на том, чтобы то, что он называет manque-à-être, нехваткой бытия субъекта, было переведено на английский как want to be. Это пришлось принять его переводчику, который ничего не хотел об этом слышать под тем предлогом, что так не говорят по-английски и что это не то, что хотел сказать Лакан. Впрочем, это было не то, что он мог сказать по-французски, зато это позволял ему английский язык. Want может означать нехватку или нужду, а выражение want to be означает потребность быть, хотеть быть, в нем присутствует воля, желание быть. Именно это дает право субъекту с нехваткой бытия, бесконечно цепляться за означающую метонимию, потому что он want to be: ему не хватает бытия, а он хочет быть. Проблематика нехватки бытия, мы твердили об этом годами и все это знают. Но оно имеет свое законное место только тогда, когда связано именно с бытием рассматриваемого субъекта. Нехватка бытия субъекта — не альфа и омега, или, точнее, если хотите, это альфа, тогда как омега — это бытие субъекта в качестве объекта а.
Evidemment, il a été dur d'admettre le manque-à-être, puisqu'il a fallu perdre là quelques préjugés substantialistes. Mais, en définitive, tout le monde s'est retrouvé extrêmement allégé d'être manque-à-être. Ca pouvait, après tout, ressembler à une communauté des âmes: de manque-à-être à manque-à-être. Les psychanalystes vissés à une forme spécialement écoeurante d'être, se sont très bien accommodés d'être manque-à-être et de remplir de plus en plus d'espace en étant manque-à-être. C'est là que l'on s'aperçoit que les meilleures choses ont leur envers. Le combat pour que ce manque-à-être prenne un petit peu d'existence et un peu de place entre les substances, est un combat d'il y a quinze ans. Mais, en définitive, les substances n'ont pas trouvé de meilleur visage, de meilleure configuration que de se baptiser manque-à-être et de s'imaginer par là être nulle part. Il faut bien dire que le spiritualisme a pu faire ses choux gras du manque-à-être et spécialement du manque-à-être articulé au désir. Ça a conduit tout droit au Nouveau Testament, à l'Evangile revu par la psychanalyse.
Очевидно, признать небытие было трудно, так как нужно было избавиться от некоторых субстанциалистских предрассудков. Все вздохнули с облегчением узнав, что были нехваткой бытия. В конце концов, это могло бы походить на сообщество душ: от небытия к нехватке бытия. Психоаналитики, прикованные к особенно отвратительной форме бытия, очень хорошо смирились с тем, что они являются нехваткой бытия и заполняют все больше и больше пространства, будучи нехваткой бытия. Именно здесь вы понимаете, что у лучших вещей есть и обратная сторона. Борьба за то, чтобы нехватка бытия ухватила кусочек существования и немного пространства между субстанциями, — это борьба пятнадцатилетней давности. Но, в конечном итоге, субстанции не нашли лучшего вида, лучшей конфигурации, чем окрестить себя нехваткой бытия и тем самым вообразить себя нигде. Надо сказать, что спиритуализм смог устроить свой праздник на небытии и особенно на нехватке бытия, выраженной желанием. Он вел прямо к Новому Завету, к Евангелию, пересмотренному психоанализом.
Quand il a commencé à voir ce résultat, tout l'effort de Lacan a été de rappeler ce qui, et pour le désir aussi bien, constitue l'être, fait l'être. Le rappel de Lacan, c'est que ce désir métonymie du manque-à-être si sympathique à nos spiritualistes, est toujours vissé à un détritus qui, lui, fait être. Il fait même tellement être qu'il est sans essence. C'est ce que Lacan a développé comme objet a, cet objet qui finalement est resté tout de même en travers de la gorge de ses auditeurs. Le désir peut caracoler, se parer de toutes les moires, varier, glisser, se couler, réapparaître, disparaître, faire bonjour et au revoir, ce qui ne bouge pas, c'est l'objet, qui pour chacun est l'équivalent de ce qui chez le fétichiste est apparent. A cet égard, la structure du désir est foncièrement fétichiste. C'est cela que Lacan a souligné finalement s'agissant du désir. Ce qui chez le fétichiste est nécessaire à causer le désir est un être. Ce n'est pas quelque chose qui circule suivant les rails du signifiant. Avec les rails du signifiant, il suffit effectivement d'agir sur S2 pour arriver à modifier S1. Avec le signifiant, on peut toujours avoir l'idée qu'en continuant un peu plus longtemps, on va donner rétroactivement un autre sens à ce qui a déjà été. Il est tout à fait exaltant de découvrir que ça se modifie et c'est évidemment un petit espoir. Mais ce qui ne se modifie pas rétroactivement, c'est ce que comporte d'être cet objet cause du désir. Tous les élèves de Lacan ont la bouche pleine de l'après-coup, mais l'objet a, après coup et avant coup, ne se modifie pas.
Когда он начал видеть этот результат, все усилия Лакана были направлены на то, чтобы вспомнить, что, а также и желание, составляющее бытие, создающее бытие. Напоминание Лакана состоит в том, что это метонимическое желание нехватки бытия, столь симпатичное нашим спиритуалистам, всегда vissé à un détritus, которые, в свою очередь, создают бытие. Оно даже вызывает столько бытия, что лишено сущности. Это то, что Лакан развил как объект а, этот объект, который в конце концов встал поперек горла его слушателей. Желание может встать на дыбы, облачаться во всевозможные одежды, меняться, скользить, течь, вновь появляться, исчезать, здороваться и прощаться; но то, что остается при этом неподвижным — это объект, который для каждого эквивалентен тому, что у фетишиста было бы кажущимся. В этом смысле структура желания является принципиально фетишистской. Это то, что Лакан, наконец, подчеркнул в отношении желания. Для того, чтобы вызвать желание фетишисту необходимо бытие. Это не что-то, что едет по рельсам означающего. С рельсами означающего на самом деле достаточно воздействовать на S2, чтобы иметь возможность модифицировать S1. С означающим всегда можно предположить, что, продолжая еще немного, можно задним числом придать другой смысл тому, что уже было. Очень приятно обнаружить, что он меняется, и это, очевидно, небольшая надежда. Но что не меняется задним числом, так это то, что этот объект, причина желания, влечет за собой бытие. Все ученики Лакана сыты по горло механизмом последействия, но объект а, будь то после действия и до действия, остается неизменным.
A cet égard, il y a une seule chance, à savoir ce que Lacan appelle la passe, la passe qui n'est pas la modification de l'objet a, mais l'idée qu'en modifiant ce qu'il y a de signifiants autour de cet objet, on pourrait obtenir un certain effet de vérité à son propos, c'est-à-dire ce que Lacan appelle le faire émerger. Ce n'est pas le modifier. Il n'y a pas chez Lacan la moindre idée que l'on pourrait modifier l'objet a pour un sujet. Il y a l'idée qu'on peut le faire apparaître sous l'amoncellement des détritus signifiants qui le recouvre, ces détritus qui ont belle apparence. A cet égard, c'est comme la statue de Glaucon quand elle émerge de la vase. On retire cette vase et ce qui apparaît n'est pas une belle statue mais une merde. C'est ça le message de Lacan. La passe a ici une chance de trouver son étiage.
В этом отношении есть только один шанс, а именно то, что Лакан называет la passe, пассом, который не представляет собой модификацию, преобразование объекта а, а идеей о том, что, модифицируя то, что есть означающие вокруг этого объекта, можно получить определенный эффект истины о нем, то есть то, что Лакан называет ее проявлением (faire émerger). Это не модификация. У Лакана нет ни малейшего намека на идею о том, что можно изменить объект а для субъекта. Есть идея о том, что можно позволить ему появиться под грудой обломков означающего, которые его покрывают, обломков, которые имеют привлекательный облик. В этом отношении они подобны статуе Главкона, когда она появляется из грязи. Убираем вазу и появляются экскременты, а не красивая статуя. Это послание Лакана. Здесь пасс подобно фарватеру рискует выйти на мель.
Je disais que le cogito, le cogito idéologique, est ce qui supporte le faux être du sujet. Ca comporte essentiellement un je ne pense pas, et c'est ce je ne pense pas qui est mobilisé dans l'expérience analytique. La règle primordiale, que dit-elle d'autre qu'un Surtout n'y pensez pas! Elle mobilise le je ne pense pas, elle le met au travail, elle le met au travail de cet accrochage éperdu de signifiants: Allez y toujours! C'est évidemment une expérience du désir. C'est une expérience du désir parce qu'elle mobilise sa métonymie. A cet égard, elle ne peut avoir qu'un seul terme, à savoir le manque. Elle a le manque comme terme, le manque qui s'appelle moins-phi dans l'écriture de Lacan. L'association libre conduit tout naturellement à ça. Elle conduit à l'expérience du manque de jouissance. Du moins, au manque de la jouissance une, puisque cette expérience est précisément construite sur le renvoi à l'Autre. A cet égard, l'expérience de la castration est déjà contenue dans le principe de l'expérience analytique. Elle est déjà présente dans la règle fondamentale. Elle est même une sorte de conséquence de cette règle fondamentale.
Я говорил, что cogito, идеологическое cogito поддерживает ложное бытие субъекта. По сути, оно включает в себя «я не мыслю», и именно это «я не мыслю» мобилизуется в аналитическом опыте. Исконное правило не говорит ничего, кроме «Не думай об этом!» Оно мобилизует я не мыслю, оно заставляет его работать, оно заставляет его работать в этом отчаянном сцеплении означающих: Всегда иди туда! Очевидно, это опыт желания. Опыт желания, потому что он мобилизует свою метонимию. В этом отношении у него может быть только один термин, а именно нехватка. В нем есть нехватка как термин, нехватка, которая у Лакана называется минус фи. Свободные ассоциации естественным образом ведут к этому. Они приводят к переживанию нехватки наслаждения. По крайней мере, на нехватке наслаждения одного, поскольку этот опыт как раз и построен на отсылке к Другому. В этом отношении опыт кастрации содержится уже в принципе аналитического опыта. Он уже присутствует в основном правиле. Это даже своего рода следствие этого основного правила.
C'est là un des vecteurs de l'expérience analytique, et l'idée de Lacan, c'est qu'il y en a un autre. L'autre vecteur, c'est l'épreuve par le sujet de son je ne suis pas. C'est l'épreuve qu'il fait d'une pensée où il n'est pas, et cette épreuve est attachée, non pas au manque, mais à la perte de l'objet a. Le premier vecteur est un je ne pense pas dont la conséquence est toujours le manque au niveau du désir. Le deuxième vecteur est un je ne suis pas qui en définitive renvoie toujours à l'objet comme perdu - cet objet perdu de jouissance qui serait, dit Lacan dans un Séminaire, comme à l'origine même de la structure inconsciente, ce qui est évidemment un point de vue tout à fait limite:
Это один из векторов аналитического опыта и идея Лакана состоит в том, что есть и другой. Другой вектор — это проверка субъектом своего я не существую. Это испытание, которое он производит для мысли там, где его нет, и это испытание связано не с нехваткой, а с утратой объекта а. Первый вектор — это я не мыслю, следствием которого всегда является нехватка на уровне желания. Второй вектор — это я не существую, которое в конечном итоге всегда относится к объекту как к утраченному — к этому утраченному объекту наслаждения, который, как говорит Лакан в Семинаре, находится в самом начале бессознательной структуры, которая, очевидно, является очень ограниченной точкой зрения:
--------------------> (– φ )
--------------------> a
Toutes les constructions de Lacan depuis "Position de l'inconscient", depuis l'opposition de l'aliénation et de la séparation, sont fondées sur une double articulation de l'expérience analytique: une articulation au niveau signifiant et une articulation au niveau de l'objet, le je ne pense pas étant la formule du sujet aliéné, et le second niveau répondant à ce qui est la séparation.
Все конструкции Лакана, начиная с «Позиции бессознательного», начиная с противопоставления отчуждения и сепарации, основаны на двойной артикуляции аналитического опыта: артикуляции на уровне означающего и артикуляции на уровне объекта, объекта, я не мыслю, что это формула отчужденного субъекта, а второй уровень отвечает на то, что есть сепарация.
L'expérience de la passe concerne le point de recouvrement de ces vecteurs parallèles. C'est le point supposé où viendrait se recouper le vecteur du je ne pense pas et celui qui s'origine du je ne suis pas. C'est le point où se trouveraient identifiés le manque au niveau du désir et cette cause de l'objet. C'est ce que je rappelais naguère dans des soirées que j'ai d'ailleurs payé cher d'avoir faites, à savoir les soirées de Delenda, quand je disais que la passe dans la théorie de Lacan supposait un chiasme entre le moins-phi et le je ne suis pas, entre le je ne pense pas et l'objet a. Je ne suis ici qu'à vous donner des repères. Je ne prétends pas expliquer, je vous donne des schémas, une carte.
Опыт перехода (pass) имеет отношение к точке пересечения этих параллельных векторов — предполагаемой точке, в которой пересекаются вектор я не мыслю и исходящий из я не существую. Это точка, в которой будет идентифицирована нехватка на уровне желания и эта причина объекта. Это то, о чем я обычно вспоминал по вечерам, за участие в которых я дорого заплатил, а именно по вечерам Delenda, когда я говорил, что пасс в теории Лакана предполагает разрыв между минус фи и я не существую, между я не мыслю и объектом а. Я здесь только для того, чтобы сориентировать вас. Я не претендую дать исчерпывающее объяснение, я даю вам схемы, карту.
La psychanalyse suppose que le sujet qui s'y engage se mette à l'épreuve d'un certain je pense qui est foncièrement supporté par ce je ne pense pas de l'aliénation. Je m'explique. Qu'appelle-t-on le sujet supposé savoir? J'ai été longtemps embarrassé de ce sujet supposé savoir, et j'avais naguère consacré six mois de cours à Vincennes pour m'expliquer ce problème. La thèse du sujet supposé savoir repose sur l'idée que les effets du transfert, positif ou négatif, ne sont pas le tout du phénomène ni non plus son aspect déterminant. Ça suppose que le transfert et la répétition soient deux phénomènes distincts. Quand Lacan est arrivé à ça, ce fut un progrès, puisqu'il était au contraire parti, comme tout le monde, de l'idée que transfert et répétition étaient identiques, que le transfert c'était que le sujet répète à votre propos des expériences qu'il a eues avec d'autres partenaires essentiels de son histoire. Lacan était parti de ça - vous le trouvez dans le rapport de Rome - alors que la novation des Quatre concepts fondamentaux consiste à poser que le transfert et la répétition sont deux concepts distincts, et que le transfert est à saisir d'abord, indépendamment de tout ce dont il peut se charger, comme un phénomène qui naît de la structure signifiante telle qu'elle est mise en place dans l'expérience analytique. Il y a un statut symbolique du transfert qui tient à la structure signifiante. Ca peut, par ailleurs, se charger d'amour. L'amour vient enrober cette relation au savoir, vient la masquer. Le transfert comme amour est essentiellement un moment de fermeture et de refus. C'est une connexion qui est apparue une première fois à Freud, lorsqu'il s'est aperçu que l'hystérique qu'il traitait, n'avait pas d'autre idée que celle de lui sucer la pomme, comme le disait Lacan. Le rapport du savoir à l'amour est évidemment une surprise, et l'idée de Lacan a donc été de disjoindre le transfert comme rapport au savoir de tous les phénomènes imaginaires dont il peut se charger, en admettant que nous réduisions là l'amour aux phénomènes imaginaires, ce qui ne va pas de soi.Qu'est-ce que commente ce sujet supposé savoir? Que foncièrement, dans l'inconscient, il n'y a pas de sujet au savoir. Ca veut dire que là les signifiants s'entendent entre eux, qu'ils font structure, qu'ils se tiennent par la main. Si tous les signifiants voulaient se donner la main... Eh bien, précisément, ils veulent, et ça fait un inconscient. Qu'est-ce que veut dire sujet supposé savoir? Ça veut dire qu'avec l'expérience analytique, un sujet tient à être supposé à ce savoir inconscient. Ça se traduit par une certaine animation de ce savoir. C'est ce qu'on a effectivement relevé depuis toujours avec le transfert: le savoir inconscient se met à s'animer, il se mobilise, il donne une chance de lever le statut du refoulé qu'a ce savoir. Le refoulement se lève précisément lorsqu'un sujet vient à être supposé à ce savoir. Le sujet supposé savoir est alors également contenu dans la règle fondamentale elle-même. La règle fondamentale n'est rien d'autre qu'un Tu supposeras désormais un sujet au savoir inconscient. Dans l'analyse, tel que ça s'entame, c'est une simple conséquence du rapport d'un signifiant à un autre. A cet égard, Lacan a bien situé ce sujet supposé savoir comme effet, dans l'analyse, du type de rapport signifiant instauré par l'analyste, à savoir comme un effet de signification qui prend forme de sujet.
Психоанализ предполагает, что субъект, проходящий анализ, подвергает себя испытанию определенного я мыслю, фундаментально поддерживаемого этим я не мыслю об отчуждении. Позволь мне объяснить. Кого мы называем субъектом предположительно знающим? Субъект предположительно знающий долгое время не давал мне покоя и недавно я посвятил шесть месяцев курсу в Венсенне, чтобы объяснить себе эту проблему. Тезис состоит о том, что субъект, предположительно знающий, основывается на идее о том, что эффекты переноса, положительные или отрицательные, не являются ни феноменом как таковым, ни определяющим его аспектом. Это предполагает, что перенос и повторение — два разных явления. Когда Лакан пришел к этому, это был прогресс, поскольку он, напротив, исходил, как и все остальные, из идеи, что перенос и повторение тождественны, что перенос состоит в том, что субъект повторяет с вами переживания, которые он имел с другими, ключевыми партнерами в своей истории. Лакан начал с этого — вы найдете это в Римской речи — тогда как новаторство Четырех основных понятий состоит в положении, что перенос и повторение — два различных понятия, и что перенос должен быть понят в первую очередь, независимо от всего, что он может принять, подобно феномену, возникающему из означающей структуры, установленной в аналитическом опыте. Символический статус переноса зависит от означающей структуры. Кроме того, его можно зарядить (se charger) любовью. Любовь обволакивает это отношение к знанию, маскирует его. Перенос как любовь по существу является моментом закрытия и отказа. Эта связь впервые появилась у Фрейда, когда он понял, что у истерички, которую он лечил, не было другой мысли, кроме как сосать яблоко, как сказал Лакан. Отношение знания к любви, очевидно, является неожиданностью, и поэтому идея Лакана состояла в том, чтобы отделить перенос как отношение к знанию от всех воображаемых феноменов, которые он может принять, признав, что здесь мы сводим любовь к воображаемым феноменам, то есть не самоочевидно. Как можно было бы прокомментировать субъекта, предположительно знающего? Принципиально, что в бессознательном нет субъекта знания. Это означает, что там означающие уживаются друг с другом, что они образуют структуру, что они держат друг друга за руку. Если бы все означающие захотели взяться за руки... Ну, именно, хотят, и это создает бессознательное. Что означает субъект предположительно знающий? Это означает, что при аналитическом опыте субъект настаивает на том, чтобы его допускали к этому бессознательному знанию. Это приводит к определенной анимации этого знания. Это то, что мы всегда отмечали при переносе: бессознательное знание начинает оживать, оно мобилизует, оно дает шанс поднять статус вытесненного, которым обладает это знание. Вытеснение возникает именно тогда, когда предполагается, что субъект обладает этим знанием. Субъект, предположительно знающий, содержится тогда и в самом основном правиле. Фундаментальное правило есть не что иное, как то, что ты будешь впредь считать субъектом бессознательного знания. В начале анализа это простое следствие отношения одного означающего к другому. В этом отношении Лакан хорошо определил, что субъект, предположительно знающий, является следствием в анализе типа означающего отношения, установленного аналитиком, а именно как следствием значения, которое принимает форму субъекта.
Mais ce n'est pas tout, ce n'est pas là le tout du sujet supposé savoir. Cet effet est supporté en même temps par la localisation de l'objet dans l'Autre. C'est par là que l'analyste se trouve capable de susciter le désir dans l'expérience analytique. Non seulement il est invité à donner corps à cet effet de signification qui s'appelle le sujet supposé savoir, mais il donne corps aussi à cet objet cause du désir. Rappelez-vous l'écriture que je proposais: aA, écriture qui peut faire de l'analyse une paranoïa dirigée. Ça suppose que ce que le sujet peut avoir de jouissance soit aussi bien localisé dans l'Autre, c'est-à- dire dans l'ordre signifiant. On le sait bien: il y a une jouissance propre à l'exercice de la psychanalyse pour l'analysant, à savoir la jouissance du blablabla, comme le dit Lacan. Ça surmonte la séparation de l'Autre et de la jouissance.
Но это еще не все, это еще не все, что должен знать субъект, предположительно знающий. Этот эффект поддерживается одновременно локализацией объекта в Другом. Именно благодаря этому аналитик обнаруживает, что способен вызывать желание в аналитическом опыте. Ему предлагается не только придать субстанциальность этому эффекту значения, который называется субъектом, предположительно знающим, но он также придает субстанциальность объекту-причине желания. Помните, что я предложил: аА, запись, которую может превратить анализ в управляемую паранойю. Он предполагает, что то, что субъект может иметь от наслаждения, также локализовано в Другом, то есть в означающем порядке. Мы это хорошо знаем: есть наслаждение, специфичное для психоанализа для анализанта, а именно наслаждение от бла-бла-бла, как говорит Лакан. Он преодолевает разделение Другого и наслаждения.