es deux tiers, je ne les ai pas lâchés, même par la suite. En effet après les interventions, nous étions censés parler tous ensemble. Celui qui a parlé après moi, c'était le mieux. Il n'y allait pas par quatre chemins : Le langage, d'accord! D'ailleurs, dans la psychanalyse, on parle! Mais enfin, ai-je dit, qu'est-ce que c'est le langage ? Eh bien, le langage, c'est comme le foie. Le langage, c'est un organe. C'est aussi biologique que le reste. Après tout, il pouvait - il ne l'a pas fait - se recommander de Chomsky. Il y avait là quelque chose de très instructif : le langage d'accord, mais ça ne nous fait nullement sortir de la nature foncièrement biologique de l'inconscient. Je n'avais pas entendu ça jusqu'à présent. Dans le débat je lui ai un peu demande ce qu'il faisait de sa biologie. Il m'a répondu qu'il écoutait ce que disent les gens, pour trouver des mystères cachés. Je dois dire que c'était un peu imprécis. Je lui ai demandé de préciser mais il ne comprenait pas. À partir du moment où ce sont des sens cachés, je lui ai demandé quel rapport il fallait établir entre l'inconscient et le sens. Il ne comprenait toujours pas. Je n'ai pas insisté.
Эти две трети, я не произнес их даже после. Дело в том, что после выступлений мы должны были поговорить все вместе. Тот, кто говорил после меня, был лучшим. Он перешел прямо к делу: Язык, — ладно! Собственно, в психоанализе говорят!. Но, в конце концов, — сказал ли я, — что такое язык? Так вот, язык, это как печень. Язык — это орган. Он так же биологичен, как и все остальное. В конце концов, он мог — он не сделал этого — сослаться на Хомского. Там было что-то очень познавательное: язык, да [в смысле «ок»], но это никоим образом не дает нам выйти из принципиально биологической природы бессознательного. Я этого не слышал до того. В ходе дискуссии я немного поспрашивал его, что он делает со своей биологией. Он ответил мне, что слушает, что говорят люди, чтобы найти скрытые тайны. Я должен сказать, что это было немного расплывчато. Я попросил его уточнить, но он не понимал. Поскольку это скрытые смыслы, я спросил его, какое отношение нужно было установить между бессознательным и смыслом. Он продолжал не понимать. Я не стал настаивать.
Alors, ce qui est amusant c'est qu'au moment de la discussion finale, Harnold Cooper a dit : Maintenant, monsieur Miller va tout de même pouvoir nous dire quelque chose des deux tiers qu'il ne nous a pas dits. Alors j'ai dit non. Il parait que ça ne se fait pas de la part d'un invité, mais je n'avais aucune intention de lui donner la petite pilule qu'il attendait de moi sur un certain nombre de choses. Puis monsieur Cooper a dit : Mais enfin, monsieur Miller nous dit que Lacan ne sacrifie rien de Freud, contrairement à d'autres. Est-ce que ça veut dire alors, monsieur Miller, que vous pensez que Freud est infaillible? Cela aussi ça m'a appris quelque chose. Je lui ai répondu que Freud avait certainement fait des erreurs mais que les erreurs de Freud sont beaucoup plus intéressantes que les vérités de quelqu'un d'autre. C'était en effet du style : est-ce que Freud ne peut pas se tromper comme n'importe qui ? Je me suis permis de dire que je ne croyais pas que Freud était comme n'importe qui d'autre, et que ce préjugé de l'égalité des minds ne me paraissait pas devoir s'appliquer dans la circonstance.
Так вот, забавно, что во время заключительного обсуждения Гарольд Купер сказал: Теперь господин Миллер все-таки сможет рассказать нам что-то из двух третей, чего он нам не сказал. Тогда я сказал «нет». Кажется, это не предполагается со стороны гостя (приглашенного), но у меня не было никакого намерения давать ему пилюлю, которую он ожидал от меня по ряду вещей. Затем господин Купер сказал: Но, наконец, господин Миллер говорит нам, что Лакан не жертвует ничем из Фрейда, в отличие от других. Значит ли это, господин Миллер, что вы считаете Фрейда непогрешимым/безупречным? Это тоже дало мне кое-что. Я ответил ему, что Фрейд, безусловно, делал ошибки, но ошибки Фрейда гораздо интереснее, чем истины кого-то другого. Это было, действительно, в стиле: pазве Фрейд не может ошибаться, как и любой другой? Я позволил себе сказать, что я не думаю, что Фрейд похож на кого-либо другого, и что это предубеждение о равенстве умов (minds), как мне кажется, неприменимо в данных обстоятельствах.
Donc, ce débat, vous le voyez, était centré sur ceci : d'un côté, les mots d'accord, mais, de l'autre côté, les affects. D'ailleurs, dès le début, c'était une affaire de côté, puisque le panel du matin, auquel j'étais convié, portait sur cette phrase: The unconscious : the other side of language. Je leur ai dit que Jacques Lacan n'avait jamais dit que l'inconscient était l'autre côté du langage, mais qu'il avait plutôt dit exactement le contraire, à savoir que l'inconscient est du même côté que le langage. Je leur ai même dit, en prenant la formule la plus provocante, que l'inconscient est langage. Il s'est trouvé quelqu'un, dans le débat, qui m'a dit à ce moment-là que Lacan avait dit que l'inconscient était structuré comme un langage et que ce n'était donc pas tout à fait ce que je disais.
Итак, это обсуждение, как видите, было сосредоточено на следующем: с одной стороны, да, слова, но, с другой стороны, аффекты. Кстати, с самого начала речь шла о стороне (сторонах), поскольку утренняя дискуссия, на которую меня пригласили, касалась фразы: Бессознательное: другая сторона языка. Я сказал им, что Жак Лакан никогда не говорил, что бессознательное — это другая сторона языка, а скорее, говорил прямо противоположное, а именно, что бессознательное находится на той же самой стороне, что и язык. Я даже сказал им, используя самую провокационную формулу, что бессознательное — это язык. В дискуссии нашелся человек, который мне сказал в тот момент, что Лакан говорил, что бессознательное структурировано как язык (подобно языку) и, следовательно, это не совсем то, что я говорил.
Dans les Écrits, on trouve pourtant, même si ce n'est qu'un côté des choses, cette perspective radicale. Je la leur ai rappelée parce que je savais bien ce qui allait venir ensuite, à savoir que Lacan n'était pas le premier dans la psychanalyse à avoir parlé du langage. Je voulais qu'il soit bien entendu que ce n'était pas une question d'accent ni de soulignage, mais une question de perspective radicale.
Однако в Écrits мы находим, даже если это только одна сторона вещей, эту радикальную перспективу. Я напомнил им об этом, потому что хорошо знал, что будет дальше, а именно, что Лакан был не первым в психоанализе, кто говорил о языке. Я хотел, чтобы услышали, что это не вопрос акцента или подчеркивания, а вопрос радикальной перспективы.
Comme le mot side figurait dans le titre, ça m'a permis d'entrer tout de suite dans le vif du sujet. Je voyais bien ce qui les intéressait dans l'idée d'un autre côté. Je leur ai expliqué que les affaires de côté, ça demande des conditions géométriques tout à fait particulières, que pour avoir des côtés, il faut avoir des coupures à n moins n dimensions dans une variété à n dimensions, et donc qu'effectivement dans l'espace à trois dimensions, nous avons l'intérieur et l'extérieur, la surface et la profondeur, mais que c'est justement pour cette raison que Lacan avait pris des objets à un côté. Je n'ai pas reculé, dans les premières minutes, à leur donner la bande de Moebius, pour qu'ils apprennent quelque chose sur les côtés. Je ne leur ai rien appris du tout, puisqu'à la au débat, ils revenaient encore sur word and affect. Ma réponse a été de leur dire que les mots et les affects, c'était comme sur une bande de Moebius, et que même si ça paraissait à deux côtés, cette affaire-là était à un seul côté. Peut-être s'apercevront-ils que l'on peut raisonner ainsi sur les choses, mais le problème, c'est qu'ils n'arrivent pas à croire qu'il puisse avoir là du nouveau.
Поскольку слово «сторона» (side) фигурировало в названии, это позволило мне сразу перейти к сути вопроса. Я хорошо видел, что их заинтересовало в идее «другой стороны». Я объяснил им, что латеральные вопросы требуют совершенно особых геометрических условий: для того, чтобы иметь стороны, нужно иметь разрезы в n минус n измерений в многообразии (разнообразии) n-измерений, и что, поэтому, действительно, в трехмерном пространстве мы имеем внутреннее и внешнее, поверхность и глубину, но что как раз по этой причине Лакан брал объекты с одной стороной. Я не постеснялся (не преминул) в первые несколько минут предоставить им ленту Мебиуса, чтобы они узнали что-то о сторонах. Я их ничему не научил, так как во время дискуссии они снова возвращались к словам и аффектам. Мой ответ им заключался в том, что слова и аффекты именно как на ленте Мёбиуса, и что даже если это кажется двусторонним, эта штука односторонняя (с одной стороной). Может быть, они заметят, что можно рассуждать таким образом о вещах, но проблема в том, что они не могут поверить, что там может быть что-то новое.
J'avais d'ailleurs demandé : Est-ce que vous croyez quand même qu'il arrive quelque chose de nouveau dans la psychanalyse ? J'avais demandé ça à monsieur Cooper. Il m'avait répondu, avec un ton charmant et inimitable : News things do happen, c'est-à-dire : Oui, il se peut, il en arrive bien. Je leur ai dit que la bande de Moebius par exemple, en 1868, c'est nouveau, et qu'avant personne ne l'avait étudiée. Mais ils ne sont même plus sûrs que la découverte de Freud, ce soit nouveau. Le nouveau, ils l'attendent de la biologie. Il y a même une petite dame, venue de France pour la circonstance et ayant fait pourtant de vagues études sémiotiques dans le passé, qui ne parle, en Amérique, que d'un côté et de l'autre du cerveau.
Кстати, я спросил: «Вы все же полагаете, что в психоанализе случается что-то новое?» Я спросил об этом господина Купера. Он ответил мне очаровательным и неподражаемым тоном: «Новости случаются», то есть: «Да, может быть, они-таки бывают». Я сказал им, что лента Мебиуса, например, в 1868 году — это было новое, и что ее никто не изучал раньше. Но они уже даже не уверены, что открытие Фрейда — это новое. Они ждут новое от биологии. Есть даже дамочка, приехавшая по этому случаю из Франции и занимавшаяся однако в прошлом непонятными семиотическими исследованиями, которая говорит, в Америке, только об одной и о другой стороне мозга.
Je leur ai posé le diagnostic de leur situation. Ce qui m'a frappé, c'est qu'ils n'ont pas franchement dit le contraire. Je leur ai dit que maintenant il était clair qu'on n'était plus satisfait de l'egopsychology aux États-Unis, et que comme ses fondements n'ont pas été critiqués au début comme Lacan l'avait fait, ça nous donne un éclectisme qui envahit tout. Je leur ai dit aussi qu'ils pouvaient évidemment, prendre un petit morceau de Lacan pour réparer l'egopsychology. Je me suis placé là sous le contrôle de monsieur ( ?) qui était dans l'assistance et dont le travail consiste à essayer de rénover l'egopsychology à partir de ce qu'il appelle la théorie de la relation d'objet, à travers Abraham, Winnicott, etc. C'est le témoignage du type d'effort éclectique qui est fait à défaut de critiquer radicalement concept de l'ego et de sa sphère. Sa sphère, vous le savez, c'est l'équivalent d'un plan infini.
Я поставил им диагноз их ситуации. Что меня поразило, так это то, что они откровенно не сказали обратного. Я сказал им, что теперь стало ясно, что нас больше не удовлетворяет эго-психология в Соединенных Штатах, и что, поскольку ее основы не были подвергнуты критике с самого начала, как это сделал Лакан, она дает нам эклектизм, который захватывает все. Я также сказал им, что они, разумеется, могут взять маленький кусочек Лакана, чтобы починить эго-сихологию. Я оказался под контролем господина (N?), который был в среди присутствующих, и чья работа состояла в попытке обновить эго-психологию, исходя из того, что он называет теорией объектного отношения, через Абрахама, Винникотта и т. д. Это свидетельство того, какие эклектические усилия предпринимаются в отсутствие радикальной критики концепции эго и его сферы. Его сфера, как вы знаете, эквивалентна бесконечной поверхности.
Scheffer, qui était aussi présent et qui est un luminaire de cette association, qu'est-ce qu'il fait maintenant? Il est novateur parce qu'il rappelle aux Américains que la psychanalyse est une narration. Le sujet raconte quelque chose et racontant quelque chose de son existence, il en modifie le sens. C'est ce qui fait alors la dynamique analytique. Eh bien, je leur ai dit que monsieur Scheffer marchait sur les traces de Lacan. En 1986, il marche sur les traces du Lacan de 53. Il y a là le témoignage que quelque chose bouge.
Шеффер, который тоже присутствовал и который является корифеем этой ассоциации, что он делает теперь? Он новатор, поскольку напоминает американцам, что психоанализ — это нарратив. Субъект что-то рассказывает, и, рассказывая что-то о своем существовании, он меняет его смысл. Именно это и составляет затем аналитическую динамику. Ну, я сказал им, что господин Шеффер идет по стопам Лакана. В 1986 году он шел по стопам Лакана 53-го года. В этом есть свидетельство того, что что-то движется.
Je vais donc maintenant passer la parole à Éric Laurent qui va nous parler de ce sujet-là c'est-à-dire de l'usage de l'objet fait par Otto Kernberg pour rénover l'approche de l'egopsychology. Ça nous maintiendra, je pense, dans le cadre de l'examen que nous poursuivons cette année, à savoir les rapports entre ce que nous appelons, après Lacan, grand A et petit a.
Итак, теперь я передам слово Эрику Лорану, который расскажет нам об этом, то есть об использовании объекта, созданного Отто Кернбергом, для обновления подхода к эго-психологии. Это, как мне думается, удержит нас в рамках исследования, которое мы продолжаем в этом году, а именно отношений между тем, что мы называем, вслед за Лаканом, большим А и маленьким а.
Exposé d'Éric Laurent
Доклад Эрика Лорана
Je remercie Éric Laurent de son intervention qui était tout à fait dans le fil de ce dont il s'agit pour nous cette année, y compris dans ces avatars et ces voyages. Je vous donne donc rendez-vous de l'autre côté des vacances universitaires de Pâques, c'est-à-dire le 9 avril, pour la poursuite de ce cours.
Я благодарю Эрика Лорана за его выступление, которое полностью соответствовало тому, чем мы занимаемся в этом году, включая эти аватары и эти поездки. Поэтому для продолжения этого курса я назначаю вам встречу на каникулах после Пасхи, то есть 9 апреля.
Рабочий перевод: Ирина Север, ред. с фр. Ирина Макарова, ред. на русском Алла Бибиксарова, сайт: Ольга Ким.