Жак-Ален Миллер, курс 1984-1985 гг.
1,2,3,4
2 сеанс, 14 ноября 1984

II Cours du 14 novembre 1984

J'ai indiqué, la dernière fois, que j'allais prendre pour thème l'opératoire. L'opératoire n'est pas communément pris pour thème, puisqu'il permet, au contraire, de traiter le ou les thèmes. C'est pourquoi, ayant ce projet de traiter l'opératoire, on se trouve amené à se poser la question d'un métalangage.

В последний раз я говорил, что собираюсь взять оператуар (opératoire) как тему. Оператуар обычно не рассматривается в качестве темы, поскольку именно оператуар, напротив, позволяет обращаться с этими темами. Поэтому, имея проект по тому, как обращаться с оператуаром, мы вынуждены задаться вопросом о метаязыке.

S'agissant de l'enseignement de Lacan, le cas est pourtant différent, puisque Lacan a lui-même pris continuellement pour thème l'opératoire dont il fait son instrument. A cet égard, nous ne pouvons pas nous vanter de le dépasser ou de le surclasser. Ce que nous pouvons faire, c'est sélectionner dans cet enseignement et donner une consistance à ce qui concerne précisément l'opératoire, à ce qui concerne l'instrument pour penser la psychanalyse. Il se trouve seulement que cet instrument structure aussi bien la pratique analytique et que cette dernière n'est pas indifférente à l'instrument avec lequel on la pense. On en est, au contraire, tout à fait dépendant. C'est aussi, cette année, ce qu'il s'agit de faire apparaître.

Касательно учения Лакана, дело обстоит по-разному, потому что сам Лакан постоянно брал оператуар в качестве темы, потом он сделал его инструментом (из которого он делает свой инструмент). В этом отношении, мы не можем похвастаться тем, что опережаем или превосходим (surclasser) его. То, что мы можем делать, это выбирать в его учении и выделять последовательность того, что точно касается оператуара и что касается инструмента для осмысления психоанализа. Просто оказывается, что этот инструмент также хорошо структурирует психоаналитическую практику, и что эта последняя не безразлична к этому инструменту, с которым (с помощью которого) мы её мыслим. Напротив, мы полностью зависимы. Также в этом году речь идет о том, чтобы это выявить.

Ce qui est aussi en question, c'est le rapport entre la pensée dans la psychanalyse et la pensée scientifique. Je n'en ferai pas mon thème d'emblée, puisque, pour y venir, j'attends d'avoir devant vous élaboré suffisamment. Mais puisque l'actualité, la mienne, m'y amène, je peux évoquer l'écho qu'a eu tel article du magazine freudien L'Ane. C'est un article de jeunes philosophes d'avenir dans l'establishment de la philosophie. On doit être attentif à ce qui chemine là.

Под вопросом также отношения между мышлением в психоанализе и научной мыслью. Я не стану сразу делать их своей темой, чтобы к ней подойти, я жду чтобы вы ее достаточно подробно разобрали. Но так как моя актуальность приводит меня туда к ней [к теме], я могу вспомнить отголоски той статьи во фрейдовском журнале L'Ane. Это статья молодых философов будущего истеблишмента философии. Мы должны внимательно следить за тем, что там происходит.

Ces deux jeunes philosophes d'avenir académique n'ont rien trouvé de mieux que d'interpeller le psychanalyste en cela qu'il aurait à répondre au diagnostic porté sur la psychanalyse par Karl Popper, qui, définissant les disciplines scientifiques par la réfutabilité, dénie cette propriété à la psychanalyse et également au marxisme. Et voilà donc nos deux compères qui sollicitent les psychanalystes de répondre à cette mise en cause.

Эти два молодых философа, которых ждет академическое будущее, не придумали ничего лучше, чем обратиться (interpeller) к психоаналитику с тем, чтобы он ответил на диагноз, поставленный психоанализу Карлом Поппером, который определял научные дисциплины по противоречию, отказывая в этом свойстве психоанализу, равно как и марксизму. Итак, вот два наших товарища, которые настойчиво просят психоаналитиков ответить на эти сомнения.

Je remarque d'abord que cet argument n'est pas nouveau. Je n'ai pas vérifié la date de l'article que Popper a consacré à la question. Ca doit dater des années 60 ou peut-être du début des années 70. Ces deux philosophes ont mis du temps à s'apercevoir que Popper existait. D'ailleurs, ils ne sont pas les seuls. L'ensemble de l'establishment philosophique français a mis beaucoup de temps pour s'apercevoir qu'on fait de la philosophie outre Manche et outre Atlantique.

Прежде всего отмечу, что этот аргумент не новый. Я не проверил дату публикации Поппера по этому вопросу. Она должна быть датирована между 1960-ми, или, может быть, 1970-ми годами. Этим двум философам потребовалось много времени, чтобы понять, что Поппер существовал. Кстати, они не единственные. Всему французскому философскому истеблишменту потребовалось много времени, чтобы понять, чем занимается философия на другой стороне Ла-Манша (в Великобритании) и Атлантики (Америки).

Cette cécité n'a jamais été - il faut quand même le remarquer - celle de Lacan. Il a évoqué Frege à un moment où ce nom était presque inconnu en France, alors qu'il était au fondement du mouvement de la philosophie anglo-saxonne. Lacan a évoqué aussi Popper et son argument contre la psychanalyse. Il l'a évoqué il y a à peu près dix ans. Ces philosophes, apparemment, ne sont pas au courant. Il l'a évoqué, il faut le dire, comme une plaisanterie, en disant que, c'est vrai, la psychanalyse est irréfutable. Il concédait cela à Popper en y ajoutant que c'était là la faiblesse de la psychanalyse.

Этой слепоты никогда не было — надо все-таки это заметить — слепоты Лакана. Он вспоминал Фреге в то время, когда это имя было почти неизвестно во Франции, хотя он стоял у истоков англосаксонского философского движения. Лакан тоже вспоминает Поппера и его аргумент против психоанализа. Он упоминал его около 10 лет назад. Эти философы, видимо, не в курсе. Он упоминал его, надо сказать в шутку, говоря, что психоанализ правда противоречив (irréfutable). Он уступил Попперу, добавив, что в этом была слабость психоанализа.

On pourrait peut-être se demander pourquoi Lacan a traité ça à la rigolade, puisqu'il ne s'est pas étendu sur ce sujet. Cet argument de Popper - toute révérence due à son travail d'épistémologue qui d'ailleurs, sur certains points, consonne avec ce que nous pouvons élaborer, à savoir, par exemple, le lieu de l'Autre - l'argument de Popper disais-je, n'est pas sérieux.

Возможно, мы могли бы задаться вопросом, почему Лакан превратил это в веселье, потому что он не стал подробно распространяться на этом предмете. Этот аргумент Поппера — при всем почтении к его эпистемологической работе, которая, к тому же, в определенных вопросах созвучна тому, что мы можем разработать (élaborer), а именно, например, место Другого — аргумент Поппера, как я сказал, несерьезен.

Quelle est au fond la nature de cet argument? Ca ne porte pas sur la réfutation prise au sens commun. Cet argument nous donne, comme critère de la scientificité, le fait que ce discours serait capable de formuler lui-même sa procédure de réfutation, c'est-à-dire de définir les conditions telles que si elles ne sont pas respectées, le discours concède alors qu'il est faux. Ca répond au statut de ce qu'on appelait naguère l'expérience cruciale: définir une hypothèse et définir aussi à quelles conditions de l'expérience, et plus précisément de l'expérimentation, cette hypothèse serait reconnue pour fausse. Ca déplace donc la scientificité. Ce qui fait alors une discipline scientifique, c'est de définir les expériences qui l'infirment. Il y a là une sorte d'inversion qui apparaît séduisante et nouvelle à l'esprit.

В чем суть этого аргумента? Речь не идет об опровержении здравого смысла. Этот аргумент дает нам в качестве критерия научности тот факт, что этот дискурс сам был бы способен сформулировать свою процедуру опровержения, то есть определить условия, при несоблюдении которых, дискурс признается ложным. Он соответствует статусу того, что когда-то называлось решающим опытом: определить гипотезу, а также определить, при каких условиях опыта, а точнее эксперимента, эта гипотеза была бы признана ложной. Следовательно, это смещает научность. Тогда то, что делает дисциплину научной — это определение опыта, который ее аннулирует (infirment) Здесь есть своего рода инверсия, которая кажется привлекательной и свежей.

Il y aurait donc une faiblesse de la psychanalyse: elle ne peut trouver que des confirmations et jamais définir à quelles conditions elle reconnaîtrait qu'elle est une hypothèse fausse. Popper dit d'ailleurs la même chose pour le marxisme, qui peut résorber toute réfutation en la voyant animée par l'intérêt de classe qui disqualifie toute réfutation.

Следовательно, у психоанализа была бы слабость: он может находить только подтверждения и никогда не определять, при каких условиях он признает, что это ложная гипотеза. Впрочем, Поппер говорит то же самое о марксизме, который может ликвидировать любое опровержение, видя его воодушевленным классовым интересом, исключающим любое опровержение.

Eh bien, monsieur Popper n'est pas sérieux quand il dit ça. En fait, c'est un plaisantin. C'est un plaisantin car où a-t-on vu que la physique mathématique comme telle puisse définir ses conditions de réfutation? Il peut y avoir, bien sûr, à l'intérieur de la physique mathématique, des théories hypothétiques qui se trouvent infirmées ou surclassées et remplacées par d'autres plus puissantes, mais la physique mathématique en tant que telle, comme discipline, comme discipline qui reste fondée sur la sentence de Galilée - à savoir que la nature est écrite en langage mathématique, c'est-à-dire sur un certain appareillage du réel à partir de la mathématique - comment donc pourrait-elle définir les conditions de sa réfutation en tant que discipline? Il faudrait déjà se demander à quelles conditions on réfute en mathématique. Les mathématiques en tant que telles ne définissent nullement leur falsifiabilité. C'est à cet égard que ces disciplines peuvent être qualifiées de dit-mensions du discours, c'est- à-dire des demeures, des lieux du dit. Eh bien, en tant que lieu du dit, on n'est pas réfutable. On peut abandonner dans l'histoire ces dit- mensions - on a vu ça - mais il est purement et simplement faux que ce soit à partir de conditions de falsifiabilité prescrites de façon interne.

Что ж, месье Поппер несерьезен, говоря это. На самом деле он шутник. Это шутка, потому что где мы видели, что математическая физика как таковая может определять условия своего опровержения? Конечно, внутри математической физики могут быть гипотетические теории, которые признаны недействительными (infirmées) или превзойдены и заменены другими, более сильными, но математическая физика как таковая, как дисциплина, как дисциплина, которая остается основанной на предложении Галилея, а именно на том, что природа написана математическим языком, то есть на определенной аппаратуре (appareillage) реального, начиная с математики — как же тогда она могла бы определить условия своего опровержения как дисциплины? Следовало бы уже спросить себя спросить, при каких условиях что-то опровергается в математике. Математика как таковая никоим образом не определяет их фальсифицируемость (falsifiabilité). Именно в этом отношении эти дисциплины могут быть квалифицированы как измерения сказывания, сказ-мерения (dit-mentions) дискурса, то есть обители, места сказанного. Ну, как место сказанного это не опровергаемо. Мы можем отказаться от этих сказ-мерений (dit-mentions) в истории — мы это видели, — но попросту неверно, что это основано на внутренних условиях фальсифицируемости.

La psychanalyse - il faut peut-être le rappeler à ces philosophes -, telle que Lacan l'a développée à partir de Freud, prétend à ce statut de dit-mension, et, à ce titre, elle n'est pas plus ni moins réfutable que la physique mathématique.

Психоанализ — мы, возможно, должны напомнить этим философам — в том виде, в каком Лакан развил его у Фрейда, претендует на этот статус сказ-мерения (dit-mension), и, как таковой, опровергается ни больше, ни меньше, чем математическая физика.

On voit bien ce que suppose l'argument de Popper. En fait, il prend la psychanalyse dans un ensemble qu'il forge et qui serait, par exemple, les disciplines de la psyché, où il y aurait la psychologie d'Untel et d'Untel et puis la psychanalyse de Freud. Et c'est par rapport à cette construction qu'il voudrait qu'on évacue alors la falsifiabilité de chacune de ces hypothèses faites sur le fonctionnement mental.

Мы хорошо видим, что предполагает аргумент Поппера. Фактически, он рассматривает психоанализ в целом, который он формирует и который может быть, например, дисциплинами психики, в том числе психология Унтела и Унтела, а затем психоанализ Фрейда. И именно в отношении этой конструкции он хотел бы, чтобы мы исключили опровержимость каждой из этих гипотез, сделанных из психического функционирования.

C'est là qu'est toute la question. Pour nous, en effet, la psychanalyse ne fait pas du tout partie d'un ensemble où elle voisinerait avec les théories de psychiatrie ou de psychologie. Nous prétendons, pour la psychanalyse, au même statut que la physique mathématique ou les mathématiques. Nous ne croyons pas que l'hypothèse de l'inconscient soit plus vérifiable que ne l'est l'hypothèse que la nature soit écrite en langage mathématique et qu'on puisse opérer sur le réel physique à partir de la mathématique.

В этом весь вопрос. Для нас, по сути, психоанализ вовсе не является частью множества, где он был бы близок к теориям психиатрии или психологии. В отношении психоанализа мы претендуем на тот же статус, что и математическая физика или математика. Мы не считаем, что гипотеза бессознательного более проверяема, чем гипотеза о том, что природа написана математическим языком и что можно оперировать физической реальностью с помощью математики.

Il est vrai que la physique se confirme comme dit-mension sans que ça vaille pour des disciplines qui n'ont pas le même statut. Eh bien, il en va de même pour la psychanalyse. Il en va de même, avec en plus ce fait que notre hypothèse de l'inconscient s'accommode très bien qu'on dise qu'il n'existe pas. Ca ne nous dérange pas du tout. C'est même ce que Lacan formule quand il met l'accent sur ceci, que l'inconscient n'est pas substance et que, s'il faut le répartir entre être et non-être, il est plutôt du côté du non-être. Son être est tout en puissance. Mais là nous sortons de la chaîne singulièrement étroite où Popper essaie de nous inserrer. Ses arguments ne tiennent pas compte de ce dont il s'agit dans la psychanalyse.

Верно то, что физика подтверждается как данность, но это не относится к дисциплинам, которые не имеют такого же статуса. То же самое и с психоанализом. То же самое с добавлением того факта, что наша гипотеза бессознательного очень хорошо подходит для утверждения, что его не существует. Нас это совершенно не беспокоит. Это даже то, что формулирует Лакан, когда подчеркивает то, что бессознательное не является субстанцией и что, если необходимо разделить его на бытие и небытие, оно скорее на стороне не-быть. Его существо находится во власти. Но здесь мы выходим из необычайно узкой цепи, в которую Поппер пытается нас вставить. Его аргументы не принимают во внимание суть психоанализа.

Au fond, l'idéal de Lacan, c'était d'élever la psychanalyse au rang d'une dit-mension qui puisse se comparer avec les dit-mensions que nous connaissons de la science. C'est cette trace que nous essayons de suivre cette année. J'évoquerai encore ce terme de dit-mension plus tard, à propos de ce que je crois être une référence de Lacan, à savoir un texte de Heidegger qui s'appelle B‚tir, habiter, penser. Mais je veux maintenant tout de suite revenir à l'émergence du quatre lacanien, et cela sous la forme du quatuor.

По сути, идеал Лакана заключался в том, чтобы поднять психоанализ до ранга сказ-мерения (dit-mension), что можно сравнить со сказ-мерением (dit-mension), которое мы знаем в науке. Именно по этой тропе мы и пытаемся идти в этом году. Я еще буду использовать этот термин измерение сказывания (dit-mension) позже, говоря о том, что я считаю отсылкой Лакана, а именно к тексту Хайдеггера под названием «Строить, жить, мыслить». Но теперь я хочу немедленно вернуться к возникновению лакановской четверки, причем в форме квартета.

Ca demande qu'on affine la conception de ce que Lacan entend par la dialectique dans l'expérience analytique. J'ai déjà eu l'occasion d'en parler les années précédentes. C'est un concept de la dialectique qui, paradoxalement, inclut le formalisme. Il s'agirait, avec Lacan, d'un formalisme qui serait compatible avec la dialectique. Si nous essayons de cerner ce qui est opératoire dans son enseignement, opératoire pour pratiquer la psychanalyse, il me semble que nous ne pouvons pas évacuer cette conception mais qu'il nous faut, au contraire, la poser d'emblée.

Для этого необходимо уточнить концепцию того, что Лакан понимает под диалектикой в аналитическом опыте. У меня уже была возможность говорить об этом в предыдущие годы. Это концепция диалектики, которая парадоксальным образом включает в себя формализм. С Лаканом это было бы формализмом, совместимым с диалектикой. Если мы попытаемся определить, что является действенным в его учении, действенным для практики психоанализа, мне кажется, что мы не можем исключить эту концепцию, и что напротив, мы должны поставить ее прежде всего.

Le concept de la dialectique consiste grossièrement à poser une articulation de ce qui se passe chez l'un avec ce qui se passe chez l'autre. La dialectique implique certainement que l'on ne pense pas l'un tout seul, sinon dans sa relation, dans son articulation à un autre. Ne serait-ce que par cette définition grossière, on aperçoit en quoi l'expérience analytique pousse d'emblée à la dialectique, puisqu'elle est le témoignage empirique, phénoménologique, que l'un tout seul ne se suffit pas.

Концепция диалектики состоит примерно в том, чтобы установить связь того, что происходит у одного, с тем, что происходит у другого. Диалектика определенно подразумевает, что мы думаем об одном только в его отношении в его сочленении с другим. Если бы только с помощью этого грубого определения, мы могли бы увидеть, как аналитический опыт немедленно подталкивает к диалектике, поскольку только эмпирического, феноменологического свидетельства недостаточно.

Il semble que l'on puisse réduire souvent le traitement de cette dialectique à des articulations de contradiction ou d'inversion, mais elles sont, en fait, tout à fait insuffisantes. Le concept pourrait indiquer une aspiration au synthétique comme troisième moment après la thèse et l'antithèse. Or, il est sensible que si dialectique il y a dans l'enseignement de Lacan, ça ne comporte nullement une synthèse. S'il y a un terme qui est constant dans cet enseignement, c'est bien celui d'un démenti, apporté à des niveaux très divers, à l'aspiration à la synthèse.

Часто кажется, что мы можем сводить трактовку этой диалектики к формулировкам противоречия или инверсии, но на самом деле этого совершенно недостаточно. Понятие могло бы обозначать стремление к синтетическому как третьему моменту после тезиса и антитезиса. Однако очевидно, что если в учении Лакана есть диалектика, то она никоим образом не предполагает синтеза. Если и есть один термин, который является постоянным в этом учении, то это — термин отрицание (démenti), привнесенный на самые разные уровни в стремлении к синтезу.

L'idéal d'un moi synthétique ou d'un sujet synthétique ou d'une fin d'analyse qui serait de synthèse est presque continuellement démenti par Lacan. Je dis presque puisque quand il se réfère à la dialectique dans le rapport de Rome, il semble conclure à ce qu'on pourrait appeler une synthèse réalisée entre le particulier et l'universel. J'ai déjà eu l'occasion de parler de ça. C'est quelque chose que le courant principal de son enseignement dément par la suite.

Лакан почти постоянно отрицает идеал синтетического собственного я (moi synthétique), или синтетического субъекта, или конца анализа, который был бы синтетическим. Я говорю почти потому, что, когда он ссылается на диалектику в «Римской речи», он, кажется, приходит к тому, что можно было бы назвать синтезом реализуемым между частным и универсальным. У меня уже была возможность об этом поговорить. Это то, что впоследствии основным направлением (линией) его учения опровергается.

Donc, chez Lacan, cette dialectique manque de synthèse. Il faut ici accentuer le terme qui mérite de venir à la place de cette synthèse et qui nous fait apercevoir une connexion conceptuelle constante dans cet enseignement. La dernière fois, j'ai parlé un peu contre la chronologie lacanienne, en y voyant un des effets secondaires de ce que je fais ici, à savoir reprendre Lacan comme un frayage. Le résultat, c'est qu'on a souvent réduit cette approche à une chronologisation de cet enseignement. Je crois bon cette année, pour combattre ces effets, de mettre au contraire l'accent sur les constantes de cet enseignement. Ce sont des constantes qui ne sont d'ailleurs pas au niveau des thèmes. Elles sont au niveau opératoire, à un niveau formel.

Итак, у Лакана, этой диалектике недостает синтеза. Мы должны подчеркнуть здесь термин, который заслуживает того, чтобы заменить этот синтез и который заставляет нас воспринимать постоянную концептуальную связь в этом учении. В прошлый раз я немного высказался против лакановской хронологии, рассматривая её как один из побочных эффектов того, чем я здесь занимаюсь, а именно, возвратом (переприсвоением) Лакана как отпрыска. В результате такой подход часто сводился к хронологизации этого учения. Я считаю этот год подходящим для того, чтобы бороться с этими эффектами, сосредоточивая внимание вместо них на константах этого учения. Это константы, которые, кстати, не находятся на уровне тематики (понятия) (thèmes). Они находятся на операционном уровне, на формальном уровне.

Donc, c'est un fait, la dialectique, telle que Lacan la pratique et la construit, est strictement liée au quatuor. Le quatuor est d'abord à mettre en face du deux qui est le point de départ phénoménologique de la question. C'est le point de départ à partir du moment où nous croyons que c'est au simple niveau de la perception que la situation analytique se présente comme mettant en jeu le deux. On l'a très bien dit en anglais: two bodies, deux corps. Depuis Aristote, c'est au corps que nous reconnaissons l'individualité. A la place donc du duel, Lacan met le quatre. Les structures quadripartites, qui font notre objet cette année, sont à la place de ce qui fonctionne comme des structures duelles. C'est la quadripartie qui est à la place du duel, qui le corrige. On le sait, sans doute, mais il faudrait en tirer les conséquences, c'est-à-dire savoir opérer avec ça.

Итак, это факт, диалектика, которую Лакан практикует и строит, строго связана с четверкой (quatuor). Четверка должна быть в первую очередь поставлена напротив двойки, которая является феноменологической отправной точкой вопроса. Это пункт, который становится отправным в моменте, где мы полагаем, что именно на уровне восприятия аналитическая ситуация выглядит так (представляется), как будто она ставит на карту и то, и другое (участие двоих). Как мы это удачно формулируем на английском: two bodies, два тела. Со времен Аристотеля именно в теле мы признаем индивидуальность. Поэтому вместо двоицы Лакан ставит четверку. Четырехчастные структуры (quadripartites), которые являются нашим предметом в этом году, занимают место того, что функционирует как структуры двоичные. Эта четверица и корректирует двоицу, находясь на её месте. Мы это, вероятно, знаем, но следовало бы извлечь из этого последствия, то есть знать, как (уметь) с этим обращаться.

Il y a donc toute une phénoménologie du duel dans l'enseignement de Lacan qui n'a cessé d'être promue par ses disciples. Par exemple, le thème du rendez-vous, celui de la relation, voire du relationnel. En tronquant l'enseignement de Lacan, on a pu penser que tout ce qu'il enseignait était congruent avec toutes les théories faciles du relationnel. Eh bien, pas du tout, et c'est ce à quoi s'oppose le principe du quatre.

Таким образом, в учении Лакана есть целая феноменология двоичностей (duel), которая не перестает продвигаться его учениками. Например, тема свидания (thème du rendez-vous), тема отношения (relation) или даже отношений (relationnel). Редуцируя учение Лакана, можно было бы подумать, что все, чему он учил, соотносится со всеми простыми теориями отношений (relationnel). Отнюдь, поскольку этому противопоставляется именно принцип четверичности (четырехчастности).

Le principe du quatre, on peut le trouver dans la distinction du moi et du sujet. Cette distinction ne renvoie pas du tout à une structure duelle. Elle la resitue apparemment dans une structure ternaire - structure ternaire certainement récurrente dans l'enseignement de Lacan. Si j'écris la relation duelle, vous voyez que la distinction du sujet nous donne tout de suite une structure ternaire. On pourrait penser qu'on a là la structure exigible depuis l'inconscient. Or, je voudrais amener ici l'émergence, à ras de la réflexion, de la structure quadripartite à partir du "Stade du miroir", dès lors qu'il est corrigé par la distinction du sujet. Vous voyez que je ne répugne pas à revenir encore une fois sur "Le stade du miroir". Je ne crois pas qu'on en ait fait le tour une fois pour toutes. On n'a pas fait le tour une fois pour toutes des grands thèmes de Lacan. Ce qui est d'ailleurs susceptible de les renouveler, c'est justement les progrès que l'on peut faire sur l'opérateur.

Принцип четверки мы можем найти в различении собственного "я" и "субъекта" (moi et du sujet). Это различение вовсе не отсылает к дуальной структуре. Она ее содержит (располагает снова) очевидно в структуре троичной, — троичная структура конечно повторяется в учении Лакана. Если я записываю дуальное отношение, то вы видите, что различение субъекта нам сразу же дает структуру троичную. Можно было бы подумать, что мы имеем здесь структуру, которая востребована (exigible) со стороны бессознательного. Однако, я бы хотел привести сюда появление, на уровне отражения (réflexion), четырехчастной структуры, отталкиваясь от «Стадии зеркала», когда она уже исправлена различением субъекта. Вы видите, что я не против еще раз вернуться к «Стадии зеркала». Не думаю, что мы за раз ее прошли. За один раз все великие темы Лакана не проходятся. Впрочем, то, что позволит их обновить, это как раз прогресс, который можно сделать в отношении оператора.

Le stade du miroir est apparemment seulement une relation à l'image du corps propre. On peut évidemment l'introduire comme ça, à partir de l'expérience infantile. Mais si on ne le prend que par ce biais, on ne le saisit que comme le modèle d'une identification à moi- même. C'est ce que Lacan nomme l'union sacrée de la droite et de la gauche. Ca a tout son prix pour nous, puisqu'il s'agit ici d'orientation. Entendez l'union sacrée de la droite et de la gauche dans le stade du miroir. Cette union sacrée, elle est au prix - et c'est l'incarnation de la méconnaissance du savoir - d'une interversion des deux côtés.

Стадия зеркала - это, очевидно, только отношение к образу собственного тела. Мы, разумеется, можем ввести его так таковой, начиная с детского опыта. Но если мы возьмем его только под таким углом, мы ухватим лишь модель идентификации с самим собой. Именно то, что Лакан это называет сакральным единством правого и левого. Это для нас ценно, поскольку речь здесь идет об ориентации. Вникнете в этот сакральный союз правого и левого в стадии зеркала. Этот сакральный союз идет по цене — и это воплощение не(при)знание знания (méconnaissance du savoir) — переворачивания двух сторон.

On peut dire que nous portons avec nous - c'est une donnée de nature - un certain plan de symétrie, qui se trouve d'ailleurs marqué de quelques différences d'un côté et de l'autre. Dans le stade du miroir, on s'identifie à soi-même dans une certaine orientation. Ca fait que lorsque vous êtes en rapport avec des miroirs disposés selon un certain angle, vous pouvez avoir la surprise de ne pas vous reconnaître. La raie qui partage vos cheveux, vous la voyez, par exemple, de l'autre côté. Pour éviter ça, on pourrait évidemment décider de porter les cheveux complètement en arrière.

Можно сказать, что мы несем с собой — и это дано от природы — определенный план симметрии, который, кстати, маркирован несколькими различиями с одной и с другой стороны. В стадии зеркала идентифицируются с самим собой в некоторой ориентации. В связи с этим, когда вы находитесь перед зеркалами, расположенными под определенным углом, вы можете удивиться тому, что не узнаете сами себя. Например, вы видите свой пробор волос с другой стороны. Чтобы этого избежать, очевидно, можно было бы решить зачесывать волосы назад.

Pourtant cette identification à soi-même n'est pas du tout ce que comporte "Le stade du miroir", qui est au contraire fait pour mettre en évidence que l'identification se fait à soi-même comme à un autre. Le processus en jeu dans l'identification concerne une identification altérée, et qui communique de la même manière avec une identification à l'autre.

Однако эта идентификация с самим собой вовсе не то, что содержит «Стадия зеркала», которая, напротив, приводит к очевидности, что идентификация производится с самим собой как с другим. Процесс, который здесь находится в игре в идентификации касается измененной (поочередной) (altérée) идентификации, и что он соединен таким же способом с идентификацией с другим.

Il y a un style humoristique de Lacan dans le passage que je vise et qui a fait négliger ce que ça comporte de tout à fait précis: "De cette union, quel plus beau modèle que l'image humaine de l'autre?" A cet égard, l'identification dont il s'agit dans "Le stade du miroir" mérite d'être exactement appelée une aliénation. Une identification, c'est ce qui est supposée, après tout, nous délivrer le même, produire de la mêmeté. Dire que cette identification est une aliénation, c'est dire qu'elle délivre au contraire une altérité au sein même de cette supposée mêmeté.

В пассаже Лакана, к которому я сейчас обращусь (на который я нацелен), присутствует юмористический стиль, который заставлял пренебрегать точностью своего содержания: «Какая модель этого союза может быть прекраснее, чем человеческий образ другого?». В этом отношении та идентификация, о которой идет речь в «Стадии зеркала», заслуживает быть точно названной — отчуждением. Идентификация — это то что, кроме всего прочего (в конце концов), предоставляет нам то же самое, производит (délivrer) сходство [«ты-ждественность» (mêmeté)]. Говорить, что эта идентификация является отчуждением, означает, что она предоставляет (délivrer), напротив, изменение (чередование) (altérité) в самом (au sein même) это предполагаемом сходстве [«ты-ждественности» (mêmeté)].

Lacan tire une conséquence tout à fait massive de ce fait pour structurer la relation duelle. Comment se structure la relation duelle, la relation à deux corps? On pourrait dire déjà qu'elle se structure sur ce modèle qui a l'avantage de ne pas être à trois mais à six. Ca veut dire que la vraie structure de la relation duelle devrait être sextuple. "Le stade du miroir" nous fait constater que le sujet est pourvu de deux objets qui sont le moi et l'autre. Ca vous montre que le sujet n'est pas un terme simple, et cela même avant que Lacan ne l'écrive avec une barre. Le sujet n'est pas un terme simple, même quand Lacan l'écrit avec une majuscule sans barre. Il comporte déjà un attelage imaginaire.

Лакан извлекает очень массивное следствие из этого факта, чтобы структурировать дуальные отношения. Каким образом структурируются дуальные отношения, отношения из двух тел? Можно было бы сказать уже, что они структурируются по модели, у которой есть преимущество, что это не отношения на три, а на шесть. Это означает, что истинная структура дуальных отношения должна быть шестерной. «Стадия зеркала» приводит нас к констатации, что субъект наделен двумя объектами: собственное я и другой (moi et l'autre). Это показывает, что субъект — не простое понятие, и даже еще до того, как Лакан записал его перчеркнутым. Субъект — не простое понятие, даже когда Лакан пишет его с большой буквы без черты. Он уже тогда содержит воображаемую сцепку.

Le quatuor de Lacan émerge d'une considération qui porte sur ce sextuple. En effet, il n'y a pas, contrairement à ce qu'on pourrait espérer, de répartition complémentaire entre l'un et l'autre. On pourrait rêver que ces deux ternaires se conjoignent et qu'ils permettent une répartition complémentaire des rôles. Ce qui fait obstacle, c'est qu'il y ait dans le sujet identification du moi à l'autre. Par là, il n'y a aucune harmonie de répartition qui tienne. C'est ce que Lacan implique quand il écrit ceci: "La signification décisive pour nous [de l'aliénation constituante du moi] apparaît dans la relation d'exclusion qui structure dans le sujet la relation duelle de moi à moi."

Четверка Лакана возникает из того рассмотрения шестерки/деления на 6. Действительно, в противоположность тому, на что мы могли бы надеяться, взаимодополняющего распределения между одним и другим нет. Мы могли бы лишь мечтать, что эти два термина сопрягались, и что они позволяли бы комплементарное (взаимодополняющее) распределение ролей. Препятствием однако становится то, что в субъекте есть идентификация собственного я с другим (identification du moi à l'autre). В связи с этим не существует никакой стабильной гармонии распределения. Лакан подразумевает это, когда пишет следующее: «Для нас решающее значение [отчуждение, конституирующее собственное я] появляется в отношениях исключения, которое структурирует для субъекта дуальные отношения меня ко мне».

Ce qui est décisif dans "Le stade du miroir" apparaît dans la relation d'exclusion. C'est ce qui, dans la dialectique de Lacan, vient à la place de la synthèse. L'exclusion est le terme décisif. Cette relation d'exclusion, Lacan l'image à l'occasion dans la paranoïa, avec la formule du toi ou moi. C'est là l'essence de la relation duelle. Ce n'est pas toi avec moi, ce n'est pas la pastorale, c'est l'exclusion. La mort y est présente. Elle est présente dans le stade du miroir, elle est déjà présente à partir de cette relation d'exclusion.

Решающее в «Стадии зеркала» появляется в отношении исключения. Именно исключение в диалектике Лакана приходит на место синтеза. Исключение — решающий термин. Это отношение исключение Лакан изображает при случае в паранойе, используя формулу ты или я (formule du toi ou moi). Это сущность дуальных отношений. Это не ты и я, это не пастораль, это исключение. Здесь присутствует смерть. Она присутствует в стадии зеркала, она уже присутствует, начиная от этого отношения исключения.

Cette relation d'exclusion est une conséquence de la relation d'aliénation, c'est-à-dire du moi c'est toi. On peut dire aussi toi c'est moi. Le résultat, et le seul, c'est qu'il y en a un en trop. Il y en a un en trop déjà au niveau du stade du miroir. A cet égard, il n'y a pas à s'arrêter, comme le font les psychologues, sur la jubilation du moi c'est toi que comporte le stade du miroir. Il faut voir que ce moi c'est toi se retourne en toi c'est moi.

Это отношение исключения является следствием отношения отчуждения, то есть я — это ты. Мы также можем сказать ты — это я. Результат, и единственный, — одного имеется слишком много. Одного много уже на стадии зеркала. В этом отношении, нельзя остановиться, как это делают психологи, на этом ликовании: я — это ты, которое включает стадия зеркала. Нужно видеть, что я — это ты превращается в ты — это я.

A cet égard, Lacan énumère les styles que peut prendre cette communication. Ca mériterait d'être commenté et illustré pas à pas, mais comme je me tiens là à un niveau un peu formel, j'en fais pour l'instant l'économie. Je fais aussi l'économie de la clinique que ce texte du "Stade du miroir" comporte, à savoir les issues que Lacan formule à cette relation en impasse du toi ou moi. Il y a trois issues cliniques qui mériteraient d'être commentées dans la série qu'elles forment: l'acting-out, l'hypomanie transitoire par éjection de l'objet, et la somatisation qu'est l'hypocondrie a minima.

В этом отношении, Лакан перечисляет те стили, которые может принимать эта коммуникация. Это достойно пошагового комментария и иллюстрации, но поскольку я здесь склоняюсь к уровню немного формальному, я сделаю из этого экономию. Я делаю экономию клиники, которую содержить этот текст «Стадии зеркала», то есть тех тем, которые формулирует Лакан насчет этих тупиковых отношений между ты и я. Есть три клинических аспекта, которые заслуживают комментария в формирующей их серии: отыгрывание, переходная гипомания через отбрасывание объекта и соматизация, которая является минимальной ипохондрией.

Cette hypomanie transitoire, Lacan la réfère à Balint comme étant la description de la fin de l'analyse. On doit mesurer ce que la théorie de la passe chez Lacan doit à cette théorie de Balint. La fin de l'analyse selon Lacan comporte aussi, en effet, une éjection de l'objet. Je dirai même que Lacan en est venu, petit à petit, à adopter quasiment la description de Balint, c'est- à-dire à partir de certains effets d'enthousiasme dûs à l'allégement de l'objet.

Si je veux faire un court-circuit, je dirai que l'éjection d'objet est une forme de la relation d'exclusion. Ca correspond très précisément à un toi ou moi qui a réussi au bénéfice du sujet. La fin de l'analyse comporte et met en jeu - bien sûr sous une autre forme - cette relation d'exclusion qui est décisive dans la formalisation de l'expérience analytique. La relation d'exclusion réduit, dans la confrontation des deux sujets, le nombre des termes en jeu à quatre. Elle les réduit à quatre au lieu de six. Je dirai que le quatuor de Lacan, au départ, s'obtient par réduction du sextuple à partir de la mise en jeu de la relation d'exclusion dont vous avez l'image avec le toi ou moi.

Пожелай я вызвать короткое замыкание, я бы сказал, что выталкивание объекта представляет собой форму исключения. Это очень точно соответствует тебе или мне, которые уже добились результатов, действуя во благо субъекта. Конец анализа предполагает и ставит на кон — конечно, в другой форме — это отношение исключения, которое имеет решающее значение для формализации аналитического опыта. При конфронтации двух субъектов отношение исключения ведет к тому, что в игре остается всего четыре участника (termes). Отношение исключения сводит их к четырем вместо шести. Я бы сказал, что четверица Лакана с самого начала достигается шестикратным сокращением, которое происходит с того момента, как в дело вступает отношение исключения, представление о котором у вас уже есть и в котором участвуют ты или я.

Cette relation d'exclusion va rester constante dans l'enseignement de Lacan. Elle va rester constante même si, par la suite, ça sera d'autres termes qui seront en jeu dans ce quatuor. C'est là que l'on peut avoir le sentiment d'approcher des structures de pensée. On voit en effet Lacan répéter ces types de construction, même quand les termes en jeu sont foncièrement distincts à chaque fois.

Это отношение исключения остается в учении Лакана постоянной величиной. Они останутся неизменными, даже если впоследствии в этой четверице будут задействованы другие игроки. Здесь у нас может возникнуть чувство, что мы приближаемся к структурам мышления. В самом деле, мы видим, что Лакан повторяет эти типы конструкции, даже когда компоненты каждый раз различны по своей сути. Таким образом, именно это является исходной точкой для окончательной схемы, которую Лакан примет впоследствии. Это исходная четверица. Z-образная форма не должна сбивать нас с толку, и следует помнить, что это логический квадрат.

C'est donc à partir de là que Lacan adoptera son schéma définitif. C'est là le quatuor de départ. La forme en Z ne doit pas nous faire oublier qu'il s'agit là d'un carré logique. Nous nous trouvons ainsi en communication avec une histoire multiséculaire de la logique formelle. Le carré comme structure logique remonte à la haute Antiquité. Lacan savait qu'il communiquait, du point de vue formel, avec cette Antiquité logique.

Таким образом, мы соприкасаемся с многовековой историей формальной логики. Квадрат как логическая структура восходит к глубокой древности. Лакан знал, что с формальной точки зрения он обращается к этой логике античности.

Quand Lacan dit dialectique, il entend qu'il y a au moins mise en jeu de la relation d'exclusion. La dialectique n'est pas seulement pour lui une affaire de contradiction, d'opposition, ou encore moins de synthèse. Il y a pour lui dialectique quand il y a mise en jeu entre les termes de la relation d'exclusion, c'est-à-dire d'un ou bien...ou bien. C'est un ou bien...ou bien qui est évidemment ici - et c'est ça qui est amusant - imaginaire. Il est sur le plan imaginaire et il a toute sa force expérimentale.

Когда Лакан говорит о диалектике, он имеет в виду, что в игру как минимум вступает отношение исключения. Диалектика для него — это не только противоречие или оппозиция и уж тем более не синтез. Для него диалектика заключается в том, что ставка делается на отношение исключения между участниками, то есть «или... или». Именно это «или... или» здесь очевидно является — что любопытно — воображаемым. Оно находится в воображаемом плане, располагая всей своей экспериментальной мощью.

Ce qui est constitutif du moi, c'est que l'on comprend tout de suite le toi ou moi. Ca chatouille toujours chacun, ce toi ou moi. On pourrait même dire que c'est ce qu'on comprend le mieux. C'est ce que l'on comprend le mieux puisque c'est au niveau du moi. Ca fait aussi comprendre pourquoi Lacan a commencé par "Le stade du miroir": c'est ce qui se comprend le mieux. Le toi ou moi, la relation d'exclusion au niveau imaginaire, est ce qui se comprend le mieux.

Сущность собственного я (moi) состоит в том, что мы сразу же понимаем: ты (toi) или я (moi). К этим ты или я никто никогда не остается равнодушным. Можно даже сказать, что именно это мы понимаем лучше всего. Мы понимаем это лучше всего, поскольку речь здесь идет об уровне я. И ясно, что именно поэтому Лакан начал со «Стадии зеркала»: это то, что наиболее понятно. Ты или я, отношение исключения на воображаемом уровне — вот что понимается лучше всего.

Evidemment, le quatuor, ne serait-ce que par l'émergence de a et de a', c'est déjà l'inscription symbolique de l'imaginaire. Cette inscription permet à Lacan de resituer la résistance en tant qu'incidence symbolique de l'imaginaire. C'est cela qui fait déjà qu'il n'y a pas de relation simple à l'Autre. Il n'y a pas de relation simple à l'Autre parce qu'il y a, de toute façon, interposition.

Очевидно, четверица уже является символической записью воображаемого, хотя бы благодаря появлению а и а'. Эта запись позволяет Лакану представить сопротивление как символический эффект воображаемого. Это само по себе уже означает, что простых отношений с Другим быть не может. Простых отношений с Другим быть не может, потому что в любом случае имеет место посредничество (interposition).

C'est évidemment un schéma qui se distingue par l'hétérogénéité des termes en jeu. Le S et le A sont à partir du symbolique et le a et le a' sont à partir de l'imaginaire. C'est une spécificité des schémas de Lacan: les termes appartiennent à des dimensions hétérogènes.

Очевидно, что эта схема отличается неоднородностью задействованных элементов (termes en jeu). S и A относятся к символическому, в то время как a и a' относятся к воображаемому. В этом особенность схем Лакана: их элементы принадлежат гетерогенным измерениям.

On a déjà, à partir de là, un aperçu sur la façon dont Lacan définit et cadre la position de l'analyste. Dès que Lacan fait émerger cette relation d'exclusion, l'analyste est celui qui dans la relation sait manier la relation d'exclusion. Ce que Lacan a voulu dire, c'est que l'analyste fait passer l'exclusion du registre imaginaire au registre symbolique. Il fait passer le toi ou moi au registre de la présence et de l'absence. C'est ce qui s'incarne dans sa position par le fait qu'il prend la mort sur lui. Ca, c'est bien connu chez Lacan: l'analyste fait le mort, il cadavérise sa position. C'est même descriptivement très convaincant.

Уже из этого мы получаем представление о том, как Лакан определяет и очерчивает (cadre) позицию аналитика. Как только Лакан выявляет это отношение исключения, аналитик — это тот, кто в отношениях знает, как обращаться с отношением исключения. Лакан имел в виду, что аналитик перемещает исключение из воображаемого регистра в символический. Он переводит ты или я в регистр присутствия и отсутствия. В его позиции это воплощается в том, что он принимает смерть на себя. Хорошо известно положение Лакана о том, аналитик притворяется мертвым, он трупизирует (cadavérise) свою позицию. Даже с точки зрения описания это очень убедительно.

Ce qu'il s'agit de voir, c'est que c'est supporté par la relation d'exclusion. L'analyste reporte sur soi-même l'exclusion en tant que symbolique. C'est ce qui prend, à l'occasion, la forme du silence. C'est ce qui, au niveau imaginaire, impose à l'analyste de ramener à zéro sa propre résistance. A cet égard, l'analyste est la vérité du stade du miroir. Il est la vérité du stade du miroir quand il fait le mort. En même temps, transposé dans le registre symbolique, ça conduit à la définition de l'Autre comme absolu, c'est-à-dire celui qui peut annuler le sujet, c'est-à-dire faire porter sur le sujet la relation d'exclusion.

Здесь вопрос в том, чтобы видеть, что это поддерживается отношением исключения. Аналитик переносит на самого себя исключение в качестве символического. Иногда это принимает форму молчания. Это то, что на воображаемом уровне заставляет аналитика сводить собственное сопротивление к нулю (zéro). В этом отношении аналитик является истиной стадии зеркала. Он является истиной стадии зеркала, когда притворяется мертвым. В то же время, при переносе (transposé) в символический регистр, это ведет к определению Другого как абсолютного, то есть того, кто может аннулировать субъект, то есть наложить на субъекта отношение исключения.

Nous assistons là, dans le développement successif de l'enseignement de Lacan, à une transposition de la relation d'exclusion, située d'abord dans le registre imaginaire, au niveau symbolique: "L'analyste apporte lui-même dans le quatuor le signe primordial de l'exclusion connotant le ou bien...ou bien de la présence ou de l'absence qui dégage formellement [c'est-à-dire dans le formalisme] la mort incluse dans l'image narcissique."Je pense que nous avons là un cadrage tout à fait précis de cette formule. Elle a moins frappé les esprits que celle de la cadavérisation de l'analyste parce qu'elle est moins imagée. C'est là une façon de faire comprendre. Mais nous essayons aussi de comprendre un peu moins et de formaliser un peu plus.

Здесь, по мере развития лакановского учения, мы наблюдаем перенос (transposition) отношения исключения, прежде всего находящегося в воображаемом регистре, на символический уровень: «Аналитик сам вносит в «четверку» (quatuor) первичный знак исключения, соответствующий «или... или» присутствия или отсутствия, который формально [то есть в формализме] выражает смерть, составляющую часть нарциссического образа (смерть, включенную в нарциссический образ)». Я думаю, что здесь мы имеем очень точное очерчивание (cadrage) этой формулы. Она поражает меньше, чем мысль о трупизации (cadavérisation) аналитика, потому что в ней меньше наглядности. Это один из способов внести ясность. Однако мы также стараемся понимать чуть меньше и формализовать чуть больше.

Lacan considère que cet ou bien...ou bien manque dans la logique symbolique et "démontre l'insuffisance dialectique qui la rend encore inapte à la formalisation des sciences humaines". Cette phrase me paraît, pour le coup, décisive. Sa visée est celle d'un formalisme qui pourrait satisfaire à la dialectique formaliste des sciences humaines, s'il comportait l'inclusion de ce symbole manquant du ou exclusif. Nous avons cette connexion faite par Lacan entre formalisme analytique et dialectique et exclusion. C'est à la condition de comporter le symbole de l'exclusion qu'un formalisme sera apte à la dialectique que comporte les sciences humaines et spécialement l'expérience analytique.

Лакан считает, что это «или... или» лишено символической логики, и «демонстрирует диалектическую недостаточность, в связи с чем не годится для формализации в гуманитарных науках». Уж это высказывание кажется мне окончательным. Его цель — формализм, который мог бы удовлетворить требования формалистской диалектики гуманитарных наук, если бы предусматривал включение недостающего символа исключающего ИЛИ. Лакан установил связь между аналитическим и диалектическим формализмом и исключением. Только если будет предусмотрен символ исключения, формализм будет соответствовать диалектике, отвечающей требованиям гуманитарных наук и особенно аналитического опыта.

Il faut quand même que je vous indique le formalisme en question et ce à quoi Lacan pense. Quel est le signe du ou dans la logique moderne? Il y a bien un ou dans la logique moderne mais c'est précisément un ou qui est expressément défini comme non exclusif. C'est le v, le vel. C'est un ou expressément non exclusif. La conjonction de deux propositions par ce symbole v peut être fausse seulement dans un cas et vraie dans tous les autres. Le ou non exclusif, ça veut dire que la combinaison de deux termes est vraie si au moins un des composants est vrai. Le mot de vel en latin qualifie justement le ou non exclusif. Ce qui exige, pour Lacan, la formalisation de l'expérience analytique, c'est donc l'usage d'un vel exclusif.

И все же я должен рассказать вам о формализме, о котором идет речь, и о том, что думает Лакан. Что такое знак ИЛИ (ou) в современной логике? В современной логике действительно есть ИЛИ, но именно это ИЛИ определяется как «не исключающее». Это v, vel. Это ИЛИ явно не исключающее. Соединение двух суждений с помощью этого символа v может быть ложным только в одном случае и истинным во всех остальных. Не исключающее ИЛИ означает, что комбинация двух элементов (termes) истинна, если истинен хотя бы один из них. Слово vel на латыни точно определяет «не исключающее ИЛИ». Однако, согласно Лакану, формализация аналитического опыта требует использования именно исключающего vel.

Je dirai en passant que contrairement à ce que dit Lacan à cette époque, le ou exclusif a été inventé dans la logique symbolique. Ca a même été inventé comme un symbole absolument fondamental, mais dont on ne se sert pas. Ca reste à l'état de spéculation. Ce n'est pas utilisé par les logiciens de façon courante. Je reviendrai certainement sur ce vel exclusif.

Я мимоходом скажу, что вопреки тому, что говорил Лакан в то время, исключающее ИЛИ было изобретено в символической логике. Оно даже было изобретено как абсолютно фундаментальный символ, но который не используется. Оно остается в умозрительном состоянии. Логики обычно его не используют. Я обязательно вернусь к этому исключающему vel.

Il y a, bien entendu, un autre terme qui est là impliqué et qui est celui de réunion. Nous sommes partis de deux schémas de trois. Nous les avons ensuite combinés de telle sorte que nous avons perdu en route deux éléments. En effet, partant d'une combinaison de deux schémas de trois, nous nous sommes retrouvés finalement avec quatre. C'est bien sûr ici que le terme de réunion a toute sa portée. "En raison, dit Lacan, des singularités d'une mathématique dialectique avec lesquelles il faudra se familiariser, leur réunion dans la paire des sujets S et A ne compte en tout que quatre termes, pour la raison que la relation d'exclusion réduit les deux couples ainsi notés à un seul dans la confrontation des sujets."

Разумеется, здесь задействован еще один термин — объединение (réunion). Мы начали с двух схем из трех. Затем мы скомбинировали их таким образом, что по пути потеряли два элемента. Действительно, начиная с комбинации двух схем из трех, в итоге мы получили четыре. Конечно, здесь термин «объединение, присоединение» имеет свое полное значение / полный охват. «Из-за сингулярностей диалектической математики, с которыми необходимо будет ознакомиться, — говорит Лакан, — их объединение в паре субъектов S и A учитывает всего лишь четыре элемента по той причине, что отношение исключения приводит две пары, отмеченные таким образом, к одной в конфронтации субъектов».

C'est là que je veux évidemment souligner le terme de réunion. Réunion, ce n'est pas addition. Il faut s'apercevoir que la mathématique dialectique que vise Lacan se distingue de l'arithmétique. La conjonction d'ensembles ne se fait pas à partir d'une addition, elle se fait régulièrement à partir de la réunion. C'est si vrai qu'à l'autre bout de l'enseignement de Lacan, là où il s'agit pour lui de structurer ce qu'il appelle l'aliénation, c'est encore la réunion qui est employée.

Здесь я, очевидным образом, хочу подчеркнуть термин «объединение» (réunion). Объединение — не сложение. Нужно понять, что диалектическая математика, к которой стремится Лакан, отличается от арифметики. Пересечение (conjonction) множеств происходит не из сложения, а выводится (как правило) из объединения. Это так верно, что в другой части учения Лакана, где речь идет о том, чтобы структурировать то, что он называет отчуждением, все еще используется объединение.

Pourquoi la réunion? C'est que, en elle-même, elle a déjà l'air de comporter l'exclusion. C'est même par là qu'elle est le contraire de l'addition. Dans l'addition, on s'imagine qu'on ne perd rien. L'addition, c'est ce qui vous garantit de la soustraction. La réunion, elle, est une fausse addition, puisqu'elle peut très bien se conclure par une soustraction. On a d'ailleurs assisté à ça: 3 + 3 = 4. C'est tout à fait admissible dans la réunion. Dans l'addition, vous avez deux fois trois termes, vous mettez votre petit connecteur, et puis vous avez 6. Quand vous êtes dans la réunion, c'est autrement. Si vous opérez à partir de la réunion, vous tenez compte de l'identité des éléments. Vous prenez, par exemple, deux ensembles de trois éléments.

Почему объединение? Дело в том, что само по себе оно уже похоже на исключение. Даже в этом оно противоположно сложению. В сложении, как будто, мы ничего не теряем. Сложение — вот, что гарантирует вам вычитание. Само объединение является ложным сложением, поскольку оно вполне может завершиться вычитанием. Мы, кстати, были свидетелями этого: 3 + 3 = 4. Это вполне допустимо в объединении. В сложении у вас есть два раза по три элемента, вы помещаете свой маленький символ операции, и затем у вас есть 6. Когда вы объединяете, все обстоит иначе. Если вы оперируете объединением, вы учитываете тождество элементов. Вы берете, например, два множества из трех элементов.

Si vous opérez à partir de l'addition, vous avez 6, mais si vous opérez à partir de la réunion, vous avez 4. Par rapport à l'addition, ça a l'air d'être une soustraction. Il y a quelque chose qui dans l'opération vous manque par rapport à ce que vous aurait donné une addition.

Если вы складываете, у вас получается 6, но если вы оперируете объединением, у вас окажется 4. По сравнению со сложением это выглядит как вычитание. В этой операции есть что-то, чего вам не хватает по сравнению с тем, что вам дало бы сложение.

Cette réunion est exactement ce que Lacan utilise pour structurer, à la fin des Ecrits, l'aliénation. A l'autre bout de son enseignement, mais cette fois-ci d'une façon moins imagée, nous retrouvons le vel du "Stade du miroir".

Это объединение — именно то, что Лакан использует для структурирования отчуждения в конце Écrits. В другой части его учения, но на этот раз менее образно, мы опять находим vel «Стадии зеркала».

Dans la réunion, le vel n'est pas exclusif: à partir de l'ensemble A et de l'ensemble B, on forme, sous le nom de réunion, l'ensemble qui comporte tous les éléments appartenant à A ou à B. Il comporte les éléments de A ou de B ou des deux. Le vel de la réunion logique équivaut à un et. Mais ce qui définit pour Lacan l'essence de la dialectique, la signification décisive de la dialectique, c'est au contraire l'exclusion. Et il va effectivement s'employer, dans son opération de l'aliénation, à introduire l'exclusion à partir de la réunion. Lacan trouve là le stigmate de ce qu'il va faire fonctionner le vel dialectiquement.

В объединении «или» не является исключающим: из множества A и множества B образуется, под именем объединения, множество, которое включает в себя все элементы, принадлежащие A или B. Оно содержит элементы A или B или и А и B. Vel (ИЛИ) логического объединения эквивалентно И. Но то, что определяет для Лакана сущность диалектики, решающее значение диалектики, — это, напротив, исключение. И он действительно будет работать над тем, чтобы в своей операции отчуждения ввести исключение из объединения. Лакан находит здесь стигмату (stigmate) того, что делает vel диалектическим оператором.

Où est le stigmate? Il propose de partir de la réunion qu'il présente sous la forme d'un ou qui est celui de la bourse ou la vie. On ne saisit pas immédiatement qu'il s'agit d'une réunion. On s'imagine, en effet, qu'il s'agit d'une addition: la bourse + la vie. C'est, bien sûr, inexact. Quand on dit la bourse ou la vie, on vise une tout autre structure. Quel est le choix qui vous reste? C'est ou bien de conserver la vie, ou bien de mourir en gardant la bourse. Il y a là un terme qui, à tous les coups, se trouve être perdu. Ensuite, Lacan, sur la réunion ainsi formée, fait fonctionner un autre vel qui a comme conséquence de faire émerger premièrement une perte et deuxièmement un ensemble vide. Il faut en passer par là pour saisir comment Lacan peut mettre sur le même plan la liberté et la mort. D'une façon apparente, ce n'est pas en effet structuré d'une façon comparable. Il peut dire la liberté ou la mort que si nous, nous opérons avec ce schématisme. Quand il s'agit de la liberté ou la mort, c'est ou bien la vie sans la liberté, ou bien la mort. C'est là une illustration dramatique du vel d'aliénation qui est une modification du vel logique comme non exclusif. Il faut prendre garde que ce qui reste, dit Lacan, est de toute façon écorné: ce sera la vie sans la bourse et ce sera aussi, pour avoir refusé la mort, une vie un peu incommodée du prix de la liberté.

Где стигма (stigmate)? Он предлагает исходить из объединения (réunion), которое он представляет в форме ИЛИ «кошелёк или жизнь». Не сразу схватывается, что это объединение. Представляется, фактически, что это сложение: кошелек + жизнь. Что, конечно, неверно. Когда говорится «кошелёк ИЛИ жизнь», мы нацелены на совершенно иную структуру. Какой вам остаётся выбор? Это или же сберечь жизнь, или же умереть, сохранив кошелек. Какой-то элемент, как ни крути, оказывается утраченным. Затем Лакан при полученном таким образом объединении выдвигает другое vel, которое приводит, во-первых, к проигрышу, а во-вторых, к пустому множеству. Необходимо пройти этим путём, чтобы понять, как Лакан может поместить на один уровень свободу и смерть. По-видимому, это действительно не структурировано сопоставимым образом. Можно сказать, свобода или смерть, только если мы действуем с этим схематизмом. Когда дело доходит до свободы или смерти, это или же жизнь без свободы, или же смерть. Это драматическая иллюстрация vel отчуждения, который является модификацией логического vel как не исключающего. Необходимо проявить осторожность, то, что осталось, говорит Лакан, в любом случае увечно (с изъяном): это будет жизнь без кошелька и также за отказ от смерти — жизнь, немного стеснённая из-за цены свободы.

C'est à propos de cet écornage concernant la réunion que Lacan écrit alors que "c'est là le stigmate de ce que le vel fonctionne non dialectiquement et opère bien sur le vel de la réunion logique". C'est à partir de là qu'est reconstituable la dialectique de l'aliénation et de la séparation, et c'est ce que Lacan appelle la dialectique du sujet. Qu'a-t-elle de dialectique cette dialectique du sujet? Elle n'est certes plus pensable à partir de Hegel. Il s'agit, en effet, d'une dialectique qui, dans une confrontation de l'un et de l'autre - et que nous pouvons appeler plus logiquement une réunion - met en jeu une exclusion, une perte, une annulation. Nous avons là une conjonction absolument inédite de ce terme de dialectique avec la réunion au sens logique. Nous avons une traversée de la dialectique platonicienne et hégélienne vers un fonctionnement qui a pour fondement théorique la théorie des ensembles. Nous avons une transition de cette dialectique à la théorie des ensembles modifiée de ceci - et c'est là son stigmate dialectique - que tous ses fonctionnements fonctionnent avec une perte, avec une exclusion. Par là, tous les termes n'y sont pas compatibles ni coprésents.

Именно об этом увечье/изъяне, касающемся объединения, пишет Лакан, когда «это знак того, что vel функционирует не диалектически и действует на vel логического объединения». Именно отсюда может быть реконституирована диалектика отчуждения и сепарации, и это то, что Лакан называет диалектикой субъекта. Что диалектического в этой диалектике субъекта? Это, конечно, уже невозможно мыслить исходя из Гегеля. Фактически, это диалектика, которая в противостоянии одного и другого — и которое мы можем более логично назвать объединением — приводит в действие исключение, потерю, отмену. Здесь мы имеем дело с совершенно новой конъюнкцией этого диалектического термина с объединением в логическом смысле. Мы пересекли диалектику Платона и Гегеля в направлении функционирования, теоретическим фундаментом которого является теория множеств. У нас есть переход от этой диалектики к модифицированной теории множеств — и это ее диалектическая стигма, — что все ее действия функционируют с потерей, с исключением. Следовательно, не все элементы совместимы или соприсутствуют.

C'est nécessaire pour Lacan, vous le savez, à la juste position de l'objet a. Autrement dit, ce que comporte le quatuor de Lacan, c'est l'exclusion, et c'est aussi bien l'orientation. Je le développerai plus longuement la fois prochaine.

Это необходимо для Лакана, как вы знаете, при правильной позиции объекта a. Другими словами, то, что составляет «четверку» Лакана, — это исключение, и это также ориентация. В следующий раз я разовью это подробнее.

En effet, les vecteurs de Lacan n'ont de sens qu'orientés. C'est un élément que nous ne pouvons pas oublier. C'est même par là que Lacan répond aux objections concernant le fait qu'il négligerait la dynamique dans sa topologie. Il ne néglige pas la dynamique, il fait mieux: il l'oriente. C'est là donner une importance décisive aux flèches de Lacan dans ses schémas. Il s'agit d'une orientation qui en elle-même résulte, au niveau logique et topologique, de ce que Freud a approché comme dynamique.

Фактически, смысл лакановских векторов состоит исключительно в их ориентированности. И мы не можем об этом забывать. Именно этим Лакан отвечает на возражения относительно того, что в своей топологии он, мол, пренебрегает динамикой. Он не пренебрегает динамикой, он делает нечто большее: он ее направляет. Именно в этом заключается решающее значение стрелок Лакана в его схемах. Эта ориентация сама по себе на логическом и топологическом уровнях является результатом того, что Фрейд рассматривал как динамику.

En fait, c'est le facteur temporel, le facteur temps qui, dans la dialectique de Lacan, vient à la place d'une dynamique grossière. Ca pourrait nous faire comprendre pourquoi il a voulu faire un Séminaire s'appelant La topologie et le temps. Cette conjugaison est préparée dès la mise en place de la mathématique dialectique. "Une relation d'exclusion est toujours exigible dans la construction de toute ordonnance subjective." Nous ajouterons qu'une orientation est toujours exigible. C'est déjà ce que comporte le terme d'ordonnance subjective. L'ordonnance subjective, c'est un ordre, c'est-à-dire une succession. Dans la construction même de l'ordonnance subjective du fantasme sadien, il y a une succession déterminante de ce fantasme.

Фактически, это временной фактор, фактор времени, который в диалектике Лакана приходит на смену грубой динамике. Это может помочь нам понять, почему он решил провести Семинар под названием «Топология и время». Это сопряжение подготовлено созданием диалектической математики. «Отношения исключения всегда оказываются затребованными при построении любого субъективного упорядочивания». От себя добавим, что то, что всегда оказывается запрошенным — это именно ориентация и есть. Это то, что уже заложено в самом термине «субъективное упорядочение». Субъективное упорядочение — это порядок, то есть последовательность. В самом построении субъективного упорядочения садистического фантазма содержится последовательность, определяющая этот фантазм.

Je peux peut-être maintenant, pour conclure, évoquer Heidegger et son Batir, habiter, penser. Je ne peux pas vous découper ce texte de Heidegger. En effet, peu de textes de lui sont autant sur le registre de l'incantation. Il fait un chant au rapport de la condition humaine et de l'habitation. Il donne à cet habiter la pleine valeur de ce qu'il appelait avant l'être-dans-le-monde, qui, au départ, est d'abord jeté dans ce monde avant d'y être. Il donne donc à habiter la valeur d'être sur terre comme un mortel. Il marque aussi que ce sur terre n'est pas suffisant à situer le mortel. Il faut dire que ce langage un peu incantatoire a toute sa valeur de défaire et de déconstruire l'analyse phénoménologique de l'Inderweltsein, de l'être-dans-le-monde.

Возможно, теперь, в заключение, я могу вспомнить Хайдеггера и его «Строить, жить, мыслить». Я не могу вырезать вам этот текст из Хайдеггера. Действительно, немногие его тексты могут быть отнесены к регистру заклинаний. Он сочиняет песню о взаимосвязи между условиями жизни человека и обитанием. Он придает этому обитанию подлинную ценность того, что он называл до бытия-в-мире, которое вначале «брошено» в этот мир, до того как попасть в него (четверица Хайдеггера — обстоятельства существования, неизбежную предпосылку мира, в который люди «брошены» без согласия). Поэтому он придает обитанию ценность смертного существования на земле. Он также отмечает, что одного обитания на Земле недостаточно, чтобы найти смертного (чтобы обитатель был смертным). Надо сказать, что этот немного заклинательный язык имеет всю свою ценность в том, чтобы отменить и деконструировать феноменологический анализ Inderweltsein (досл. быть в мире), «бытия-в-мире».

A cet habiter humain sur la terre, Heidegger ajoute trois autres termes: sous le ciel, devant les dieux, appartenant à la communauté des hommes. Ce qu'il appelait avant Dasein, l'être-là - où Lacan a reconnu une approche de son objet a -, Heidegger n'en parle plus ainsi dans ce texte. Il en parle comme ce qui est déterminé par ce sur la terre, sous le ciel, devant les dieux, appartenant à la communauté des hommes. C'est ça que Heidegger appelle les quatre. C'est ça qu'il thématise comme les quatre: la terre, le ciel, les divins et les mortels, formant comme un tout à partir d'une unité originaire. Il essaie de faire saisir la simplicité de ces quatre - il préfère ce terme de simplicité à celui d'unité - qui se tiennent toujours ensemble.

К этому человеческому обитанию на земле Хайдеггер добавляет еще три термина: под небом, перед богами, среди людей. То, что он называл до Dasein, «сиюбытность», «здесь-бытие», в котором Лакан признал приближение к своему объекту а, — Хайдеггер больше не говорит об этом в этом тексте. Он говорит об этом, как о том, что определяется этим на земле (в мире), под небом, перед богами, среди людей. Так Хайдеггер называет всю четвёрку (в оригинале у Хайдеггера — четверица). Вот что он тематизирует, как собирание: земли, неба, богов и смертных, образующее четыре как единство. Он пытается схватить простоту этих четырех — он предпочитает термин простота термину единство — которые всегда держатся вместе.

Ce que Heidegger a écrit au plus près de ça, c'est un texte qui sort du discours philosophique, qui s'appelle Le chemin de campagne, et qui est le noyau du Dasein heideggérien. C'est un texte où l'on pourrait avoir une idée de la jouissance de Heidegger.

Максимально приближен к этому ещё один текст Хайдеггера, выходящий за рамки философского дискурса, — «Разговор на проселочной дороге», являющийся ядром хайдеггеровского Dasein. Текст этот дает некоторое представление о наслаждении Хайдеггера.

Ces quatre, donc, il entend qu'ils se rassemblent dans la simplicité et il appelle ça aussi bien, à l'occasion, le quadripartite. C'est comme ça, en tout cas, qu'en français on a traduit das Geviert. Le traducteur lui-même note la fréquence du préfixe rassemblant, du préfixe Ge, dans les textes de Heidegger.

Следовательно, он намеревается объединить эту четверку в простоте и иногда называет ее «четверица» (quadripartite). Во всяком случае, именно так мы переводили das Geviert на французский язык. Сам переводчик отмечает частоту встречаемости в текстах Хайдеггера префикса собирания, префикса Ge.

Qu'est-ce qui incarne la simplicité de ces quatre? Où est-ce qu'elle se monnaie, cette simplicité? Elle s'incarne dans un terme qui est aussi celui de Lacan et que vous connaissez bien, à savoir la Chose. "Le quadruple séjour dans le quadripartite, dit Heidegger, s'accomplit chaque fois en mode d'unité." Eh bien, je dirai que le terme de quadripartite - terme sur lequel nous tombons chez Lacan - a cette filiation heideggérienne. Nous savons que Lacan a pratiqué les Essais et conférences de Heidegger. Il y a emprunté le terme de la Chose. Ce texte où Heidegger parle de ces quatre est aussi bien un texte sur la Chose. C'est au fond à partir de ces quatre que Heidegger définit à sa façon ce qui est le monde, le monde de l'être-dans-le-monde, c'est-à-dire ce qui environne de façon indépassable ce qu'il appelait auparavant le Dasein.

Что олицетворяет простоту этих четырех? Где она наличествует, эта простота? Она воплощена в термине, который также принадлежит Лакану и который вам хорошо известен, а именно «Вещь». «Четверное пребывание в четверице, — говорит Хайдеггер, — каждый раз совершается в модусе единства». Что ж, я бы сказал, что термин «четверица» — термин, который мы встречаем у Лакана — имеет хайдеггеровское происхождение. Мы знаем, что Лакан занимался «Очерками и конференциями Хайдеггера». Он позаимствовал у него термин «Вещь». Текст, в котором Хайдеггер говорит об этих четырех, также является текстом о «Вещи». На основе этой четвёрки Хайдеггер на свой манер даёт определение тому, что такое «мир», «мир бытия-в-мире», то есть то, что непревзойденным образом окружает то, что он ранее называл Dasein.

Eh bien, je dirai que ce que Lacan, dans un tout autre registre, a essayé de situer par le quatuor, c'est quelque chose d'aussi fondamental et qui est inaperçu du philosophe, à savoir cette matrice de notre présence au monde. C'est ce qui l'a conduit à situer, au coeur de ce quatuor, un terme que la réflexion philosophique n'avait pas jusqu'alors délivré et qui est la jouissance.

Что ж, я бы сказал, что то, что Лакан в совершенно другом регистре пытался разместить с помощью «четверки», является чем-то столь же фундаментальным и не замеченным философом, а именно этой матрицей нашего присутствия в мире. Именно это привело его к тому, что в основе этой «четверки» лежал термин, которого до сих пор не было в философском мышлении, а именно наслаждение.

Je m'arrêterai là. A la semaine prochaine.

Я остановлюсь на этом. Увидимся на следующей неделе.

Рабочий перевод: В. Лосев, Егор Цветков, Денис Колосов, Василий Семёнов, Екатерина Палесская, Екатерина Седова, ред. Ирина Север. Ред. на русском: Бибиксарова Алла.