Эта вульгата, задававшая тон в философии во Франции в пятидесятые годы, представляет собой приблизительную смесь Гуссерля, Гегеля и Хайдеггера. Но, она, в конце концов, имеет отношение к оппозиции, о которой мы говорим, поскольку речь идет о выходе на этой диагонали из состояния ложного бытия ценой истины. Представление об этом неподлинном (неаутентичном) бытии можно приобрести только ценой истины.
La notion de cet être inauthentique ne s'acquiert qu'au prix d'une vérité. Cette notion ne s'acquiert qu'au prix d'une vérité, à ceci près que ce que comporte la vérité du sujet n'est pas conscience, philosophique ou pas. Cette vérité est au niveau du je ne suis pas d'un sujet, dont on peut dire, en première approximation, qu'il n'est pas Je. C'est un sujet dont la pensée ne comporte pas de Je.
Это понятие приобретается только ценой истины, за исключением того, что истина субъекта не влечет за собой сознания — будь оно философским или нет. Истина находится на уровне я не мыслю субъекта, о котором можно приблизительно сказать, что он не есть Я. Это субъект, «мысль» которого не включает в себя Я.
J'accentue ici le point difficile de cette inversion qui frappe le concept d'aliénation chez Lacan. Au fond, il n'y a pas d'exemple qui le fasse mieux valoir que le sens et la vertu du schéma, puisque le même fonctionnement se montre, dans l'enseignement de Lacan, susceptible de recevoir des sens strictement inverses. C'est une confirmation pour notre abord de cette année, qui consiste à ressaisir le fonctionnement formel de cet enseignement. J'accentue ici le point de cette inversion, mais il faut tout de même que je donne les raisons pour lesquelles on maintient ce terme.
Я ставлю здесь акцент на сложном моменте инверсии, которая затрагивает концепцию отчуждения у Лакана. По сути дела, нет примера, на котором можно было бы продемонстрировать это лучше, чем смысл и достоинство схемы, поскольку в учении Лакана показано, что одно и то же функционирование способно принимать строго противоположный смысл. Это подтверждение нашего подхода к этому году, цель которого состоит в возвращении к формальному функционированию этого учения. Я ставлю здесь акцент на инверсии, но, тем не менее, я должен указать причины, по которым этот термин сохраняется.
Pourquoi donc ce terme d'aliénation? Il faut rappeler que c'est un concept qui a eu, en France, son heure de gloire théorique dans les années 50, et qui a commencé à p‚lir en 1960, précisément au moment où Lacan faisait ses Séminaires de 64 et 67 qui ont ce terme pour pivot. C'est donc un concept qui est dans la ligne de la modification freudienne des concepts de Marx. C'est d'ailleurs encore à Marx que Lacan aura recours pour forger le terme de plus-de-jouir décalqué sur le concept marxiste de plus-value. Le terme d'aliénation paraît plus discret. Il est en lui-même moins surprenant dans la langue que celui de plus-de-jouir. Ca n'empêche qu'il fait partie de ce qu'on pourrait appeler le pillage de Marx par Lacan, de sa référence conflictuelle à la conceptualisation marxiste qui l'accompagne pendant tout un temps de son élaboration. Vous savez que Lacan fut l'élève de Kojève. Il était tout à fait sensible à la postérité hégélienne. L'aliénation est vraiment un concept néohégélien. C'est un concept que, dans ces mêmes années-là, Althusser met en cause, quand il met une barrière entre les élucubrations du jeune Marx - le Marx néohégélien - et le Marx qui serait le Marx scientifique du Capital. La reprise par Lacan du concept d'aliénation est en fait une critique du concept marxiste.
Итак, почему выбран именно термин отчуждение? Как вы помните, концепция отчуждения была на пике теоретической славы во Франции в пятидесятых и начала исчезать в шестидесятых, как раз тогда, когда Лакан проводил Семинары 1964 года и 1967 года, в которых этот термин является ключевым. Итак, понятие отчуждение соответствует фрейдовскому преобразованию понятий Маркса. Более того, Лакан все еще будет обращаться к Марксу, чтобы изобрести термин прибавочное наслаждение, восходящий к марксистской концепции прибавочной стоимости. Термин отчуждение кажется менее радикальным. Его употребление само по себе более привычно, чем употребление термина прибавочное наслаждение. Это не мешает ему быть частью того, что можно было бы назвать разграблением Маркса Лаканом, его противоречивой отсылкой к марксистской концептуализации, которая сопровождала его на протяжении всего времени его теоретических разработок. Вы знаете, что Лакан был учеником Кожева. Лакан был весьма чувствителен к гегелевским последователям. Отчуждение — поистине неогегелельянское понятие. В те же годы Альтюссер ставит понятие отчуждение под вопрос, когда проводит границу между трудами молодого Маркса — Маркса-неогегельянца — и зрелым Марксом, который станет научным Марксом «Капитала». Возвращение Лакана к понятию отчуждение на самом деле является критикой марксистского понятия.
Je suis allé reprendre un volume que je n'avais pas réouvert depuis mes années d'étudiant, à savoir celui des Manuscrits de 44 de Marx. Il s'agit d'un passage qu'à l'époque nous commentions avec Althusser. Ça date vraiment, mais on peut y saisir d'abord la valeur du terme d'aliénation chez Marx, saisir ensuite en quoi il est fait pour résonner avec Freud, et saisir enfin en quoi il est aussi bien, en luimême, inadéquat pour ce dont il s'agit pour nous.
Я снова открыл книгу, которую не открывал со студенческих лет, а именно: «Рукописи 1844 года» Маркса. Речь идет об отрывке, который мы в то время комментировали с Альтюссером. В то время, мы сначала должны были понять значение термина отчуждение у Маркса, затем понять, как он резонирует с Фрейдом, и, наконец, понять, что сам по себе термин неадекватен тому, о чем в нем речь идет для нас.
Qu'est-ce qui est, en somme, au centre de cette affaire? Ce qui est au centre de cette affaire, c'est la perte de l'objet. Marx le dit comme ça.
Что, если сказать совсем коротко, находится в центре этого интеллектуального предприятия? В центре этого предприятия находится утрата объекта. Маркс так и говорит.
Il s'agit même de la perte de la réalité - qu'il ne faut pas confondre avec la déréalisation. Pour Marx, l'aliénation s'introduit de ce qu'il pense être un fait économique actuel. Ça débute par une phénoménologie déjà fort sophistiquée de la réalité économique du travail, et ça se poursuit par la théorie de ce fait économique actuel, qui exprime en fait l'aliénation radicale de l'homme à laquelle a conduit le processus historique. Ça vaut la peine d'être lu. C'est assez court et à la fois ferme et puissant.
Речь идет вовсе не об утрате реальности, которую следует не путать с дереализацией. Для Маркса отчуждение выводится из того, что он называет предпосылками политической экономии. Все начинается с весьма изощренной феноменологии экономической реальности труда и продолжается теорией условий общественной жизни, которая на деле выражает радикальное отчуждение человека, к которому привел исторический процесс. Его стоит прочитать. Текст довольно краткий, законченный и сильный.
"Nous partons d'un fait économique actuel." C'est la première phrase. Il y a déjà beaucoup à dire sur cette expression. Ca s'oppose précisément à toute idée d'expliquer les choses comme les théologiens, c'est-à-dire par le péché originel. C'est sur ce registre-là que le marxisme pourra saisir la façon dont nous, nous abordons ce péché originel, à savoir que nous l'abordons avec un côté transhistorique. Lacan le corrige, mais nous sommes toujours, il faut le dire, menacés par ça. Nous sommes menacés par le fait de donner une nouvelle mouture du péché originel. C'est pourquoi nous avons dû être confrontés à devoir le déduire. Cette inflexion doit en effet être corrigée, et c'est ce que nous faisons quand nous relevons que le choix de ce faux-être du sujet, que le choix de l'être du Je au prix de l'inconscient, est aussi bien un choix que nous considérons comme attesté historiquement à l'époque de la science. Nous ne nous prononçons pas pour ce qui est d'avant cette ère, que nous considérons marquée par l'émergence du cogito et comme la terre ferme de la pensée moderne. D'une certaine façon, nous pourrions dire, nous aussi, que nous partons d'un fait actuel. Nous ne partons pas d'un fait scientifique mais du fait de la science. Et puis ça se simplifie encore pour nous, puisque nous n'avons, après tout, qu'à partir que d'un fait actuel qui est l'existence de la psychanalyse. C'est avec ça que nous avons à nous débrouiller à l'époque où nous sommes.
«Мы исходили из предпосылок политической экономии». Это первое предложение. Об этом выражении уже многое можно сказать. Оно противопоставляется любой идее объяснения вещей с точки зрения теологии, то есть, исходя из первородного греха. Именно в этом регистре марксизм сможет уловить способ, каким мы подходим к первородному греху, а именно, что мы подходим к нему с трансисторической стороны. Лакан исправляет это, но, надо сказать, он нам все еще грозит. Нам грозит факт появления новой версии первородного греха. Вот почему нам пришлось столкнуться с необходимостью его дедукции. Этот перегиб (inflexion) действительно должен быть исправлен, и именно это мы и делаем, когда указываем, что выбор ложного бытия субъекта, что выбор бытия Я ценой бессознательного, есть также выбор, которые мы считаем исторически подтвержденным в век науки. Мы не причисляем себя к тому, что было до этой эпохи, которую мы считаем отмеченной возникновением cogito и твердого основания современной мысли. В некотором смысле мы тоже могли бы сказать, что начинаем с актуального факта. Мы исходим не из научного факта, а из факта науки. И тогда для нас это становится еще проще, так как мы должны, в конце концов, только исходить из актуального факта, которым является существование психоанализа. Это то, с чем нам приходится иметь дело в наше время.
Je reviens au texte de Marx: "L'ouvrier devient d'autant plus pauvre qu'il produit plus de richesses, que sa production croît en puissance et en volume." Il y a là la constatation d'une paupérisation absolue, que l'on a tenté de remettre au goût du jour dans la deuxième moitié du XXe siècle. Ca n'a convaincu personne, au moins dans les pays dits développés. Un dirigeant communiste français, dans les années 60, avait proféré, comme vérité d'un fait actuel, que l'ouvrier français des années 50 mangeait moins de viande que sous le second Empire. Cela non plus, ça n'avait convaincu personne. Il faut tout simplement dire que ça n'était pas exact. Quand on dit que l'on part d'un fait économique actuel, il faut tout de même s'apercevoir si c'est 1844 ou 1964. Mais laissons en paix l'‚me de ce dirigeant.
Я возвращаюсь к тексту Маркса: «Рабочий становится тем беднее, чем больше богатства он производит, чем больше растут мощь и размеры его продукции». Есть наблюдение абсолютной нищеты, которое мы попытались актуализировать во второй половине XX века. Это никого не убедило, по крайней мере, в так называемых развитых странах. Лидер французских коммунистов в шестидесятых годах заявил как истину об актуальном факте, что французский рабочий пятидесятых годов ел меньше мяса, чем во времена Второй империи. Это тоже никого не убедило. Надо лишь сказать, что это не точно. Когда мы говорим, что исходим из актуальных экономических предпосылок, мы все равно должны понимать, 1844 ли это или 1964 год. Да упокоится с миром, душа этого лидера.
C'est donc un premier point, disons quantitatif, de Marx. La seconde phrase atteint un pallier supérieur: "L'ouvrier devient une marchandise d'autant plus vide qu'il crée plus de marchandises." Ca, c'est tout à fait autre chose. Ca qualifie cette fois-ci le producteur, qui devient le plus vil de son propre produit: "La dépréciation du monde des hommes augmente en raison directe de la mise en valeur du monde des choses. Le travail ne produit pas que des marchandises, il se produit lui-même, et produit l'ouvrier en tant que marchandise." C'est tout à fait saisissant comme approche. Ca va dominer, sinon la pensée communiste, mais tout un courant de révolutionnarisme philosophique. Vous avez eu, par exemple, le situationnisme. C'était une fleur de l'époque de 1968. Il y a un courant révolutionnaire, libertaire et spontanéiste, qui en France prend sa source dans ce paragraphe de Marx.
Таким образом, это первый пункт Маркса, скажем так, количественный. Вторая фраза достигает более высокого уровня: «Рабочий становится товаром тем более пустым, чем больше он создает товаров». Ну, это совсем другое. Это определяет производителя на этот раз, который становится обесцененным своим продуктом: «В прямом соответствии с ростом стоимости мира вещей, растет обесценивание человеческого мира. Труд производит не только товары: он производит самого себя и рабочего как товар». Это весьма цепляющий, захватывающий подход. Он будет господствовать если не в коммунистической мысли, то в целом течении философского революционизма. У нас был, например, ситуационизм. Это был расцвет эпохи 68го. Есть революционное, либертарианское и стихийное движение, которое во Франции проистекает из этого параграфа Маркса.