« Самый последний Лакан»
29 ноября 2006
Курс Жак-Аллен Миллера
Пунктуация
Вот это поворот: элементарный феномен как призыв значения. Начало курса Ж.-А. Миллера “Самое последнее учение Лакана” задает интригу.
De la même façon, ici, Lacan distingue - ça a été repris - le schizophrène et le paranoïaque. Le schizophrène, dit-il, chez le schizophrène tout le symbolique est réel. Ce qu'il faut entendre ici que c'est comme si tout le symbolique était hors la symbolisation, c'est-à-dire qu'il y a un niveau où le symbolique cesse de faire sens, où le symbolique cesse de faire histoire, où le symbolique est au niveau du bruit où l'on peut tout entendre. C’est un collaps des deux dimensions : le symbolique s’effondre sur le réel. Tandis que chez le paranoïaque, Lacan retrouve opérant la rétroaction c'est-à dire ce phénomène, ce mécanisme signifiant qui permet les tournants historiques. Une rétroaction de telle sorte que les phénomènes élémentaires, dit-il, sont seulement pré-signifiants.
Точно так же здесь Лакан различает - это было подхвачено - шизофреника и параноика. Шизофреник, говорит он, у шизофреника все Символическое реально. Что здесь следует понимать так, как будто все Символическое находится за пределами символизации, то есть существует уровень, на котором Символическое перестает иметь смысл, где Символическое перестает создавать историю, где Символическое находится на уровне шума, на котором можно все услышать. Это коллапс двух измерений: Cимволическое обрушивается на Реальное. В то время как у параноика Лакан обнаруживает, что обратная связь действует, то есть этот феномен, этот означающий механизм, который допускает исторические повороты. Обратная связь такова, что элементарные феномены, говорит он, являются только пред-означающими (pré-signifiants).
Dire sont seulement pré-signifiants c'est-à-dire qu’ils sont déjà en attente du signifiant qui les fera fonctionner et qui permettront la construction d'un délire.
Le paranoïaque, précisément parce que chez lui le rapport à l'Autre là est maintenu et d'emblée obéit aux structures de l'inconscient-histoire, et les phénomènes élémentaires - Lacan dit: ils sont seulement pré-signifiants, ça veut dire ces phénomènes élémentaires ne sont pas du réel au sens qu'il a développé, ils ne sont pas coupés du symbolique, ils sont au contraire présents dans le symbolique comme appelant un sens à venir que leur donnera la connexion avec un autre signifiant.
Сказать, что они лишь пред- означающие, означает, что они находятся в ожидании означающего, которое заставит их работать и позволит сконструировать бред.
Параноик, именно потому, что у него там сохраняется отношение с Другим, и он с самого начала подчиняется структурам бессознательного-истории, а элементарные феномены - Лакан говорит: они только предваряют значение (pré-signifiants), таким образом говорится, что эти элементарные феномены не являются реальными в том смысле, который он разработал, они не отрезаны от Символического, напротив, они присутствуют в Символическом как вызывающие грядущий смысл, который придаст им связь с другим означающим.
Cette analyse de l'hallucination, qui est une des choses les plus fondamentales de l'enseignement de Lacan, un des concepts fondamentaux de son enseignement, est complétée par une analyse de l’acting-out, où ce qui joue le rôle d’éléments retranchés, c’est une relation orale, dans le cas de l’Homme des cervelles fraîche, celui hanté par la question du plagiat qui, au sortir de l'analyse, va déguster son plat favori des cervelles fraîches. Lacan y voit comme l’irruption dans le réel de ce qu'il faut supposer être un rapport oral forclos.
Этот анализ галлюцинаций, который является одной из самых фундаментальных вещей в учении Лакана, одним из фундаментальных понятий его учения, дополняется анализом отыгрывания (l’acting-out), где то, что играет роль укрепившихся элементов, - это отношения оральные, в случае Человека со свежими мозгами, которого преследует вопрос о плагиате, который после завершения анализа собирается отведать свое любимое блюдо из свежих мозгов. Лакан рассматривает это как вторжение в Реальное того, что следует считать порядком принудительной оральной форклюзии (un rapport oral forclos).
Ça n’est jamais ici que décalé par rapport à la définition de l'hallucination et il est certain que là, même si le sujet, lui, ignore ce dont il s'agit, dans sa compulsion, il est certain que ça reste lié de toutes les façons possibles aux articulations symboliques du cas. L’acting-out n’a tout de même pas la dimension de l'hallucination. C'est une simili hallucination, si je puis dire.
Lacan termine en récusant ce à quoi il faut donner son poids aussi, l'assimilation de l'analyse des résistances à l’analyse des défenses et on saisit que ce qui s'appelait résistance est de ce côté-ci ; la résistance est intérieure à la chaîne symbolique, alors que ce qui concerne la défense concerne bien plutôt l'orientation fondamentale du sujet à l'endroit d'un élément qui n'est pas signifiant.
Здесь это всегда отмежевано от определения галлюцинации, и совершенно точно, что здесь, даже если субъект их игнорирует в своих принуждениях (compulsion) то, о чем идет речь, несомненно, это остается всеми возможными способами связанным с символическими артикуляциями в случае. Отыгрывание (l’acting-out) все же не имеет такого же измерения, как галлюцинация. Это, если можно так выразиться, имитация галлюцинации (simili hallucination).
Лакан заканчивает тем, что отвергает и то, чему следует придавать вес, - ассимиляция анализа сопротивлений к анализу защит, и мы понимаем, что то, что называлось сопротивлением, находится на этой стороне; сопротивление является внутренним для символической цепочки, тогда как то, что касается защиты касается, скорее, фундаментальной ориентации субъекта по отношению к элементу, который не является означающим.
De la même façon nous savons, in fine, la différence que Lacan à l’époque fait entre les symptômes qui sont construits dans la dimension inconsciente-historique et les pulsions, dont la pulsion orale de l’Homme aux cervelles fraîche, les pulsions qui, elles, seraient au contraire du côté de la relation du sujet au réel.
Точно так же мы, в конечном счете, знаем разницу, которую Лакан в то время проводил между симптомами, построенными в бессознательно-историческом измерении, и влечениями, в том числе оральным влечением Человека со свежими мозгами, влечениями, которые, напротив, были бы на стороне отношений от субъекта к Реальному.
Alors cette – oui, je m'aperçois que j'ai épuisé maintenant mon temps d'aujourd'hui - ça me permettra de vous renvoyer à la construction de Lacan dans le Sinthome et toujours à ce chapitre clé, le chapitre IX, « De l'inconscient au réel », où il indique exactement ce qu'il attend de la métaphore de la chaîne borroméenne, à savoir qu'elle vient pour lui à la place de la métaphore freudienne de l'énergétique. Et c'est ce qu'il s'agit de développer, et que vous avez aussi ici la différence qui revient de la réminiscence et de la remémoration et la remémoration est bien située du côté des réseaux signifiant, des chaînes qui se forment du symbolique, alors que la réminiscence est laissée ici en blanc. Vous noterez tout de même, page 131, qu’au moment où il prononce cette leçon, Lacan n'a pas encore osé dire l'inconscient comme réel. Il place au contraire l'inconscient de la même façon que jadis, il le place encore de ce côté-ci, il ne l'appelle pas un inconscient-histoire, c’est l’inconscient savoir et qui reste relié au couple S1-S2 et à ses remaniements, un inconscient comme interprété et c'est seulement dans un moment d'après-coup qu’il en viendra à poser l'inconscient comme réel, c'est-à-dire une autre dimension que celle-ci.
Итак, это — да, я понимаю, что уже исчерпал свое сегодняшнее время — позволит мне отослать вас к конструкции Лакана в «Синтоме» и еще к этой ключевой главе, главе IX «От бессознательного к Реальному», где он точно указывает, чего он ожидает от метафоры боромеевой цепи, а именно, что она приходит к нему на смену фрейдовской метафоре энергетики. И это то, что нужно развивать, и здесь также есть разница, которая возникает между реминисценцией и воспоминанием (la réminiscence et de la remémoration): воспоминание хорошо расположено на стороне означающих сетей, цепочек, которые образованы из Символического, тогда как реминисценция (la réminiscence) здесь остается невидимой. Однако на странице 131 вы заметите, что в то время, когда Лакан читал эту лекцию, он еще не осмелился говорить о бессознательном как о реальном. Напротив, он помещает бессознательное так же, как и прежде, он по-прежнему помещает его на эту сторону, он не называет его бессознательной историей, это бессознательное знание, которое остается связанным с парой S1-S2 и с ее перестановками, бессознательное, как оно интерпретируется, и только в момент взгляда в последействии, он придет к тому, чтобы представить бессознательное как реальное, то есть как иное измерение, чем это.
Pour finir d’un mot, c'est précisément parce que l'inconscient peut être considéré comme réel que Lacan définit la fin de l'analyse - dans son dernier texte - avant tout par la satisfaction qu'elle apporte au sujet, parce qu'il ne reste rien d'autre, n'est-ce pas, à partir du moment où on a minoré l’aspect communicationnel et transférentiel de l'analyse. Le premier Lacan pouvait parler d'une satisfaction, la satisfaction de chacun intégrée dans la satisfaction de tous. C'est ce qui lui paraît aujourd'hui, lorsqu’il écrit son petit texte, qui lui paraît au fond futile et artificiel.
Cet inconscient, l’inconscient de la vérité menteuse, on peut dire que c'est une élucubration de savoir. Comme le disait Lacan dans le Séminaire Encore, une élucubration de savoir sur la langue, dans la mesure où lalangue - en un mot - c'est la chaîne symbolique et ses trois dimensions réduites au réel, réduites au bruit que ça fait, si je puis dire. Le bruit où l'on peut tout entendre.
Et c'est dans cette mesure que l'inconscient transférentiel, l'inconscient qui s'élabore dans une analyse, on peut dire que c'est une élucubration de savoir sur le réel.
В заключение следует сказать, что именно потому, что бессознательное можно считать реальным, Лакан определяет конец анализа — в своем последнем тексте — прежде всего через удовлетворение, которое оно приносит субъекту, поскольку ничего другого не остается, не так ли, с того момента, когда коммуникативный и трансферный аспекты анализа были сведены к минимуму. Первый Лакан мог говорить об удовлетворении, удовлетворении каждого, интегрированном в удовлетворение всех. Именно это ему кажется сегодня, когда он пишет свой небольшой текст, который в глубине души кажется ему бесполезным и искусственным.
Это бессознательное, бессознательное лживой истины, можно сказать, есть измышление знания. Как сказал Лакан на семинаре Encore, это измышление о знании о языке, в той мере, в какой йазык/lalangue — одним словом — представляет собой символическую цепь и ее три измерения, сведенные к Реальному, сведенные к производимому ею шуму, если можно так выразиться. Шум, в котором слышно все.
И именно в этом смысле переносное бессознательное, бессознательное, которое развивается в ходе анализа, можно назвать измышлением знания о Реальном.
Voilà. Alors la semaine prochaine nous verra à l'amphithéâtre T.
À bientôt.
Fin du Cours III de Jacques-Alain Miller du 29 novembre 2006
Так. Итак, на следующей неделе мы увидимся в амфитеатре Т.
До скорой встречи.
Окончание семинара III Жака-Алена Миллера “Самое последнее учение Лакана” от 29 ноября 2006 г.
De la même façon, ici, Lacan distingue - ça a été repris - le schizophrène et le paranoïaque. Le schizophrène, dit-il, chez le schizophrène tout le symbolique est réel. Ce qu'il faut entendre ici que c'est comme si tout le symbolique était hors la symbolisation, c'est-à-dire qu'il y a un niveau où le symbolique cesse de faire sens, où le symbolique cesse de faire histoire, où le symbolique est au niveau du bruit où l'on peut tout entendre. C’est un collaps des deux dimensions : le symbolique s’effondre sur le réel. Tandis que chez le paranoïaque, Lacan retrouve opérant la rétroaction c'est-à dire ce phénomène, ce mécanisme signifiant qui permet les tournants historiques. Une rétroaction de telle sorte que les phénomènes élémentaires, dit-il, sont seulement pré-signifiants.
Точно так же здесь Лакан различает - это было подхвачено - шизофреника и параноика. Шизофреник, говорит он, у шизофреника все Символическое реально. Что здесь следует понимать так, как будто все Символическое находится за пределами символизации, то есть существует уровень, на котором Символическое перестает иметь смысл, где Символическое перестает создавать историю, где Символическое находится на уровне шума, на котором можно все услышать. Это коллапс двух измерений: Cимволическое обрушивается на Реальное. В то время как у параноика Лакан обнаруживает, что обратная связь действует, то есть этот феномен, этот означающий механизм, который допускает исторические повороты. Обратная связь такова, что элементарные феномены, говорит он, являются только пред-означающими (pré-signifiants).
Dire sont seulement pré-signifiants c'est-à-dire qu’ils sont déjà en attente du signifiant qui les fera fonctionner et qui permettront la construction d'un délire.
Le paranoïaque, précisément parce que chez lui le rapport à l'Autre là est maintenu et d'emblée obéit aux structures de l'inconscient-histoire, et les phénomènes élémentaires - Lacan dit: ils sont seulement pré-signifiants, ça veut dire ces phénomènes élémentaires ne sont pas du réel au sens qu'il a développé, ils ne sont pas coupés du symbolique, ils sont au contraire présents dans le symbolique comme appelant un sens à venir que leur donnera la connexion avec un autre signifiant.
Сказать, что они лишь пред- означающие, означает, что они находятся в ожидании означающего, которое заставит их работать и позволит сконструировать бред.
Параноик, именно потому, что у него там сохраняется отношение с Другим, и он с самого начала подчиняется структурам бессознательного-истории, а элементарные феномены - Лакан говорит: они только предваряют значение (pré-signifiants), таким образом говорится, что эти элементарные феномены не являются реальными в том смысле, который он разработал, они не отрезаны от Символического, напротив, они присутствуют в Символическом как вызывающие грядущий смысл, который придаст им связь с другим означающим.
Cette analyse de l'hallucination, qui est une des choses les plus fondamentales de l'enseignement de Lacan, un des concepts fondamentaux de son enseignement, est complétée par une analyse de l’acting-out, où ce qui joue le rôle d’éléments retranchés, c’est une relation orale, dans le cas de l’Homme des cervelles fraîche, celui hanté par la question du plagiat qui, au sortir de l'analyse, va déguster son plat favori des cervelles fraîches. Lacan y voit comme l’irruption dans le réel de ce qu'il faut supposer être un rapport oral forclos.
Этот анализ галлюцинаций, который является одной из самых фундаментальных вещей в учении Лакана, одним из фундаментальных понятий его учения, дополняется анализом отыгрывания (l’acting-out), где то, что играет роль укрепившихся элементов, - это отношения оральные, в случае Человека со свежими мозгами, которого преследует вопрос о плагиате, который после завершения анализа собирается отведать свое любимое блюдо из свежих мозгов. Лакан рассматривает это как вторжение в Реальное того, что следует считать порядком принудительной оральной форклюзии (un rapport oral forclos).
Ça n’est jamais ici que décalé par rapport à la définition de l'hallucination et il est certain que là, même si le sujet, lui, ignore ce dont il s'agit, dans sa compulsion, il est certain que ça reste lié de toutes les façons possibles aux articulations symboliques du cas. L’acting-out n’a tout de même pas la dimension de l'hallucination. C'est une simili hallucination, si je puis dire.
Lacan termine en récusant ce à quoi il faut donner son poids aussi, l'assimilation de l'analyse des résistances à l’analyse des défenses et on saisit que ce qui s'appelait résistance est de ce côté-ci ; la résistance est intérieure à la chaîne symbolique, alors que ce qui concerne la défense concerne bien plutôt l'orientation fondamentale du sujet à l'endroit d'un élément qui n'est pas signifiant.
Здесь это всегда отмежевано от определения галлюцинации, и совершенно точно, что здесь, даже если субъект их игнорирует в своих принуждениях (compulsion) то, о чем идет речь, несомненно, это остается всеми возможными способами связанным с символическими артикуляциями в случае. Отыгрывание (l’acting-out) все же не имеет такого же измерения, как галлюцинация. Это, если можно так выразиться, имитация галлюцинации (simili hallucination).
Лакан заканчивает тем, что отвергает и то, чему следует придавать вес, - ассимиляция анализа сопротивлений к анализу защит, и мы понимаем, что то, что называлось сопротивлением, находится на этой стороне; сопротивление является внутренним для символической цепочки, тогда как то, что касается защиты касается, скорее, фундаментальной ориентации субъекта по отношению к элементу, который не является означающим.
De la même façon nous savons, in fine, la différence que Lacan à l’époque fait entre les symptômes qui sont construits dans la dimension inconsciente-historique et les pulsions, dont la pulsion orale de l’Homme aux cervelles fraîche, les pulsions qui, elles, seraient au contraire du côté de la relation du sujet au réel.
Точно так же мы, в конечном счете, знаем разницу, которую Лакан в то время проводил между симптомами, построенными в бессознательно-историческом измерении, и влечениями, в том числе оральным влечением Человека со свежими мозгами, влечениями, которые, напротив, были бы на стороне отношений от субъекта к Реальному.
Alors cette – oui, je m'aperçois que j'ai épuisé maintenant mon temps d'aujourd'hui - ça me permettra de vous renvoyer à la construction de Lacan dans le Sinthome et toujours à ce chapitre clé, le chapitre IX, « De l'inconscient au réel », où il indique exactement ce qu'il attend de la métaphore de la chaîne borroméenne, à savoir qu'elle vient pour lui à la place de la métaphore freudienne de l'énergétique. Et c'est ce qu'il s'agit de développer, et que vous avez aussi ici la différence qui revient de la réminiscence et de la remémoration et la remémoration est bien située du côté des réseaux signifiant, des chaînes qui se forment du symbolique, alors que la réminiscence est laissée ici en blanc. Vous noterez tout de même, page 131, qu’au moment où il prononce cette leçon, Lacan n'a pas encore osé dire l'inconscient comme réel. Il place au contraire l'inconscient de la même façon que jadis, il le place encore de ce côté-ci, il ne l'appelle pas un inconscient-histoire, c’est l’inconscient savoir et qui reste relié au couple S1-S2 et à ses remaniements, un inconscient comme interprété et c'est seulement dans un moment d'après-coup qu’il en viendra à poser l'inconscient comme réel, c'est-à-dire une autre dimension que celle-ci.
Итак, это — да, я понимаю, что уже исчерпал свое сегодняшнее время — позволит мне отослать вас к конструкции Лакана в «Синтоме» и еще к этой ключевой главе, главе IX «От бессознательного к Реальному», где он точно указывает, чего он ожидает от метафоры боромеевой цепи, а именно, что она приходит к нему на смену фрейдовской метафоре энергетики. И это то, что нужно развивать, и здесь также есть разница, которая возникает между реминисценцией и воспоминанием (la réminiscence et de la remémoration): воспоминание хорошо расположено на стороне означающих сетей, цепочек, которые образованы из Символического, тогда как реминисценция (la réminiscence) здесь остается невидимой. Однако на странице 131 вы заметите, что в то время, когда Лакан читал эту лекцию, он еще не осмелился говорить о бессознательном как о реальном. Напротив, он помещает бессознательное так же, как и прежде, он по-прежнему помещает его на эту сторону, он не называет его бессознательной историей, это бессознательное знание, которое остается связанным с парой S1-S2 и с ее перестановками, бессознательное, как оно интерпретируется, и только в момент взгляда в последействии, он придет к тому, чтобы представить бессознательное как реальное, то есть как иное измерение, чем это.
Pour finir d’un mot, c'est précisément parce que l'inconscient peut être considéré comme réel que Lacan définit la fin de l'analyse - dans son dernier texte - avant tout par la satisfaction qu'elle apporte au sujet, parce qu'il ne reste rien d'autre, n'est-ce pas, à partir du moment où on a minoré l’aspect communicationnel et transférentiel de l'analyse. Le premier Lacan pouvait parler d'une satisfaction, la satisfaction de chacun intégrée dans la satisfaction de tous. C'est ce qui lui paraît aujourd'hui, lorsqu’il écrit son petit texte, qui lui paraît au fond futile et artificiel.
Cet inconscient, l’inconscient de la vérité menteuse, on peut dire que c'est une élucubration de savoir. Comme le disait Lacan dans le Séminaire Encore, une élucubration de savoir sur la langue, dans la mesure où lalangue - en un mot - c'est la chaîne symbolique et ses trois dimensions réduites au réel, réduites au bruit que ça fait, si je puis dire. Le bruit où l'on peut tout entendre.
Et c'est dans cette mesure que l'inconscient transférentiel, l'inconscient qui s'élabore dans une analyse, on peut dire que c'est une élucubration de savoir sur le réel.
В заключение следует сказать, что именно потому, что бессознательное можно считать реальным, Лакан определяет конец анализа — в своем последнем тексте — прежде всего через удовлетворение, которое оно приносит субъекту, поскольку ничего другого не остается, не так ли, с того момента, когда коммуникативный и трансферный аспекты анализа были сведены к минимуму. Первый Лакан мог говорить об удовлетворении, удовлетворении каждого, интегрированном в удовлетворение всех. Именно это ему кажется сегодня, когда он пишет свой небольшой текст, который в глубине души кажется ему бесполезным и искусственным.
Это бессознательное, бессознательное лживой истины, можно сказать, есть измышление знания. Как сказал Лакан на семинаре Encore, это измышление о знании о языке, в той мере, в какой йазык/lalangue — одним словом — представляет собой символическую цепь и ее три измерения, сведенные к Реальному, сведенные к производимому ею шуму, если можно так выразиться. Шум, в котором слышно все.
И именно в этом смысле переносное бессознательное, бессознательное, которое развивается в ходе анализа, можно назвать измышлением знания о Реальном.
Voilà. Alors la semaine prochaine nous verra à l'amphithéâtre T.
À bientôt.
Fin du Cours III de Jacques-Alain Miller du 29 novembre 2006
Так. Итак, на следующей неделе мы увидимся в амфитеатре Т.
До скорой встречи.
Окончание семинара III Жака-Алена Миллера “Самое последнее учение Лакана” от 29 ноября 2006 г.
